— Я не знаю, когда смогу вернуть вам его, — говорит Аомамэ. — И к тому же боюсь, запачкаю кровью…
Ничего не ответив, женщина едва заметно кивает, разворачивается и, лавируя меж автомобилей, возвращается к своей машине. Сев за руль, машет Аомамэ. Или так только кажется? В легком, мягком пальто Аомамэ чувствует себя точно бабочка в Коконе. Наконец-то все самое сокровенное скрыто от посторонних глаз. И тут, словно дождавшись своего часа, по ее бедрам стекают первые струйки крови. Теплой, густой. И лишь глянув вниз, Аомамэ понимает, что это не кровь, а какая-то бесцветная жидкость.
Третий сон словами толком не описать. В нем нет ни сюжета, ни событий, ни каких-либо сцен. Есть только движение. Аомамэ словно перемещается без остановки во времени и пространстве. Когда и где это происходит — неважно. Главное в том, чтобы не оставаться на месте. Все вокруг постоянно течет, изменяется; в этой текучести и рождается некий великий смысл. И чем дольше Аомамэ в таком состоянии, тем призрачнее делается ее тело. Она смотрит на свои ладони — и различает то, что за ними. Глядит на живот — и видит кости и внутренние органы. «Этак я скоро совсем исчезну, — думает Аомамэ. — Что же случится со мной, когда я стану невидимой?» Но ответа она не знает.
В два часа дня звонит телефон и будит Аомамэ, задремавшую на диване.
— Новости есть? — спрашивает Тамару.
— Никаких, — отвечает она.
— А человек из «Эн-эйч-кей»?
— Больше не появлялся. Грозился прийти, но, похоже, только запугивал.
— Возможно, — допускает Тамару. — Только оплата за «Эн-эйч-кей» у тебя переводится автоматически через банк. Об этом написано в квитанции, наклеенной на двери твоей квартиры. Сборщик взносов не мог бы ее не заметить. Так мне объяснил по телефону их сотрудник. Сказал, что здесь какая-то ошибка.
— Значит, я все-таки не должна ему открывать?
— Главное — не привлекать ничьего внимания! Лично я не люблю, когда такие ошибки допускают у меня перед носом.
— Ну, все на белом свете ошибаются то и дело.
— Белый свет — белым светом. А я — это я, — подчеркивает Тамару. — Чего бы странного с тобой ни случалось, о любой мелочи немедленно сообщай.
— Об «Авангарде» что-нибудь слышно?
— Затаились, как в могиле. Словно ничего не произошло. Внутри секты, может, что-то и движется, но снаружи ничего не разобрать.
— Но я слышала, у вас в секте есть информатор?
— Информация поступает, но крайне скудно. Похоже, там закручивают гайки. И этот кран теперь перекрыли.
— Но меня все еще ищут, верно?
— После смерти Лидера в их руководстве, конечно, образовалась большая дыра. Кто станет его преемником и куда поведет секту, похоже, еще не решили. Но в том, что тебя необходимо поймать во что бы то ни стало, все они сходятся. Этот факт сомнению не подлежит.
— Не очень веселый факт.
— В любом факте главное — весомость и точность. А уж какие эмоции он вызывает — дело десятое.
— Так или иначе, — говорит Аомамэ, — если они меня сцапают и поймут, кто за мной стоял, у вас тоже начнутся неприятности.
— Вот потому мы и хотим как можно скорее переправить тебя туда, докуда они не дотянутся.
— Отлично понимаю. И все-таки подождите еще немного.
— Она готова ждать до конца года. Поэтому и я подожду.
— Спасибо.
— Лично меня благодарить не за что.
— Мне виднее, — настаивает Аомамэ. — Да! И еще… При следующей доставке хотелось бы получить одну вещь. Хотя с мужчинами и неловко о ней говорить…
— Я надежен, как каменная стена, — отзывается Тамару. — И при этом стопроцентный гей.
— Мне нужен тест на беременность. В трубке повисает молчание.
— Ты полагаешь, что тебе это необходимо, — наконец уточняет Тамару.
Это не звучит как вопрос, и она ничего не отвечает.
— Ты считаешь, что забеременела?
— Я этого не сказала.
Мозг Тамару, похоже, начинает работать с бешеной скоростью. Похоже, если прислушаться, можно услышать, как в голове у него что-то гудит.
— Ты не считаешь, что забеременела, но тест сделать нужно?
— Да.
— Занятная головоломка.
— Извините, но больше пока ничего сообщить не могу. Достаточно простого теста, который продается в любой аптеке. А еще хорошо бы книгу, в которой подробно рассказывают о женской физиологии и менструациях.
Тамару опять умолкает. Очень жестким, спрессованным безмолвием.
— Пожалуй, я лучше перезвоню, — проговорил он наконец. — Не возражаешь?
— Конечно, нет.
Он издал горлом странный звук, и разговор оборвался.
Через пятнадцать минут телефон опять звонит. И впервые за долгое время Аомамэ слышит голос хозяйки «Плакучей виллы». Ей даже чудится, будто они со старушкой снова сидят в оранжерее. В огромном теплом пространстве, где порхают диковинные бабочки, а время течет неспешно.
— Ну, как твои дела?
— Размеренно, — отвечает Аомамэ.
И по просьбе Хозяйки подробно рассказывает о своем распорядке дня, о физических упражнениях и рационе.
— Конечно, так долго сидеть в четырех стенах тяжело, — сетует Хозяйка. — Но у тебя сильная воля, и я за тебя не переживаю. Уверена, ты со всем справишься. Искренне желаю тебе поскорее оттуда выбраться и переехать в безопасное место. Но если по какой-то причине хочешь задержаться — я уважаю твое желание.
— Благодарю вас.
— Нет, это я должна благодарить. Ты ведь так превосходно справилась со своей работой…
Хозяйка молчит.
— Мне сказали, тебе нужен тест на беременность, — неожиданно добавляет она. — Это правда?
— Задержка уже три недели.
— А раньше сбоев не было?
— С десяти лет начинались двадцать девятого числа каждого месяца. Никогда не задерживались даже на сутки. Все было точно, как фазы луны. Ни единого сбоя.
— Сейчас ты в непростом положении. Меняется и душевное равновесие, и биоритмы. Может, просто цикл сместился?
— Вполне вероятно. Хотя ничего подобного не случалось еще ни разу.
— Тамару сказал, ты не знаешь, беременна или нет.
— Последний раз я спала с мужчиной полгода назад. После этого — ни с кем ничего.
— Тем не менее ты не исключаешь, что забеременела. У тебя есть повод так думать? Кроме задержки как таковой…
— Я это просто чувствую.
— Просто чувствуешь?
— Такое ощущение.
— Ощущение, будто у тебя внутри что-то происходит?
— Если помните, как-то у малышки Цубасы вы рассказывали о яйцеклетках, — отвечает Аомамэ. — О том, что их у женщины ограниченное количество.
— Помню. Каждой женщине от природы дается примерно четыреста яйцеклеток, и каждый месяц они по одной выходят наружу… Да, был такой разговор.
— У меня очень четкое ощущение, будто сейчас одна из моих яйцеклеток оплодотворена. Но я не могу это как следует объяснить. И до конца ни в чем не уверена.
Старушка задумывается.
— Я родила двоих детей, — наконец говорит она. — Поэтому, кажется, понимаю, о чем ты. Но ты говоришь, что могла забеременеть без связи с мужчиной. У меня в голове это не укладывается.
— У меня тоже.
— Извини за бестактность, но у тебя не могло случиться контакта, пока ты была без сознания?
— Это исключено. Я всегда себя контролирую.
— Я считала тебя человеком, способным мыслить логично и хладнокровно, — молвит Хозяйка, тщательно подбирая слова.
— Стараюсь, чтобы так оно было и дальше.
— Тем не менее ты думаешь, что могла забеременеть без полового акта.
— Если точнее — не исключаю такой возможности, — отвечает Аомамэ. — Хотя, конечно, допускать это нелогично.
— Я тебя поняла, — отзывается старушка. — Во всяком случае, подождем результатов. Тесты на беременность тебе доставят завтра. Тем же способом и в то же время, что и всегда. Для надежности купят несколько разных.
— Спасибо, — говорит Аомамэ.
— Если предположить, что зачатие все же произошло — когда именно это могло случиться?
— Видимо, тем вечером во время грозы, когда я ходила в гостиницу «Окура».
Старушка еле слышно вздыхает.
— Ты уверена?
— Вполне. Тот вечер как раз приходился на период, когда легко забеременеть.
— Выходит, ты беременна уже два месяца?
— Да, — подтверждает Аомамэ.
— Не тошнит? Обычно это бывает на раннем сроке.
— Вовсе нет. Сама удивляюсь.
— Если результат положительный — что будешь делать?
— Прежде всего, нужно будет понять, кто биологический отец ребенка. Для меня это крайне важно.
— А кто он, ты не догадываешься?
— Пока нет.
— Ясно, — невозмутимо реагирует старушка. — Что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. И сделаю все, что могу, ради твоей защиты. Помни об этом.
— Простите, что отвлекаю такими вопросами в столь нелегкое время, — говорит Аомамэ.
— Ну что ты. Все абсолютно естественно. Для любой нормальной женщины важнее этих вопросов ничего нет. Делай тест, сообщай результат. А там и подумаем вместе, что дальше.
И Хозяйка тихонько кладет трубку.
В дверь стучат. Аомамэ занимается йогой на полу в спальне, но тут же замирает и прислушивается. Стучат громко, настойчиво. И как-то очень знакомо.
Аомамэ открывает ящик шкафа, достает пистолет, снимает с предохранителя. Передергивает затвор, досылает патрон в патронник. Затыкает оружие сзади за пояс трико, прокрадывается на кухню — и, вцепившись в рукоятку софтбольной биты, смотрит на входную дверь.
— Господин Такаи! — кричат за дверью грубо и хрипло. — Господин Такаи, вы дома? Это ваш друг «Эн-эйч-кей»! Пришел собрать взносы за телевидение!
Рукоять биты обмотана шероховатой виниловой лентой. Специально, чтоб не скользила в пальцах.
— Господин Такаи! — надрывается неизвестный. — Я знаю, что вы дома! Перестаньте прятаться. Господин Такаи, вы дома и слышите меня!
Все то же, что и в прошлый раз. Словно прокручивает запись на магнитофоне.
— Или вы решили, что я просто вам угрожал? О нет, я держу слово. И если у вас должок, непременно за ним прихожу! Вот вы сидите там и слушаете. Ладно, думаете, посижу себе тихонько, и этот чертов сборщик взносов уйдет подобру-поздорову…
Он громко барабанит в дверь. Стучит, наверное, раз двадцать пять.
«Ну и ручищи у него, — невольно думает Аомамэ. — И почему не позвонит?»
— А еще вы думаете вот что, — продолжает мужчина, словно прочитав ее мысли. — Конечно, у меня очень сильные руки. Но если я буду долго стучать в дверь, эти руки заболят. И еще вы гадаете, почему я стучу, а не звоню — так ведь удобнее, верно?
Лицо Аомамэ невольно сморщивается.
— Нет! — не унимается тот, кто за дверью. — Звонить я не стану! Когда нажимаешь на кнопку, звучит только «дин-дон!». Кто ни позвонит, звук всегда одинаковый. А вот стук — он индивидуален. Стук передает эмоции, потому что человек стучит рукой! И, конечно, рука потом болит. Все-таки я вам не Железный Человек Двадцать Восемь! [17] Но что поделаешь? Такая у меня работа. А все мы — неважно, богатые или бедные — должны уважать любую работу, не правда ли, господин Такаи?
И он снова барабанит в дверь. Двадцать семь ударов с равными паузами. Ладони Аомамэ вспотели, сжимая биту.
— Господин Такаи! Человек, который пользуется телевизором, должен платить за эту услугу корпорации «Эн-эйч-кей». Так написано у нас в Законе. Ничего не поделаешь! Или вы думаете, мне очень нравится стучать в вашу дверь? Ведь вы и сами не хотите неприятностей, правда? Небось сидите там и думаете: «Господи, за что мне все это?» Так не лучше ли заплатить — и жить себе дальше спокойно и счастливо?
Его крики разносятся по лестнице на весь дом. А ведь этот тип наслаждается своим красноречием, думает Аомамэ. Искренне радуется, дразня, унижая и понося неплательщиков на чем свет стоит, — и получает от этого извращенное удовольствие.
— Господин Такаи, я смотрю, вы действительно упрямый человек. Вы мне даже интересны. Так упорно храните молчание, точно моллюск на дне морском. Вы же следите за мной оттуда, из-за двери! И от волнения у вас потеют подмышки. Разве не так?
Он стучит в дверь еще тринадцать раз. Прекращает. Аомамэ ловит себя на том, что и правда вспотела.
— Ладно! — слышит она. — На сегодня, пожалуй, хватит. Но скоро я опять к вам наведаюсь. Мне все больше нравится ваша дверь. Двери ведь тоже бывают разные. У вас просто замечательная дверь. Стучать по ней — одно удовольствие. А стучать придется, иначе не придет к вам покой! До свидания, господин Такаи! До новых встреч!
Затем все стихло. Казалось, мужчина ушел. Но шагов Аомамэ не услышала. Может, он притворился, будто исчез, а сам стоит за дверью? Аомамэ еще крепче стиснула биту. И прождала так минуты две.
— Я все еще здесь! — раздался вдруг голос за дверью. — Ха-ха-ха! Небось решили, что я ушел? А вот и нет! Обманул, не взыщите. Такой уж я человек…
Он откашлялся — нарочито и неприятно.
— Я ведь на этой работе давно. И с годами научился видеть людей сквозь двери. Я не шучу. Очень многие скрываются за дверью, чтобы не платить «Эн-эйч-кей». За десятки лет я на таких, как вы, насмотрелся. Слышите, господин Такаи?
Он трижды стукнул в дверь — еще сильнее, чем прежде.
— Ловко вы прячетесь, господин Такаи! Прямо камбала в песке на дне моря. Мимикрия! Но долго скрываться у вас не выйдет. Кто-нибудь непременно придет и откроет эту дверь. Помяните мое слово. Это вам гарантирую я, сборщик взносов и ветеран корпорации «Эн-эйч-кей»! Как бы вы ни скрывались, ваша мимикрия — обман, который ни к чему не приведет. Поверьте, господин Такаи. Сейчас я уйду. На этот раз по-настоящему. Но в ближайшее время опять наведаюсь. Как услышите стук, знайте — я пришел. До скорого свидания, господин Такаи!
Шагов не раздалось, и теперь. Аомамэ выждала минут пять. Подошла к двери, прислушалась. Заглянула в глазок. На лестнице никого. Похоже, и правда ушел.
Аомамэ поставила биту рядом с буфетом. Достала пистолет, вернула патрон в магазин, поставила оружие на предохранитель, обмотала толстыми колготками, спрятала в шкаф. А затем легла на диван и закрыла глаза. В ушах все звучал голос незваного визитера.
Долго скрываться у вас не выйдет. Кто-нибудь непременно придет и откроет эту дверь. Помяните мое слово.
По крайней мере, ясно одно: этот тип — не из «Авангарда». Те ребятки привыкли действовать тихо, без лишних телодвижений. И уж точно не стали бы запугивать жертву угрозами с лестницы многоквартирного дома. Они работают иначе. Аомамэ представила фигуры Бонзы и Хвостатого. Эти приблизятся без единого звука. Оглянуться не успеешь, как они уже за твоей спиной. Аомамэ покачала головой. И тихонько вздохнула. Или это и правда сборщик взносов за телевидение? — подумала Аомамэ. — Но тогда почему он не заметил оповещения об автоматической оплате услуг «Эн-эйч-кей»? Я сама видела, что оно наклеено на двери. Может, это просто сумасшедший? Но слова его звучат на удивление логично. И правда кажется, будто он ощущает мое присутствие через дверь. Словно знает мою тайну — или каким-то образом выслеживает меня. Но не мог же он отпереть дверь и зайти внутрь. Дверь открывается изнутри! И открывать я никому не собираюсь.
Впрочем, утверждать не могу. Ведь если Тэнго еще раз появится в детском парке — я открою, не раздумывая, и побегу к нему. Кто бы ни поджидал меня за этой дверью.
Аомамэ садится на балконе в садовое кресло и наблюдает за детской площадкой сквозь прутья решетки. На скамейке под навесом — двое старшеклассников в школьной форме с серьезным видом о чем-то беседуют.
Две молодые мамаши присматривают за детьми в песочнице. Оживленно болтают, не отрывая глаз от детей. Обычная картинка обычного парка после полудня. Аомамэ разглядывает палубу детской горки, на которой нет ни души.
Она прижимает ладонь к животу. Закрывает глаза и прислушивается. Внутри у нее что-то есть. Маленькое и живое. В этом нет никакого сомнения.
— Дота, — тихонько произносит она.
— Маза, — отвечает ей что-то.
Глава 9