Приплюснутый с проплешиной? Аомамэ на секунду задумывается.
— Я часто наблюдаю с балкона за людьми на улице, — говорит она. — Но такой головы не замечала. Значит, в глаза бросается?
— Еще как! Вылитый клоун в цирке. Не знаю, кто послал его следить за усадьбой, но более странного типа подобрать сложно.
Да уж, соглашается Аомамэ. Ребятки из «Авангарда» не стали бы выбирать уродца в соглядатаи. От нехватки кадров они наверняка не страдают. Выходит, человек не имеет отношения к секте, и «Авангарду» пока не известно о связи между Хозяйкой и Аомамэ? Но тогда кто он такой и с какой целью шпионит за женским приютом? Уж не он ли ломится в ее дверь, выдавая себя за человека из «Эн-эйч-кей»? Конечно, причин так думать пока маловато. Хотя, возможно, между эксцентричностью фальшивого сборщика взносов и уродливостью шпиона возле усадьбы существует какая-то связь.
— Заметишь такого человека — сразу дай знать. Возможно, стоит принять какие-то меры.
— Разумеется, сразу сообщу, — заверяет Аомамэ.
Хозяйка вновь замолкает. Что, в общем, для нее необычно. Телефонные разговоры она всегда вела по-деловому и времени терять не любила.
— А как ваше самочувствие? — интересуется Аомамэ.
— Как всегда, неплохо, только… — отвечает старушка. Но в голосе сквозит неуверенность. И это опять же странно.
Аомамэ терпеливо ждет продолжения.
— …Только все больше чувствую, что совсем постарела, — через силу добавляет Хозяйка. — Особенно с тех пор, как исчезла ты.
— Я не исчезала, — бодрым тоном говорит Аомамэ. — Я здесь.
— Да, конечно. Ты здесь, и мы с тобой можем общаться хотя бы вот так. Но когда мы встречались и тренировались регулярно, я словно подпитывалась твоей жизненной силой.
— Запас силы у вас свой, естественный. Я только помогала вам методично его добывать. Все эти упражнения вы можете выполнять и без меня.
— Признаюсь, еще недавно я и сама так думала, — сухо усмехается старушка. — Считала себя какой-то особенной. Но время у всех отнимает жизнь понемногу. Человек умирает не в одночасье. Он угасает медленно изнутри. И лишь какое-то время спустя наступает финальная расплата. Избежать ее никому не дано. Каждый должен платить за то, что получил. Но только теперь я поняла эту истину окончательно.
Каждый должен платить за то, что получил? Аомамэ снова хмурится. То же самое — слово в слово — говорил фальшивый сборщик взносов из «Эн-эйч-кей»…
— Я осознала это еще в сентябре, — продолжает Хозяйка. — В тот дождливый вечер дождь лил как из ведра и гремел страшный гром. Я сидела в гостиной, думала о тебе и смотрела, как в небе сверкают молнии. Они-то мне и высветили эту истину. В тот вечер я потеряла тебя. И в то же время — что-то ушло из меня самого. Да не что-то одно, а очень многое. Все, что являлось моим стержнем и помогало мне выжить как человеку.
— А может, из вас просто ушел ваш гнев? — решительно спрашивает Аомамэ.
Тишина в трубке напоминает ей дно пересохшего озера.
— Ты хочешь спросить, не потеряла ли я свой гнев? — наконец переспрашивает Хозяйка.
— Да.
Старушка неторопливо вздыхает:
— Да. Так оно и есть. Тогда, посреди бесконечной грозы, я растеряла весь гнев, который двигал мною так долго. По крайней мере, он отступил куда-то далеко. А из того, что во мне осталось, больше ничто не пылает так ярко. Лишь какое-то слабое сожаление еще тлеет едва заметно. Вот уж никогда не думала, что такой страшный гнев когда-нибудь сможет угаснуть… Но как ты догадалась?
— Просто со мной произошло то же самое. В тот же сентябрьский вечер, когда гремел нескончаемый гром.
— Ты имеешь в виду свой гнев?
— Да. Стопроцентный, яростный, которого я в себе больше не нахожу. Это не значит, конечно, что он совсем исчез. Скорее, как вы и сказали, отступил далеко-далеко. Но очень долго он занимал меня целиком и подгонял меня во всем, что бы я ни делала…
— Как неутомимый и жестокий погонщик, — договаривает Хозяйка. — Только сейчас он обессилел, а ты забеременела. Вместо этого, так сказать.
Аомамэ переводит дух:
— Да. Вместо этого во мне теперь живет моя Кровиночка. Которая не имеет ни к гневу, ни к ярости ни малейшего отношения. И с каждым днем становится все больше.
— Безусловно, ты должна беречь ее как самое святое, — говорит Хозяйка. — И для этого как можно скорее перебраться в безопасное место.
— Вы правы. Но сначала я должна кое-что закончить.
Положив трубку, Аомамэ выходит на балкон и сквозь щели пластмассовой решетки смотрит на улицу и детскую площадку. Близится вечер. Пока не закончился этот Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четвертый год, — решает она, — и пока они не нашли меня, я должна отыскать Тэнго. Чего бы это ни стоило.
Глава 15
Выйдя из кабачка «Пшеничная голова», Тэнго довольно долго бродил по улицам, погруженный в собственные мысли. И наконец решил зайти в маленький детский парк. Туда, где впервые увидел в небе две луны. Захотелось, как и в тот раз, подняться на горку и еще раз взглянуть на небо. Может, он снова увидит там две луны и они ему что-нибудь расскажут?
Когда же я заходил туда в прошлый раз? — думал он на ходу. Но вспомнить не мог. Время текло неравномерно, и ощущение прошлого смазывалось. Видимо, где-то в начале осени. Кажется, тогда на нем была майка с коротким рукавом. А теперь декабрь.
Студеный ветер гнал стайку облаков в сторону Токийского залива. Форма у облаков была такой неопределенной, словно их вылепили из паштета. То скрываясь за ними, то снова выглядывая, в небе светили две луны: одна привычно-желтая, другая — поменьше, зеленоватая. После полнолуния обе виднелись примерно на треть. Малая луна походила на ребенка, который прячется за мамину юбку. Обе луны находились почти там же, где и в прошлый раз. Словно только и ждали возвращения Тэнго.
Поздним вечером на детской площадке не было ни души. Люминесцентный фонарь светил как будто еще холоднее, чем прежде. Ветви дзельквы, совсем без листьев, походили на кости, выбеленные ветром и дождем. Казалось, вот-вот загугукает филин. Но филина в городском парке, разумеется, быть не могло. Тэнго накинул на голову капюшон ветровки, сунул руки в карманы кожаной куртки. А затем поднялся на палубу горки, оперся спиной о перильца — и отыскал взглядом обе луны в просвете меж облаков. Вокруг них сияли безмолвные звезды. Ветер разогнал туманный смог, висевший над городом, и воздух стал абсолютно чистым, без каких-либо примесей.
Сколько, интересно, людей сейчас вот так же смотрит на две луны? — думал Тэнго. Разумеется, Аомамэ о них знает. Ведь именно с нее все это и началось. Скорее всего. Но кроме нее, никто из знакомых Тэнго, похоже, так и не понял, что лун теперь две. Неужели никто не заметил? Или это настолько расхожая истина, что не о чем говорить? Во всяком случае, никого, кроме приятеля, который подменял его в колледже, Тэнго о лунах не спрашивал. Наоборот, из осторожности старался этой темы не касаться. Словно разговаривать о лунах неприлично с нравственной точки зрения.
С чего бы?
Может, сами луны этого не хотят? Может, они пытаются передать ему, Тэнго, какое-то личное послание — то, о чем говорить запрещается!
Но думать так было бы странно. Как число лун в небе может стать личным посланием? Что это послание могло бы в себе заключать? Тогда уж это не послание, а загадка. Но тогда кто ее загадывает? И кто запрещает ее обсуждать?
Ветер с резким свистом носился между ветвями. Сумбурно — так меж зубов прорывается дыхание человека в крайнем отчаянии. Опустив голову и слушая эти тяжкие песни ветра, Тэнго просидел на горке так долго, что стал замерзать. Минут пятнадцать? Пожалуй, дольше. Чувство времени исчезло. Организм, поначалу согретый алкоголем, теперь коченел, как одинокий валун на океанском дне.
Облака одно за другим уносились на юг. На их месте тут же появлялись другие, и не было им конца. Наверное, где-то на севере есть неиссякаемый источник, который их поставляет. Решительные люди в теплой серой униформе с утра до вечера молча производят на свет облака. Точно пчелы мед, пауки паутину, а войны — вдов.
Тэнго взглянул на часы. Почти восемь. В парке ни души. Лишь по улице рядом иногда сновали прохожие. Одинаковой походкой людей, спешащих с работы домой. В половине окон новенькой шестиэтажки по ту сторону улицы горел свет. В холоде зимнего вечера горящие окна согревают душу особенно уютной теплотой. Тэнго вгляделся в каждое поочередно. Словно из утлой рыбацкой лодки заглянул в иллюминаторы роскошного океанского лайнера, плывущего мимо в ночи. Все жильцы, точно сговорившись, задернули шторы. На взгляд с детской горки холодного вечернего парка, этот дом казался иной реальностью. Миром, который построен на других принципах и управляется другими законами. Люди за этими шторами жили самой обычной жизнью — спокойно и, наверное, счастливо.
Самой обычной жизнью?
«Самая обычная жизнь» всегда представлялась ему в неких плоских и бесцветных стереотипах. Супружеская пара, двое детей. Жена в фартуке. Пар над кастрюлей с готовым блюдом, семейные разговоры за ужином… На этом фантазия Тэнго заходила в глухой тупик. О чем говорят за ужином в самых обычных семьях? Лично он не помнил, чтобы они с отцом хоть раз беседовали за кухонным столом. Каждый просто набивал желудок едой — молча, в удобное для себя время. «Семейным ужином» такую процедуру не назовешь.
Насмотревшись на горящие окна, Тэнго снова поднял взгляд в небеса. Но сколько ни ждал, ни одна из лун ничего не сообщала ему. Безучастно глядя на Тэнго, они висели в небе, точно пара строчек стихотворения, нуждающегося в доработке. «Сегодня послания не будет», — только и сообщали они ему.
А неутомимые облака все неслись на юг. Разных форм и размеров — приплывали и уплывали все дальше. У некоторых был очень забавный вид. Каждое облако словно думало свою персональную мысль. Маленькую, твердую и конкретно очерченную. Но Тэнго не хотел знать мысли облаков. Его интересовало, что думают луны.
Наконец он поднялся, расправил руки, потянулся всем телом и спустился с горки на землю. Ничего не поделаешь. По крайней мере, убедился, что количество лун все то же. Сунув руки в карманы куртки, он вышел из парка и неспешным широким шагом побрел домой. По дороге ему вспомнился Комацу. Пора бы уже с ним пообщаться. Хоть немного уладить то, что между ними произошло. Да и сам Комацу обещал «как-нибудь вскорости» рассказать Тэнго о чем-то важном. Уезжая в Тикуру Тэнго оставил ему телефонный номер санатория, но Комацу так и не позвонил. Завтра свяжусь с ним, решил Тэнго. Только сперва съезжу в колледж и прочту письмо, которое Фукаэри передала приятелю.
Письмо от Фукаэри лежало нераспечатанным в ящике стола. Несмотря на солидный конверт, текст оказался совсем коротеньким. Иероглифы, нацарапанные синими чернилами на бланке для отчетов, напоминали скорее клинопись на глиняных табличках Месопотамии. Бедняжка явно потратила уйму времени, чтобы все это изобразить.
Тэнго перечитал его раз пять или шесть. Фукаэри сообщала, что должна уйти из квартиры, причем — немедленно. Объясняя это тем, что они смотрят на нас. Эти три места в тексте были подчеркнуты. Жирными и очень красноречивыми линиями.
Ни кто именно «смотрит на нас», ни как она оэтом узнала, в ее послании не объяснялось. Очевидно, в ее мире никакие факты не излагались конкретно, как они есть. Послание Фукаэри состояло из намеков, загадок, умолчаний, иносказаний, точно карта с тайным маршрутом к сокровищам морских пиратов. Все — как в оригинальной рукописи «Воздушного Кокона».
Вряд ли, конечно, она сознательно нагоняла весь этот туман. Для нее это абсолютно естественный способ выражения мысли. Лишь таким сочетанием слов и языковых правил она может передать кому-либо свои образы и представления. Чтобы общаться с ней адекватно, нужно привыкнуть к ее грамматике. А чтобы прочесть ее послание — мобилизовать все свои способности, переставить слова в нужном порядке и заполнить недосказанности тем, чего не хватает.
Впрочем, в последнее время Тэнго взял за правило воспринимать ее заявления без редакции, прямо как она их высказывала. Если она пишет «они смотрят на нас», — значит, «они» действительно «смотрят». Если она «должна уйти из квартиры», — стало быть, пришло время, чтобы она это сделала. Нужно просто принимать ее слова как данность. А все детали и предпосылки этой данности либо угадывать, либо раскапывать самому. А может, лучше сразу и не пытаться.
Они смотрят на нас.
Значит ли это, что люди из «Авангарда» выследили Фукаэри? Они пронюхали о ее связи с Тэнго. Докопались до факта, что Тэнго по просьбе Комацу переделал «Воздушный Кокон». Почему и подослали Усикаву поближе к Тэнго. Предложив ему грант (до сих пор не ясно зачем), попытались сделать так, чтобы Тэнго от них зависел. Если все так — не исключено, что за его квартирой действительно наблюдают.
Но тогда, выходит, с организацией слежки они здорово опоздали. Фукаэри практически не выходила из его дома почти три месяца. Они очень организованы, у них есть реальная сила. Пожелай они заполучить Фукаэри — могли бы сделать это в любую минуту. И не пришлось бы тратить время на слежку за квартирой Тэнго. С другой стороны, если бы они действительно следили за ней, то наверняка не дали бы ей уйти. Но она, тем не менее, собрала пожитки, уехала от Тэнго, добралась до колледжа в Ёёги, передала письмо его приятелю и отправилась куда-то еще…
Пытаясь отследить в их действиях хоть какую-то логику, Тэнго все больше запутывался. Похоже, они все-таки не собираются ловить Фукаэри. Возможно, с какого-то момента они переключились на какую-то иную цель. На кого-то, связанного с ней. Сама же она больше не представляла для «Авангарда» реальной угрозы. Но если так — зачем им теперь следить за его квартирой?
Из телефона-автомата на выходе из колледжа Тэнго позвонил Комацу в издательство. Было воскресенье, но он знал, что Комацу любит выходить на работу по выходным. Даже контора — отличное место, когда в ней никого нет, повторял тот частенько. Тем не менее трубку никто не взял. Тэнго взглянул на часы. Еще не было и одиннадцати. Так рано Комацу на работе не появлялся. Что в выходные, что в будни этот тип начинал работу лишь после обеда.
В кафетерии колледжа, потягивая жиденький кофе, Тэнго снова перечитал письмо Фукаэри. Написанное, как всегда, ужасающе мелким почерком, без знаков препинания и абзацев:
Письмо это, скорее похожее на телеграмму, Тэнго прочел трижды, затем сложил и спрятал в карман. Как и всегда, с каждым новым прочтением ее текст казался все более осмысленным. Значит, за ним следят. Воспримем этот факт как реальность. Тэнго поднял голову и огляделся. Время лекций, кафетерий почти пустовал. Лишь пять или шесть абитуриентов за столиками вокруг читали учебники да выписывали что-то в тетради. Никто не таился в темном углу и не подглядывал за Тэнго украдкой.
Вопрос в другом. Если они следят не за Фукаэри, — то за кем или за чем? За самим Тэнго — или за его квартирой? Есть над чем задуматься. Пускай это всего лишь предположение, но вряд ли им нужен сам Тэнго. Он — просто рабочий муравей, который по заказу выправил текст «Воздушного Кокона». Книга уже вышла, о ней поговорили и забыли. Роль Тэнго сыграна; зачем кому-либо интересоваться его персоной?
Фукаэри из его дома практически не выходила. Если она почувствовала на себе чей-то взгляд, — значит, квартира под наблюдением. Но откуда это наблюдение можно вести? Да, он живет в густонаселенном районе столицы, и тем не менее — его квартирка на третьем этаже идеально изолирована от посторонних взглядов. В частности, еще и поэтому он так долго из нее не съезжает. Его замужняя подруга тоже это ценила. «Хоть и потрепанное снаружи, — говорила она, — твое жилище удивительным образом успокаивает. Как и его хозяин…»