На Россе был коричневый шерстяной костюм, узкий галстук и массивные очки. Он приветствовал Эла глубоким, едва ли не дикторским голосом, который поразил Эла контрастом с его круглолицым, почти детским лицом. Одет он, конечно, был очень стильно, но сложен так дурно, что представлялся Элу юнцом–переростком. Держался он тоже чересчур серьезно, по–мальчишески важно.
— Вы водитель? — спросил Росс.
— Полагаю, что так, — сказал Эл. — Меня только что наняли.
— А, Мильтон, — сказал Росс.
— Нет, — поправил его Эл, — Миллер.
— Вы сможете управиться с грузовиком с четырехскоростной коробкой передач?
— Конечно, — сказал Эл.
— Пойдемте, — сказал Росс. — Давайте загрузим все эти штуки и поедем; нет смысла терять здесь время.
Эл стал собирать оборудование, инженер звукозаписи к нему присоединился, между тем как Росс просматривал скоросшиватель с бумагами. Инженер пошел впереди, и они спустились и вышли на парковку, где стояла не самого последнего года выпуска полуторатонка «Дженерал моторс».
— Куда поедем? — спросил Росс у Эла, когда все оборудование было наконец загружено.
— В Форт–Брэгг, — без промедления ответил Эл.
— Это там мы найдем то, что нам нужно? — спросил Росс.
— Точно, — ответил Эл. Он выбрал этот город наугад. Никогда в нем не бывал. На дорогу туда и обратно требовался целый день, и он предвкушал путешествие.
— Не следует ли нам начать ближе к дому? — спросил Росс. — Между нами и Форт–Брэггом немало других городков.
— Их уже все перебрали, — сказал Эл.
— Черт, — сказал инженер звукозаписи. — Если мы поедем в такую даль, это займет не меньше пары дней.
— Будем реалистами, — сказал Эл. — Нам надо выбраться из зоны хорошего приема телепрограмм. ТВ разрушило естественную народную культуру в радиусе сотни миль отсюда.
— Вы, кажется, очень уверены в своем суждении, — сказал Росс.
— Я давно в этом бизнесе, — сказал Эл.
— Если мы отправляется так далеко, то мне лучше предупредить жену, — сказал инженер.
Он извинился и пошел звонить по телефону. Росс достал трубку и самозаклеивающийся пластиковый кисет и, прикуривая, сказал Элу:
— Откровенно говоря, мне совсем не улыбается уезжать далеко от Залива. До сих пор большинство наших записей мы делали в клубах Сан–Франциско. Многие самодеятельные певцы рвутся приехать сюда, и мы нашли немало джазовых и поп–исполнителей в таких заведениях, как «У Фэка номер два», «Черный ястреб» и «Голодный–один».
— Прекрасно, — сказал Эл. — Посидите в клубе «У Фэка номер два» и посмотрите, сколько пройдет времени, прежде чем там появится подлинный «парикмахерский квартет». И чтобы у него еще не было контракта.
Вскоре они уже ехали по шоссе, Эл сидел за рулем. Боб Росс попыхивал своей трубкой и читал специализированный журнал. Инженер звукозаписи привалился к дверце со своей стороны кабины и вскоре уснул.
— Я восхищаюсь вашим мужеством, — сказал Росс, на мгновение отрывая взгляд от журнала. — Как вы отстаиваете вашу точку зрения.
— Спасибо, — сказал Эл.
— Мы поедем дальше, — сказал Росс. — Однако, полагаю, надо остановиться на минутку у дома моего тестя и посоветоваться с ним. Прежде чем мы отправимся в такую даль.
Он указывал Элу направление среди холмов Пьемонта, вдоль улиц с высокими деревьями и террасными садами, которые обнесены были каменными заборами, заросшими плющом. Вскоре они остановились возле дома, который сильно вдавался вглубь от улицы и перед которым высился ряд тополей.
— Зайдем вдвоем, — сказал Росс, проскальзывая мимо спящего инженера и ступая на тротуар. — Он сегодня дома. Приступ сенной лихорадки.
Они вместе зашагали по мощенной каменными плитами дорожке, мимо клумб с увядающими розами и гладиолусами. Росс повел его вокруг торца здания, к патио позади него, где они и нашли Криса Хармана. Тот загорал в купальных трусах, распростершись на махровом полотенце, и слушал портативный радиоприемник. Рядом с ним стоял высокий стакан чая со льдом и лежала стопка «Ю. Эс. ньюс энд уорлд рипорт». Когда они приблизились, он повернул голову.
— Здравствуйте, — сказал он радушно.
— Мы не займем более минуты, извините за беспокойство, — сказал Росс.
— Ничего страшного, — сказал Харман и оперся подбородком на сложенные руки.
— Мы направляемся в Форт–Брэгг, — сказал Росс, — чтобы разыскать там какие–нибудь барбершоп–квартеты, никем еще не ангажированные.
— Нет, только не это, — сразу сказал Харман.
— Почему? — спросил Эл.
— Это совсем не та область. Форт–Брэгг стоит слишком близко к воде. Там, вдоль побережья, всегда холодно и туманно. Это край лесорубов. А барбершоп вы найдете в фермерских поселениях. В долине Сакраменто или Сономы. Там, где жарко и сухо, где равнины. Положитесь на мое слово. — Он с трудом принял сидячее положение. — Не сочтите это за насмешку над вашим предложением, Эл, но поезжайте в округ Сонома и поищите что–нибудь в Петалуме.
— Вы знаете Петалуму? — спросил Эл.
— Ну разумеется, — сказал, улыбаясь, Харман. — Постоянно там бываю. Лучшие цыплята и яйца в мире.
— Мы туда съездим, — сказал Росс. — Дорога туда займет не больше двух часов.
— И не забывайте, — сказал Харман со своей вежливой, приветливой улыбкой, — что поблизости есть и другие городишки. Севастополь, Санта–Роза, Новато. Это густонаселенный фермерский район, притом очень жаркий. Очень скучный район. Как раз такой, что и нужен для барбершопа. — Он встал на ноги и надел голубой с белым халат, который подпоясал шнуром. — Со временем у вас будет масса возможностей поупражняться в своих суждениях, Миллер, — сказал он. — Простите, что ставлю крест на вашем замысле, но, как известно Россу, у меня хорошее чутье в такого рода делах.
— Знаю по собственному опыту, — сказал Росс.
— Всегда рад поучиться, — сказал Эл. — Я полагаю, что довольно неплохо разбираюсь в этой области, но всегда готов узнать что–то новое. Человек никогда не перестает учиться в школе жизни.
— Как насчет того, чтобы чего–нибудь выпить? — спросил Харман. — Прежде чем вы отправитесь в эту долгую и жаркую поездку?
— Было бы ужасно мило, — сказал Росс.
— Спасибо, — сказал Эл. — И правда, в самый раз.
— Тогда прошу меня извинить, — сказал Харман и удалился в дом.
Они остались в патио одни. По радио продолжала играть музыка.
— Вы узнаете много большее, — вскоре сказал Росс, — работая в фирме Хармана. Крис поистине изумительный человек, настоящий гигант. Вы, наверное, воображаете, к примеру, что Крис главным образом занимается бизнесом в области звукозаписи. Ничего не может быть дальше от истины. В основном он занимается инвестициями.
— Понятно, — сказал Эл.
— Он стоит около двух миллионов долларов, — сказал Росс. — Этим все сказано. А еще он один из главных спонсоров Оклендского отделения организации, занимающейся помощью инвалидам. Он много лет всемерно поддерживает либеральное движение. Человек он отзывчивый и образованный, очень хорошо разбирается в гуманитарных науках. Да вот хотя бы — Платона он читает в подлиннике, по–гречески. А еще увлекается филателией. Его коллекция ранних британских марок не уступит ничьей другой на всем Западном побережье.
— Вот это да, — сказал Эл.
— Он все вам покажет в своем доме, — сказал Росс. — Теперь, когда вы стали частью команды. Он для всех доступен. У Криса совершенно нет снобизма, он даже не знает, что это такое. Когда он идет что–нибудь купить, например утреннюю газету, то он так же любезен и вежлив с продавцом… — Росс повел рукой, — как со своими домочадцами и друзьями. Он не делает различий. Для него человек есть человек. Это чистая правда.
— Ну и ну, — сказал Эл.
— Это признак настоящего аристократа, — сказал Росс.
— Полагаю, что так, — сказал Эл.
— Так говорят даже те, кто терпеть его не может, — сказал Росс.
— Кто же его терпеть не может? — спросил Эл. — Как вообще такое возможно?
— О, его многие не выносят, — сказал Росс. — Вы будете удивлены. У него много врагов, которые желают ему всех бедствий на свете и не упустят любой возможности сказать о нем какую–нибудь гадость — главным образом, за глаза.
— Почему? — спросил Эл.
— Я долгое время задавал себе этот вопрос. Это из–за его везения. Они могут простить ему его воспитание и образование, его таланты в области бизнеса и культуры. Но не его удачливость. Они готовы простить ему даже его богатство. Но удачливость…
Росс повел рукой, рассыпав табак из своей трубки. Горящая крупинка упала на землю, и он, смочив слюной пальцы, аккуратно ее загасил.
— Они думают, что им тоже должна улыбаться удача, — сказал Эл.
— Верно, — сказал Росс. — Она должна быть поровну распределена во всем цивилизованном мире. Разумеется, будь это так, то такой вещи, как удача, вообще бы больше не было; никто бы даже не знал, что означает это слово. Я имею в виду, давайте поразмышляем, что такое удачливость.
— Удачливость — это когда перед тобой все расступается, — сказал Эл.
— Удачливость — это способность использовать шанс, — сказал Росс. — Это значит, что, когда что–то идет не так, ты можешь обратить это себе во благо. Это не означает, скажем, что у тебя на руках всегда хорошие карты. Не означает, что тебе всякий раз достаются три туза и два короля. — Обратившись к Элу лицом, он сказал: — Это означает, что ты можешь выиграть даже с никудышными картами, потому что неким образом, неведомым для всех остальных, ты способен сделать плохие карты хорошими. Вы следите за моей мыслью?
— Да, — сказал Эл. — И эта новая концепциям самом деле завораживает.
— Тогда, может, вы объясните мне, как это происходит, — сказал Росс. — Я наблюдаю за ним уже шесть лет и, откровенно говоря, не могу ничего понять. Скажем, он покупает часовую мастерскую. На следующий день изобретают автоматическое устройство для починки часов, и кто–то устанавливает такое устройство на тротуаре прямо напротив; все, что надо сделать, это опустить туда испорченные часы, а через пять секунд они появятся обратно, уже отремонтированные. За, скажем, шесть центов. Любого другого это разорило бы.
— Несомненно, — сказал Эл.
— Но не Криса.
— Почему?
— Не знаю.
— Может, у него достаточно капитала, чтобы списать потери?
— Нет. Он каким–то образом оборачивает это в свою пользу. Он выигрывает. Он получает прибыль — во всяком случае, в конечном итоге. Эта машина, эта скорострельная ремонтная машина, стоящая на другой стороне улицы, на самом деле способствует тому, чтобы за продолжительный период он получил больше, чем получил бы, если бы его конкурент не установил там эту машину или если бы такой машины не существовало вовсе.
— Поразительно, — сказал Эл.
— Я видел, как он заходит к кому–нибудь в офис, — сказал Росс, — чтобы что–то подарить, пластинку или бутылку виски, и только потому, что ему случилось оказаться там в это время, ему открывалась какая–нибудь великолепная возможность. Если бы он перешел улицу, чтобы просто так лично вручить вам сотню долларов, то где–нибудь неподалеку от вас он заметил бы объявление «Сдается» и немедленно арендовал бы это помещение, а через полгода сорвал бы на этом большой куш, для чего бы оно ни использовалось. Оказалось бы, что это было именно то, в чем он нуждался — или в чем нуждалась публика. Взять хотя бы тот же барбершоп. Это, как вы знаете, его идея.
— Да, — сказал Эл.
— Он никогда не ошибается. Если он всерьез принимается за барбершоп, то можете держать пари, что это станет очередным трендом. Возможно, это станет трендом именно потому, что он этим занялся. Я не знаю. И эта его связь с реальностью распространяется в какой–то мере по всей организации. Клянусь, моя собственная удачливость значительно повысилась с тех пор, как восемь лет назад я познакомился с Крисом Харманом. Даже познакомиться с ним уже большая удача; днем знакомства с ним вы можете датировать начало процесса. Ваше везение, Миллер, уже началось. Вы это чувствуете?
— Еще как, — сказал Эл.
— Я имею в виду, что вы теперь куда–то движетесь. Вы не просто стоите на одном и том же месте. Вас заметили.
Открылась дверь, и в патио снова появился Крис Харман в своем голубом с белым халате и с подносом в руках, на котором стоял серебряный шейкер для мартини и три заиндевевших бокала, в каждом из которых было по оливке.
— Вот и мы, — сказал Крис.
Глава 12
В то утро Джим Фергессон, выйдя из дома, первым делом поехал в Банк Америки. Там он перевел все свои деньги, за исключением десяти долларов, с накопительного счета на чековый. Выйдя из банка, он заглянул в свою чековую книжку и полюбовался суммой в 41475,00 долларов. Он хотел должным образом одеться. Пожалуй, заеду куда–нибудь и куплю себе новый галстук, подумал он. Из этих, узких. Так что он продолжал ехать по Сан–Пабло, пока не увидел одежную лавку; там он припарковался и вылез из машины, стараясь двигаться медленно и не перенапрягаться. Вскоре–он был уже внутри лавки и рассматривал галстуки на вешалке.
— Добрый день, — услышал Фергессон.
К нему с улыбкой приблизился пухлый молодой китаец без пиджака. У него был хороший галстук: серый с красными крапинками. Старик, перебирая образцы на вешалке, нашел точно такой же. Стоил он четыре пятьдесят, что для галстука ему показалось немного чересчур.
— Прекрасный выбор, — одобрил китаец. — Ручная работа, один приятель из Сосалито делает. У него на это патент.
Фергессон купил несколько галстуков и вышел из лавки довольным.
Но ехать домой ему все равно не хотелось. Там была Лидия, и ему было не по себе от мысли о столкновении с ней. Сидя в машине, он открыл бумажный пакет с галстуками; задрал воротник рубашки и с помощью зеркала заднего вида стал повязывать один из новых галстуков. Занимаясь этим — он так редко носил галстуки, что ему мешали собственные пальцы и он никак не мог определить, какой длины надо оставить короткий конец, — он заметил, что китаец вышел из своей лавки на тротуар и сочувственно ему кивает. Тогда он выбрался из машины и позволил китайцу завязать ему галстук. Тот прекрасно с этим справился, и его пальцы притрагивались ловко и дружески.
— Спасибо, — сказал Фергессон, слегка смущенный, но в то же время и обрадованный. — Мне предстоит важная деловая встреча. — Он посмотрел на свои карманные часы, чтобы показать, какое бремя над ним довлеет.
Китаец улыбался ему, глядя, как он садится в машину и заводит ее. Он желает мне удачи, подумал Фергессон, отъезжая и вливаясь в транспортный поток. Это хороший знак.
Он накупил галстуков более чем на двадцать пять долларов, осознал он. Ну и ну! Это нечто; что–то это доказывает, думал он. А вот что: их обслуживание, этих китаез. Вот как они добиваются прибыли от такого мелкого бизнеса, которым занимаются, — добавляют кое–что задаром, на что никогда не пойдет белый. Я не против того, чтобы покупать там всю свою одежду. Знаю, что там меня ждет по–настоящему индивидуальный подход.
Он отметил в уме местонахождение лавки. Так что теперь я смогу найти ее и позже, подумал он.
Готов поспорить, что этот китайчонок загребает немало денег, подумал он, сворачивая на перекрестке налево.
А день и вправду выдался чудесный, сказал он себе, обратив внимание на небо и солнце; он опустил стекло и вдохнул свежий воздух. Надеюсь, этот проклятый смог сегодня не появится, подумал он. Он ведь очень вредит здоровью, вызывает рак легких не в меньшей степени, чем сигареты.
Я не смогу чувствовать себя так же хорошо целый день, сказал он себе. Уже давала о себе знать усталость: ему трудно было вести машину, трудно следить за всеми другими машинами, за тем, как они останавливаются и возобновляют движение. Вот что создает этот смог, думал он. Выхлопы автомобилей, всех этих автобусов и грузовиков; слишком много людей понаехало в Окленд — слишком он переполнен.
Теперь он чувствовал себя так, словно на него наваливалась огромная гриппозная тяжесть. Это было как в тот раз, когда он слег с азиатским вирусом; только неделю спустя после того, как он подхватил его, он осознал, что болен: симптомы были таковы, что он чувствовал себя не столько по–иному, сколько просто хуже. У него повысилась утомляемость, усилилась раздражительность; угрюмость и пораженчество одолевали его сильнее обычного. Он на всех кричал и не справлялся со своей работой, но оставался на ногах, пока однажды не ослабел настолько, что не смог подняться из–за стола после завтрака, и тогда Лидия не выпустила его из дома.