Сашка взял пузырек, долго смотрел на него, бережно спрятал в карман. Все происходило почти по мечте…
Сашка пошел медленно, чуть сгорбившись, выбирая дорогу меж обкатанных морем глыб.
Могучий пароходный зов потряс воздух. К гудку присоединился второй, третий. И тотчас, точно солнце ждало этой минуты, красный свет упал на бухту, окрасил ее, и вспыхнули красным пароходные силуэты, море и дальние сопки, и заснеженные склоны запылали в ослепительно розовом.
Вряд ли найдется человек, который в минуту душевной, так сказать,
Порт
Огромные ворота порта принимали в себя вереницы машин. Обратно машины выходили нагруженные контейнерами с заморскими надписями, тюками, мешками. За воротами слышался лязг, и краны вздымали в небо забитые грузом многотонные сетки, которые издали казались просто кулечками.
Глазея на машины, на краны, Сашка шел, как лунатик, пока дорогу ему не преградил крепко вооруженный казах в белом полушубке.
— Пропуск!
— Мне в порт.
— Зачем тебе порт?
— Хочу поступить на судно.
— Пропуск давай.
— Откуда у меня пропуск?
— Обратно ходи! — грозно сказал казах.
— Посмотреть хоть пусти.
— Ходи! Хуже будет, — охранник перехватил автомат.
— Эх, — вздохнул Сашка.
— Нельзя, товарищ. Порт это…
— Место, где стоят корабли…
— Правильно! Значит, что? Значит, нельзя!
Сашка отошел от проходной. Прислонился к груде исполосованных надписями ящиков.
Мимо в обе стороны тяжело ревели грузовики, обдавая его пылью, гарью выхлопных газов. Плотной кучкой прошли иностранные моряки в круглых шапочках с помпонами, загорелые белозубые ребята.
И возник Николай Шаваносов, странный человек в длинном пальто, у причала.
«В корабельной гавани легче думать о назначении жизни. Корабли объединяют мудрость человеческой мысли и красоту природы».
Занимая тротуар, четким курсом по направлению к ресторану «Арктика» шли трое парнишек в импортных галстуках, плащиках и туфлях заграничного производства. Но физиономии у парнишек, несомненно, были свои, российские, и любой, кто хоть день прожил в этом городе, определил бы в них торговых морячков, отпущенных сегодня на берег в знак прибытия на родину после долгого времени в дальних морях.
— Ребята, — устремился к ним Сашка.
— Слушаем, кореш, — остановился светловолосый крепыш. Остальные сгруппировались вокруг него на всякий случай (…Помню, как на одной улочке в Вальпараисо, глубокой ночью…).
— Вы с судна?
— Точно, — сказал крепыш и поправил узел марсианского галстука. — С шипа, браток.
— С коробки! — вежливо добавил черноволосый.
— Где контора, которая туда нанимает?
— Книжка для загранплавания есть?
— Нет!
Черноволосый присвистнул:
— Матросская для местного плавания?
— Я море вчера в первый раз увидел.
— Тогда гребем с нами в хижину, — высокий мотнул головой на ресторан. — Расскажем тебе про штор-р-рмы.
— Угощаем, чудак, — добавил второй.
— Времени нет, ребята.
— Сейчас не сезон. Без матросской книжки — труба, — дополнил крепыш.
— Контора-то есть, которая на палубу нанимает?
— Во-он контора, — сказал неожиданно тонким голосом третий, голубоглазый детина.
— Проснись, Веня! Книжки у человека нет.
— Так а шо мы толкуем? — по-детски изумился голубоглазый.
— Он с нами идет?
— Нет, — сказал Сашка.
— Гребем?
— Гребем. — И моряки целеустремленно ринулись к ресторанному входу.
…Из дощатого неказистого здания вышли трое в капитанских фуражках. Краснолицые пожилые здоровяки. По-хозяйски остановились у входа, глянули на город, на небо. Потом со значением, с уважением к себе и собеседнику обменялись рукопожатием и разошлись.
Разболтанный малый в беретике с сигаретой стоял, прислонившись к тамбуру, и с интересом следил за Сашкой. Сашка нерешительно пошел к входу.
— Займи трояк, — сказал малый.
Сашка остановился, не понимая.
— Деревня! — Малый сплюнул и отвернулся.
Коридор был забит людьми, сидевшими на лавочках, кучками стоявших у урн, дым плавал в воздухе. Из закрытых дверей несся треск пишущих машинок. В дверях у прорезанных окошечек стояли очереди.
Дверь за Сашкиной спиной открылась, кто-то толкнул его, проходя, оглянулся и с изумлением воззрился на Сашку. Выглядел Сашка диковато среди видавших виды раскованных моряков, забивавших коридор.
— От сохи к пирсу! — крикнул кто-то.
— Засадим палубы… огурцами. Ио-го-го-го!
— Мы с милашкою гуляли возле нашего пруда. Нас лягушки напугали, не пойдем больше туда… — дурашливо запели в глубине коридора.
Сашка повернулся и вышел.
Разболтанный малый все еще стоял, подпирая стенку.
— Туз он и в Африке туз, — загадочно произнес он.
— А шестерка везде шестерка, — сказал Сашка.
— Ты сюда не ходи, — малый медленно развернул к Сашке профиль.
— А куда мне ходить?
— Грузить селедку на старом причале, — ответил малый, окончательно утеряв к Сашке какой бы то ни было интерес.
Вася Прозрачный
На деревянном причале, где сиротливо лежала прикрытая брезентом кучка груза, в стороне валялись пустые бочки, разбитые ящики, отходы малой навигации, сидел на бочонке круглолицый парняга, курил, сплевывал и с интересом смотрел на подходившего Сашку.
— Здорово, — дружелюбно сказал он.
— Привет!
— Значит, теперь будем оба-два?
— ?
— Надо погрузить вон ту кучу. Сейчас катер придет.
— Сторож, что ли?
— Не-е. Я Вася. Фамилия Прозрачный. Обслуживаю малую навигацию. Поможешь? Пятерка на нос.
— За этим пришел, — сказал Сашка. Прицелился и выкатил себе бочонок из груды. Уселся рядом с Васей Прозрачным.
— Кури, — тот вытащил из кармана пачку «Прибоя».
— Не курю.
— Кури, чудак! Не стесняйся. Я все понимаю. Сам на мели.
Сашка взял папиросу. Прикурил.
Они сидели на ветхом деревянном причале и пускали голубые дымки. Вася безмятежно щурился на солнце, на море — голубой, отрешенный от забот человек. Притушил окурок. Посмотрел на часы.
— Капитально! Через десять минут притопает катер… Погрузим мы оба-два эти ящики и устремимся обедать. Так?
— Так. — Сашка улыбнулся и посмотрел на этого безмятежного человека. Тот широко улыбнулся в ответ. — Так, — повторил Сашка.
— Капитально! Потом снова сюда, еще груз должен быть. Поработаем и вечером выпьем пива.
— Давно здесь?
— Не-е! Временный перебой. В порт не берут, в порту докер работает. А катера должен кто-то грузить?
Из-за поворота в чахлых дымах выполз обшарпанный грузовой катер. Человек в кожаном пальто — за версту в нем можно было узнать снабженца — стоял на носу — открыватель не отмеченных на картах путей снабжения. Катер подошел к причалу, из люка вылез парень в беретике, кинул чалку и сам же махнул вслед за ней, принять.
Снабженец сошел на берег.
— Орелики! — закричал он простуженным голосом. — Давай, орелики, перекидывай груз, не обижу.
В дымной и шумной пивной они устроились за угловым, прижатым к стенке столиком. Вася прихлебывал пиво и с изумлением поглядывал вокруг.
— Во многих местах я был. Надо тебе сказать, пивные везде одинаковы. Значит, существует на них типовой проект?
— Сюда как попал?
— Приехал. Имею специальность: каменщика, плотника, бульдозериста. Раз! Могу: на компрессоре, автомашине, буровой установке. Два! Слесарить не так чтобы очень умею и газорезчик второго разряда! Три! С моими руками меня везде ждут.
— Понятно, — сказал Сашка. — Завидую. Но все-таки зачем ты здесь?
— Не знаю, — сокрушенно ответил Вася Прозрачный. — Чувствую капитальное движение души. Но нету общей идеи. Получается что? Получается, Васька — летун. Между прочим, водку не пью и к рублю равнодушен.
— Обратный случай, — сказал Сашка. — Есть идея. Нет денег и… времени. Ты на Колыме не бывал?
— «Колыма ты, Колыма, чудная планета. Десять месяцев зима, остальное лето». Не был. А ты?
— Буду! — коротко сказал Сашка. — Хотел матросом на навигацию. Не получается. Надо иметь вариант.
— А ты приглашай меня. Вдвоем мы в Индию заберемся.
— Чудак! Ты меня всего два часа знаешь.
— Я шаромыг за версту вижу, понял. Тебе верю.
— Спасибо. А зачем Колыма, знаешь?
— Расскажешь.
Сашка огляделся. Дым и человеческий шум. В стороне, заняв столик, сидели вшестером рыбаки — обветренные ребята. Сидели молча, смотрели перед собой, и каждый зажимал кружку рыбацкой рукой, красной от соли, ледяной воды и сизаля.
— У меня, Вась, мечта. И чтоб ты не мучился…
В дымной пивной, заполненной людьми физического труда, Сашка рассказал вновь обретенному другу о дальней вятской деревне, о розовой чайке, о горнолыжном спорте и о странном человеке Шаваносове, который отправился искать птицу, потому что хотел дать людям новую религию, основанную на «живой красоте». Методика поисков розовой чайки в дневнике Шаваносова была описана с чрезвычайной краткостью: «Держать все время к востоку».
Средь запаха пива, еды, человеческих тел и опилок шел спотыкающийся рассказ Сашки Ивакина. Васька Прозрачный — весь внимание, только беззвучно усмехался, восхищенно крутил головой. Сашка смолк. С минуту Прозрачный рисовал пальцем по мокрому столу пивные узоры, потом твердо глянул Сашке в зрачки.
— Слышь, Сань! А у тебя там, случайно, не баба? Любовь там, разные всякие чувства.
— Нет, — усмехнулся Сашка. — Все так, как я рассказал.
— Тогда Васька с тобой. Значит, что? Перво-наперво капитально решим денежную проблему. Руки-ноги при нас, получается что? Получается, заработаем. Как заработаем, так и рванем. Осуществим капитально твою мечту. Эх, специальности у тебя человеческой нет! Лыжи и прочее — это все несерьезно, Санек. Но руки-ноги при нас. Это главное, это капитально. А счас топаем к пирсу, малая навигация нас ожидает.
По-весеннему пригревало солнце. Доски причала были сухи и теплы. Сашка Ивакин и Вася Прозрачный лежали и курили.
— Надо еще работу найти, — сказал Сашка. — Чувствую, что надо спешить. Так мы долго рубли сколачивать будем.
— А знаешь, Сань. У меня тоже мечта есть, — доверительно заговорил Вася Прозрачный. — Мечтаю быть в Антарктиде. Сегодня во сне видел. Стоит пингвин и хохочет. Чего, говорит, Васька, долго не ехал? Где шлялся? Да так, говорю, в пределах родной державы. От Чукотки до Балтики. Пингвин так махнул рукой, крылом то есть, пошел прочь. А понимаешь, — Прозрачный мечтательно улыбнулся, — приедешь в свою деревню или кореша встретишь знакомого. Где был, где калымил, будет, конечно, вопрос. А я гордо так отвечаю: никак не калымил, браток. Осваивал шестой континент на пользу советской науке… А пингвин правда хохотал сегодня во сне. Надо же такому присниться… — Прозрачный замолчал, затянулся, выпустил к небу дым. — А работу найдем, — другим голосом добавил Васька. — На лесной бирже люди нужны. Через месяц двинем в сторону, противоположную Антарктиде. Шестой кон-ти-нент! Да-а!
Сашка Ивакин в компании с двумя телогреечными личностями разгружал машину на пирсе. Складывал в штабель огромные папиросные ящики. Внимательный снабженец стоял с блокнотом, делал пометки. Время от времени Сашка поглядывал на дальний конец причала, ждал Васю Прозрачного.
— Папиросы все! — сказал наконец снабженец. — Сейчас пойдут две машины сгущенки. Ты за старшего, — обратился он к Сашке.
— Ага! — Сашка отодвинул в сторону ящик. Сел.
Вытащил из кармана пачку сигарет. Прикурил, сгорбился на ящике. Телогреечные личности отошли в сторонку.
Снабженец сел в машину и укатил.
В сторонке стоял, покачивался на волне катер. Вышел морячок, развесил на тросике постирушку. Постоял, закурил, глянул на причал. Неторопливо ушел в рубку.
По причалу бегом бежал Вася Прозрачный.
— Капитально! — издали крикнул он.
Но все больше замедлялся его бег, потом он перешел на шаг и подошел вовсе уж грустный.
— Вот! — Он извлек из кармана газету.
«Новая советская экспедиция отправляется к берегам Антарктиды», — гласил крупный заголовок.
— Вот, — сказал Васька убитым голосом. — Везет же людям!
Сашка откинул окурок и закурил новую сигарету.
— А ты рискни, — тихо предложил он.
— Что ты! Там же очередь с километр, наверное. Все же хотят.
— Не все, Вась. Это ты по ошибке.
— Ну, у кого вместо мозгов квартира там или ресторан. Вдвоем бы! Почему я тебя раньше не встретил, Саня?
Сашка молча затянулся раз, другой, третий. Искоса посмотрел на Прозрачного.
— Едем! — сказал Сашка.
— Не шути, Саня. Горестно Ваське сегодня.
— Едем! Я не шучу.
— А как же…
— Обойдется! Так едем?
— Куда, Саня?
— В Ленинград, естественно. Антарктиду там формируют.
— Бичи! — крикнул Сашка телогреечным личностям. — Постерегите ящики.
— Дождись. Деньги получишь, — не отрываясь от созерцания небесных высот, прохрипел один.
— Дарю! Ты и получишь. Идем!
— Циркач! — изумленно сказал ему вслед бич.
Антарктида
Было раннее ленинградское утро. Они шли по совершенно пустынной улице. Прозвякал и прокатил мимо утренний, тоже пустой трамвай. Вдали показалась поливочная машина.
— Постоим, — сказал Вася Прозрачный.
Они закурили. Поливочная машина прокатила по улице, разбрызгивая воду. Вася проводил ее взглядом.
— Не работал на такой. Наверное, в жару интересно. Едешь и вроде бога выдаешь дождик.
— Ты что хитришь? — спросил Сашка.
— Знаешь, Саш. Ты иди один.
— Разумеется, — поспешно сказал Сашка.
…Они стояли у чугунной ограды. Сашка нервно прикурил, затянулся, бросил сигарету, посмотрел на часы.
— Вот что. Начальник экспедиции — человек занятой. Пойду прямо сейчас. Займу очередь. Буду первым.
Капитально! Я — напротив. — Вася кивнул через улицу. — Буду там ждать.
Сашка прошел двор, нашел стеклянную вывеску. Потянул на себя тяжелую дверь.
Вахтер за столом поднял голову.
— К кому?
— В Антарктиду, — сказал Сашка.
— Второй этаж, — буркнул вахтер.
Сашка поднялся на второй этаж. Коридор был длинен и пуст. Одна дверь была приоткрыта. Сашка заглянул, прочел фамилию на двери. Вошел в приемную.
Стол. Зачехленная машинка. Три стула. Напротив дверь кабинета. Сашка потрогал ее. Дверь открылась.
— Входите, — сказал мужской голос.
Сашка вошел.
В увешанном картами кабинете сидел пожилой человек в летной кожаной куртке. Огромное окно раскрыто. Ветер шевелил занавески.
— Слушаю, — человек взглянул на Сашку.
Но Сашка как завороженный смотрел на то, чем человек занимался. Перед ним лежала толстая стопка листов географических карт, и он перекладывал листы, сверяя их номенклатуру.
— Желаете попасть в Антарктиду? — не отрываясь от карт, сказал человек за столом.