— Я тут кое-кого ищу, — начал Вэн, но булочник прервал его гневным возгласом
— Коли не за хлебом — вали отсюда. Не мешай честным людям зарабатывать на масло!
— Разве может честный человек не помочь другому честному человеку. За доброту воздаётся, не так ли? — Вэн достал из кармана ещё одну серебряную монетку. Обычно он так не разбрасывался деньгами, но поскольку дело было почти завершено, мастеру не хотелось терять время на дипломатические ухищрения.
— Ладно, говори, — милостиво разрешил булочник.
— Девица лет четырнадцати. Рыжие волосы, — Вэну снова не дали закончить.
— Ах, так ты эту дрянь ищешь! Ворюга проклятущий! Такой же, как она! Ну-ка вали отсюда, иначе стражу позову!
Стража определённо была бы здесь лишней. Поэтому Вэн аккуратно ткнул булочника иглой в бок, прерывая словесный поток, и зашептал в ухо.
— Если честного человека вынудить, он может легко превратиться в убийцу. Заткнись и слушай. Девица не в себе, двинутая малость. Её родители, не последние в городе люди, послали меня её отыскать и заодно возместить ущерб тем, кому она навредит. Но поскольку от возмещения ты только что отказался, я могу найти не девочку, а её похитителя. Я получу награду, а ты — виселицу. Богатые шутить не любят, знаешь ли. Так что лучше нам, как честным людям, по дружески поболтать и разойтись в разные стороны. Согласен?
Булочник побледнел и медленно кивнул. Вэн убрал иголку в рукав, но отодвигаться не стал.
— Так что? Ты её видел?
— Видел. Она у меня булку спёрла. Вообще больная! Подошла, говорит "я есть хочу", и булку хвать! А я только товар разложил. Всё свежее, с пылу с жару! Я, естественно, схватил её, подозвал стражу, её и увели.
— Куда увели?
Испуганному торговцу не пришло в голову, что «сыщик», которого наняли живущие в Гераклее богачи, просто обязан знать, куда здесь доставляют преступников.
— В кутузку, куда же. Тут рядом совсем. Там подержат до заката, а потом переведут в крепость. Всё, я ничего больше не знаю, именем Солнцеликого клянусь!
— Ну, если именем Солнцеликого — усмехнулся Вэн. — Как ты понимаешь, богатеям двинутую дочку ни к чему в свет выводить. Так что ты меня не видел, я тебя не видел.
— Конечно-конечно — затрясся булочник. — я никому ни слова не скажу. Молчать буду, как рыбы в воде. Никому, ни словечка, ни полсловечка.
У Вэна не было ни времени, ни желания выслушивать заверения в вечной верности, поэтому он поспешил к арестантской, прихватив с лотка пышный золотистый калач.
"Кутузка" — каменное здание во внутреннем дворе у крепостной стены, оказалась неожиданно маленькой. Либо в Гераклее почти не было преступности, либо преступников здесь просто не ловили.
Двое стражников, стоявших у входа, не обратили на Вэна никакого внимания. Он даже немного расстроился, поскольку испытывал особую любовь к обману городской стражи. Внутри оказалось темно. Несколько лучей полуденного солнца пробивались сквозь узкое зарешеченное окно в стене. В нос ударил запах прелой соломы, мочи и грязи. Стражник, сидящий за деревянным столом, медленно поднял голову и мутными глазами уставился на вошедшего. Часть комнаты терялась в темноте, пока глаза привыкали к отсутствию света, Вэн успел разглядеть только прутья решетки и грязные тряпки за нею.
— Вы… зачем… будете…? — стражник пытался вспомнить официальную форму приветствия, но после второго слова отчаялся. "Интересно, что с этим несчастным сделает капитан стражи, когда увидит его в таком состоянии? Я бы не отказался от этого представления" — подумал Вэн. С его нелюбовью к городской страже могла поспорить только нелюбовь к волшебникам. Не было никаких сомнений в том, что разговаривать со стражником будет сложно. От несчастного не пахло алкоголем, но его зрачки были расширены, руки покрыты красными пятнами, а рубаха пропиталась потом. Симптомы не вызывали сомнений — стражник баловался ласточкиной травой, которую здесь называли подтынник. Обычная, казалось бы, травка с желтыми цветочками. Съел чуток, и в голове туман, на душе легко… И в голову не приходит, что если ни одно животное, кроме пятнистых оленей, эту травку не ест, значит что-то с ней не так. С другой стороны, состояние слуги правопорядка позволяло Вэну беспрепятственно осмотреть темницу, что тот незамедлительно сделал. Стражник в знак протеста попытался встать со стула, но это оказалось ему не по силам.
Стараясь дышать как можно реже, Вэн приблизился к клетке. Грязная тряпка на полу оказалась бродягой, который мирно дремал на вонючей соломе. В дальнем углу, скорчившись, сидел худой парнишка — оборванец. Его босая пятка очерчивала узоры на грязном полу, и пацан был не на шутку увлечён этим. Третьим отказался мужик в мятой шляпе и грязной рубахе, судя по синяку в пол лица, тот либо попал сюда за драку, либо оказал сопротивление при аресте. Заключенный сосредоточенно грыз ногти.
— Эй, ты, — позвал Вэн парнишку, но тот даже не шевельнулся.
— Чего надобно? — драчун выплюнул на пол обкусанный ноготь — Он тебя не услышит. Малахольный. Крыша тю-тю.
— А у тебя с крышей всё в порядке?
— Зависит от того, кто спрашивает, — пивное амбре изо рта арестанта заставило Вэна прикрыть рукой лицо.
— Утром сюда привели девчонку. Среднего роста, рыжая. Где она?
— Девчонку? Помню. Миленькая. А ты ей кто, папаша? — заинтересовавшись, мужик подполз к решетке.
— Где она?
— Я тебе что, справочник? — попытался возмутиться узник, но Вэн одной рукой вцепился ему в шею, а другой направил блестящую иглу в глазное яблоко. Несчастный замер.
— Где она? — повторил мастер.
— Забрали. Фифа какая-то притащилась, со стражником побалакала, и увела девку. Я гляжу, она этому пакетик суёт, а в нём, знамо что — травка. Только они ушли, тот зажевал и отлетел.
— Что за «фифа»?
— Да не знаю я её! Она не в первый раз приходит. Каждый раз как девчонка в камере — она тут как тут. Повеселится, не даст. Я тут частенько…
— Завсегдатая сразу видно, — насмешливо проговорил Вэн — Так что с этой «фифой»?
— Я раньше думал, что она там благотворительница какая, но тут скумекал, чего бы благотворительнице охраннику травку совать? Это всё. Правда всё!
Вэну всё это не понравилось. Очень не понравилось. Он рассчитывал, что Гераклея была выбрана Томасоном случайно. Но стоило девице оказаться тут, как её тут же кто-то прибрал к рукам. С другой стороны — если эта «фифа» действительно и раньше забирала из арестантской девушек, случившееся с Альрауне могло быть совпадением.
Рассчитывать на то, что стражник что-то расскажет, было бессмысленно. Тот, со счастливой улыбкой, обнимал железный кувшин, стоящий на столе, и шептал ему что-то нежное.
Оказавшись на свежем воздухе, Вэн направился к беседующим стражникам.
— Добрый день. Простите, что прерываю вас, но мне нужна некоторая помощь…
Два здоровых детины с мечами на поясах замолчали, и уставились на Вэна.
— Я недавно в городе, планировал тут обосноваться. Низкий уровень преступности, хорошие дороги, прекрасный климат — что ещё нужно человеку для счастья?
— И чего?
— Сегодня утром я был тут неподалёку, и моё внимание привлекла одна дама. Ну, вы знаете, как это бывает…
Стражники загоготали.
— Дело в том, что она выходила из арестантской. Кажется, с ней была какая-то девочка, я не разглядел. И теперь мне просто жизненно необходимо узнать кто она. Я уверен, она была тут не впервые. Вы знаете кто она?
— Ещё бы. Это эта, как её, ну? — говоривший вопросительно уставился на второго стражника. Тот пожал плечами.
— Не помню, как её звать, — продолжил стражник — Мелисса, чтоли? У неё какой-то пансион для девиц. Набирает всякого отребья.
— Но на физиономию-то она ничего — одобрительно прервал его товарищ.
— Это точно. Раз в месяц, кажись, приходит. У них, видимо, с капитаном сговор какой, потому что иначе как бы этих девок из камеры выпускали?
— Не выпускали бы, конечно. Пансионат этот за городом. Из северных ворот прямо, до леска, а там направо и упрёшься.
Охранники снова загоготали, но выяснить что их развеселило на этот раз у мастера не было ни времени, ни желания.
Расшаркавшись, Вэн вернулся на площадь. Поскольку стражники подтвердили, что «фифа» по имени Мелисса, бывает у крепостной стены регулярно, всё это могло быть простым совпадением. Подобная легенда отлично сработала бы для спасения Альрауне, но судя по дневнику, обер-мастер мало задумывался о том, что будем после того как он и девица покинут Ормрон. "Просто стечение обстоятельств" — попытался успокоить себя Вэн, но ему это не удалось.
Подозрения Вэна усилились, когда в ближайшей таверне не оказалось ни одного извозчика, готового за пару золотых доставить мастера к пансиону. Услышав о месте назначения, здоровые, на голову выше мастера мужики, тут же отказывались от щедрого предложения. Возможно, виной всему лес, неподалёку от пансиона. Туда без жизненной необходимости не ходили даже в солнечный день. Кроме этого, особняк, в котором размещался пансион, тоже пользовался в народе дурной славой. Многих удивляло решение леди Мелиссы устроиться в таком месте. Кое-кто считал, что причина этого — повышенное мужское внимание, которым пользовалась Мелисса и многие её девчонки. По всей видимости, увозя их за город, содержательница пансиона пыталась удержать девиц от греха. Но в то же время ходили слухи, что сама хозяйка не менее загадочна, чем дом, в котором она поселилась. Как удалось выяснить мастеру — Мелисса появилась в городе вскоре после войны, и тут же занялась сиротами. Откуда у неё деньги на содержание пансиона и его обитательниц — никто не знал, а Мелисса просвещать кого бы то ни было не спешила. Количество загадок в этом деле не уменьшалось.
Наконец, в третьей по счёту таверне Вэн нашел извозчика, который, после небольшого торга взялся доставить Вэна к пансиону, а затем, вместе с «племянницей» вернуть в город. Судя по внешнему виду извозчика и его кибитки — мастер был последним шансом на заработок, поскольку затруднительно найти желающего ехать несколько часов с пьяным возницей в полуразбитой дорожной повозке.
Предчувствия Вэна не обманули. В дороге от кибитки отвалилось колесо, его починка заняла несколько часов, после чего стало понятно, что до пансиона путники доберутся в лучшем случае на закате. Как только эта мысль дошла до затуманенного алкоголем сознания возницы, тот решил вернуться в город, и только изрядно потоптавшись по жадности пьянчуги отказом платить за неоказанную услугу, Вэн смог убедить извозчика продолжить путь.
Пансион — здание в луканском стиле, производил смешанное впечатление. Массивные тёмные стены и каменный свод делали строение тяжелым, словно вдавленным в землю, в то время как узкие, заострённые к верху арки окон, напоминающие стрелы, тянули здание вверх. Безызвестный архитектор потрудился над тем, чтобы идеально вписать здание в окружающую природу. Создавалось впечатление, что замок не был построен в лесу при помощи каменотесов и плотников, а вызрел внутри леса, как зреют семена тополя или берёзы, поднял тёмную голову, постепенно раздаваясь вширь, раздвигая корни и кроны деревьев. Освещённые лучами заходящего солнца каменные стены покраснели, голые ветки засохшего плюща, обвивающие замок, стали похожи на кровеносные сосуды.
— Ты того, быстрее, — попросил возница, судорожно сглотнув.
— Дождись меня, нас — быстро поправился Вэн, спрыгивая с подножки.
Здание казалось совершенно пустым. Отражения солнца заставляли окна светиться золотым светом, но было заметно, что это наружный свет, а не внутренний. Никто не окрикнул мастера, когда тот подошел к двери и распахнул тяжелые деревянные створки. В доме царила тишина. "Что угодно, но только не пансион" — решил Вэн. Толстый слой пыли на перилах лестницы, диваны, покрытые выцветшей тканью — всё указывало на то, что в этом доме не жили. "Прекрасная леди, о которой никто ничего не знает, раз в месяц наведывается в тюрьму, чтобы забрать оттуда молодую девицу, после чего девицу никто не видит. Сегодня она забрала очередную девочку. Сегодня. В новолуние". Стоило этой мысли придти мастеру в голову, он мысленно выругался на трёх языках. Извечное стремление людей избежать смерти приводит к появлению таких, как Леди Меллисса — Стригоайка — женщина-волшебница, принявшая силу от народа ночи, умершая и перерождённая в новой форме, чтобы жить вечно. И нужно-то для такой жизни только раз в месяц, в новолуние, высосать из молодой девушки немного энергии. Девушка лишится её и умрёт, а Стригоайка будет жить ещё месяц. Вечная молодость в обмен на чью-то жизнь, кто бы отказался? Мастер задумался. Стригоайки — умные, живучие, вёрткие и, самое главное — уже мёртвые создания. Убить такую тварь ещё раз не просто. Очень не просто. Так стоит ли игра свеч? Пять тысяч золотых, признание Моры и возможность, наконец, бросить эту надоевшую работу, купить домик у моря и безбедно жить до конца своих дней, гуляя по бережку и подстригая розы, но высокая вероятность так никогда и не выйти из этого здания, или — гнев Моры, возможное изгнание из Ормрона, но полная безопасность. В конце-концов, с тяжелым вздохом, Вэн обогнул лестницу наверх, прошел через кухню и там нашел маленькую дверь, за которой начиналась лестница в подвал. Нежить отличается странной любовью к земле.
Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, Вэн начал спуск. Холод от каменных ступеней ощущался даже через подошву сапог. Пахло мокрой глиной и плесенью. Лестница упёрлась в узкий проход, освещённый с одной стороны. Мастер прислушался.
— Красивая. У тебя такие удивительные волосы. Никогда не встречала такого тёмно-рыжего оттенка. Похож на древесную кору… Не бойся, ничего не бойся, я не причиню тебе вреда. — голос звучал мягко и успокаивающе. Он струился, как шелк между пальцев — гладкий, прохладный, чувственный.
— Я не боюсь. Зачем мы пришли сюда? — Видимо, это была Альрауне. Она говорила тихо и медленно, словно пробуя каждый звук на вкус.
— Изумительная кожа. Чистая, бархатная. Такая кожа и волосы такого цвета. Откуда ты?
Стриггоайка решила побеседовать с жертвой, не иначе как для лучшего пищеварения. Мастер нащупал в левом рукаве алхимические иглы. В отличие от обычных стальных, эти были покрыты различными снадобьями, на все случаи жизни. Взяв по тонкой игле в каждую руку, Вэн замер у самого входа. Он надеялся, что ему удастся поразить стриггоайку с первого удара. По игле на каждое сердце. Длительный бой мог оказаться мастеру не по силам — вёрткая, быстрая и очень сильная ведьма, наверняка сохранившая кое-какие колдовские навыки из своего «прижизненного» арсенала — слишком сильный противник для открытого боя.
Стриггоайка почувствовала его на одно мгновение, на удар сердца раньше, чем было нужно. Первая игла пробила одно из сердец, а вторая лишь царапнула кожу на предплечье. Ведьма рванулась в сторону, к стене и тут же, не подвластная никаким земным законам взлетела в воздух, замерев в тёмном углу между каменной кладкой и деревянным настилом крыши. Вэн откатился в сторону, прочертив на покрытом пылью полу коридора широкую полосу. Альрауне стояла в центре комнаты, озираясь по сторонам. Стригга молча бросилась вперёд, к коридору. Вэн, предчувствуя этот маневр, выхватил новую иглу и метнул её вперёд. На этот раз игла вонзилась в белую, покрытую синей сетью сосудов, шею. Ведьма зарычала, оттолкнулась от стены, и в ту же минуту сильный удар сбил мастера с ног, и едва ли не внёс в комнату. На лице Вэна остались капли чёрной крови стриги. Он наткнулся спиной на стену, и тут же, даже не успев ощутить боли, отпрянул к большому камню в центре, у которого стояла Альрауне.