Маленькие женщины (другой перевод) - Олкотт Луиза Мэй 7 стр.

– И девочки не смеялись над картинкой? – спросила Джо, с удовольствием слушавшая эту историю.

– Смеялись? Ни одна! Все сидели тихо как мыши, а Сузи все глаза выплакала, я уверена, что выплакала. И я больше ей не завидовала, так как чувствовала, что и миллион сердоликовых колечек не мог бы сделать меня счастливой после такого драматического инцидента. – И Эми продол­жила свою работу с гордым сознанием как собственной Добродетели, так и успешного произнесения двух трудных слов подряд без запинки. – А я сегодня утром видела сценку, которая мне очень понравилась. Я собиралась рассказать вам о ней за обедом, но забыла, – сказала Бесс, не отрываясь от своего занятия, – она приводила в порядок рабочую корзинку Джо, где все было перевернуто вверх дном. – Ханна по­слала меня в рыбную лавку за устрицами, а там был в это время мистер Лоренс, но он не видел меня, потому что я стояла за бочкой. Он беседовал с мистером Каттером, хо­зяином лавки. Вдруг вошла какая-то бедная женщина с ведром и шваброй. Она спросила мистера Каттера, не по­зволит ли он ей вымыть полы за кусочек рыбы, потому что у нее нет обеда для детей и она не смогла найти сегодня никакой другой работы. Мистер Каттер был очень занят и ответил «нет» довольно сердито. Она уже собра­лась уходить, и вид у нее был голодный и печальный, когда мистер Лоренс подцепил загнутым концом своей трости большую рыбу и подал ей. Она так обрадовалась и удивилась, что схватила ее обеими руками и принялась без конца благодарить его. А он велел ей пойти и сварить рыбу, и она торопливо ушла, такая счастливая! Как он замечательно поступил! И как смешно она прижимала к себе большую скользкую рыбу и желала мистеру Лоренсу «покойной постели» в небесах.

Отсмеявшись, девочки попросили мать тоже рассказать что-нибудь, и после минутного раздумья она начала очень серьезно:

– Сегодня я кроила синие фланелевые куртки и, ра­ботая, все время думала о папе и о том, как одиноки и беспомощны окажемся мы, если с ним что-нибудь случится. Конечно, это было неразумно, но я продолжала думать и волноваться, пока не пришел старик с запиской, по которой он должен был получить одежду. Он сел рядом со мной, и я заговорила с ним, потому что он показался мне бедным, усталым, встревоженным. «У вас сын в армии?» – спросила я, потому что записка, которую он принес, была адресована не мне и я не знала, что там написано. «Да, мэм. Было четверо, но двое убиты, один – в плену, а я еду к четвер­тому, который тяжело ранен и лежит в госпитале в Вашин­гтоне», – ответил он спокойно. «Как много вы отдали стране, сэр», – сказала я, чувствуя уже не жалость, а уважение. «Ни крупицей больше, чем был должен, мэм. Я пошел бы и сам, если б от меня мог быть какой-то прок; а так как я не иду, я отдаю моих мальчиков, и отдаю их, ничего не требуя взамен».

Он говорил так страстно, смотрел так искренне и, ка­залось, был так рад отдать все самое дорогое для него, что мне стало стыдно за себя. Я отдала стране лишь одного человека и думала, что это много, а он отдал четверых и не жалел об этом. У меня дома четыре дочки, в которых я могу найти свое утешение, а его последний сын где-то за много миль отсюда ждет его, чтобы, быть может, только сказать последнее прости! И, думая о дарованных мне бла­гах, я почувствовала себя такой богатой, такой счастливой, что вручила ему большую посылку, дала денег и сердечно поблагодарила за урок, который он преподал мне.

– Расскажи еще что-нибудь, мама, и тоже с моралью. Я люблю потом размышлять о твоих историях, если они настоящие и не слишком нравоучительные, – сказала Джо после минутного молчания.

Миссис Марч много лет рассказывала разные истории этой маленькой компании слушателей и знала, как угодить им. Она улыбнулась и начала так:

– Жили-были четыре девочки, у которых было вполне достаточно еды, питья и одежды, немало удовольствий и развлечений, добрые друзья и любящие родители, и все же эти девочки не были довольны. – Здесь слушательницы украдкой обменялись лукавыми взглядами и начали шить прилежнее. – Эти девочки очень хотели быть хорошими и принимали немало похвальных решений, но не слишком твердо их придерживались. Они постоянно говорили: «Вот если бы у нас было это» или «Вот если бы у нас было то», совершенно забывая, как много всего уже имеют и как много удовольствий им доступно. Однажды они спросили одну добрую старушку, какое волшебство могло бы сделать их счастливыми, и та ответила им: «Когда вы чувствуете, что недовольны своей судьбой, вспоминайте о дарованных вам радостях и будьте благодарны». (Здесь Джо быстро подняла глаза, словно хотела заговорить, но раздумала, видя, что рассказ не окончен.) Девочки были разумными и решили последовать совету старушки. Вскоре они с удивлением увидели, что все пошло замечательно. Одна из них обнару­жила, что никакие деньги не могут уберечь дома богачей от позора и горя; другая узнала, что хотя она и бедна, но все же гораздо счастливее со своей юностью, здоровьем и бод­ростью, чем некая раздражительная и немощная старая леди, которая не может наслаждаться окружающими ее удобства­ми; третья поняла, что хоть и неприятно помогать готовить обед, но еще тяжелее, когда приходится выпрашивать его; а четвертая увидела, что даже сердоликовое кольцо не так ценно, как хорошее поведение. Так что все девочки согла­сились перестать жаловаться. Они решили радоваться тем сокровищам, какими уже обладали, и стараться быть достой­ными их, чтобы Провидение не отняло их, вместо того чтобы умножить. И я точно знаю: эти девочки ни разу не пожалели, что последовали совету доброй старушки.

– Но, мама, это нечестно! Обратить против нас наши же истории и прочитать поучение вместо сказки! – воск­ликнула Мег.

– Мне нравятся такие поучения. Такие мы и от папы слышали, – заметила Бесс задумчиво, ровно втыкая иголки в подушечку Джо.

– Я жалуюсь меньше других, и я буду еще более ос­мотрительной впредь, так как трагедия Сузи послужила мне предостережением, – сказала Эми с добродетельным видом.

– Нам был нужен этот урок, и мы его не забудем. Ну а если забудем, ты просто скажи нам, как старая Хлоя в «Хижине дяди Тома»: «Думайте о ваших благах, дети! Думайте о ваших благах!» – добавила Джо, которая, хоть убей, не могла удержаться и не обратить в шутку эту маленькую проповедь, хотя приняла ее смысл так же близко к сердцу, как и остальные.

Глава 5

По-соседски

– Джо, скажи на милость, куда это ты отправляешь­ся? – спросила Мег однажды холодным снежным днем, когда после обеда сестра в резиновых ботах, старом пальто и капоре, с метлой в одной руке и лопатой в другой, громко топая, прошла через переднюю.

– Иду на улицу размяться, – отвечала Джо, задорно сверкнув глазами.

– Мне кажется, что двух долгих прогулок, на работу и обратно, вполне достаточно для одного дня! Оставайся лучше, как я, дома у камина. Здесь тепло и сухо, а на дворе сыро, холодно, мрачно, – сказала Мег с содроганием.

– Выслушай совет и поступи по-своему! Не могу сидеть неподвижно целый день – я не кошка, чтобы дремать у огня. Я люблю приключения и собираюсь их поискать.

Мег вернулась греть ноги у камина и читать «Айвенго», а Джо с огромной энергией принялась расчищать дорожки возле дома. Снег был легким, и, решительно орудуя метлой, она вскоре расчистила дорожку вокруг сада, чтобы Бесс могла прогуляться по ней, когда выйдет солнце, а увечным куклам будет необходимо подышать свежим воздухом. Сад отделял дом Марчей от дома мистера Лоренса. Стояли дома на окраине большого города, напоминавшей своими рощами и лужайками, большими садами и тихими улочками сель­скую местность. Низкая живая изгородь разделяла владения соседей. С одной стороны от нее стоял старый, потемневший от времени дом Марчей, который в зимнюю пору, когда побеги плюща не закрывали его стен, а под окнами не было цветов, казался голым и запущенным. По другую сторону изгороди располагался величественный каменный особняк, где все – от большого каретного сарая и ухоженных газонов до оранжереи и видневшихся между богатыми занавесями в окнах красивых предметов обстановки – говорило о все­возможных удобствах и роскоши. И все же этот великолеп­ный дом выглядел унылым и безжизненным: на лужайках не резвились дети, не улыбалось в окне материнское лицо и очень мало людей, кроме старого мистера Лоренса и его внука, входило в дом и выходило из него.

Для Джо, обладавшей живой фантазией, этот прекрас­ный особняк был чем-то вроде заколдованного дворца, полного сокровищ и источников наслаждения, которыми никто не пользовался. Она давно мечтала увидеть это скрытое от посторонних глаз великолепие и поближе по­знакомиться с «внуком мистера Лоренса», который, каза­лось, и сам был не прочь завести знакомство с соседками, но только не знал, с чего начать. После памятной вечерин­ки с танцами желание Джо стало еще сильнее, чем преж­де, и она придумывала все новые способы подружиться с соседом; но в последние недели его совсем не было видно, и Джо уже начала бояться, что он уехал, когда однажды высмотрела в одном из окон второго этажа смуглое лицо со взглядом, печально устремленным в их сад, где Бесс и Эми играли в снежки.

«Этот мальчик страдает без друзей и развлечений, – сказала она себе. – Его дедушка просто не понимает, что полезно для внука, и держит его взаперти, а ему нужна компания веселых мальчишек, с которыми можно поиграть, или хотя бы присутствие кого-нибудь молодого и веселого. И я твердо намерена когда-нибудь пойти и высказать мое мнение этому старому господину!»

Идея захватила Джо, которая любила дерзкие, смелые поступки и своим необычным поведением неизменно при­водила в ужас благоразумную Мег. Намерение «пойти и высказать» не было забыто, и в этот снежный день Джо решила предпринять первую попытку. Она увидела, как отъехал от дома в экипаже мистер Лоренс, и вышла в сад, чтобы расчистить себе путь к изгороди. Там она останови­лась и окинула взглядом особняк. Все тихо – шторы в окнах нижнего этажа спущены, слуг не видно, и ни следа человеческого присутствия, кроме кудрявой черной головы, опущенной на худую руку, в окне второго этажа.

«Это он, – подумала Джо. – Бедняга! Совсем один и больной в такой мрачный день. Нехорошо! Брошу-ка я снежок, чтобы он выглянул, и скажу ему доброе слово».

Горсть мягкого снега взлетела к окну – кудрявая голова мгновенно обернулась, и показалось лицо, сразу утратившее равнодушное выражение: большие глаза оживились, а губы растянулись в улыбке. Джо кивнула, засмеялась и, помахав метлой, закричала:

– Как поживаешь? Болеешь?

Лори открыл окно и прокаркал хрипло, словно ворон:

– Уже лучше, спасибо. Сильно простудился, сидел дома целую неделю.

– Сочувствую. А как развлекаешься?

– Никак. Тоскливо тут, как в могиле.

– Читаешь?

– Немного. Мне не позволяют.

– И некому почитать тебе вслух?

– Дедушка читает иногда, но мои книжки ему неинте­ресны, а все время обращаться с просьбами к мистеру Бруку мне не хочется.

– Тогда позови кого-нибудь в гости.

– Здесь нет никого, кого мне хотелось бы видеть. Маль­чишки вечно поднимают ужасный гвалт, а я все еще чув­ствую слабость.

– А разве нет какой-нибудь славной девчонки, которая могла бы прийти, чтобы почитать вслух и развлечь тебя? Девочки обычно тихие и милые. Они любят играть в си­делок.

– Да я ни одной не знаю.

– Ты знаешь нас, – начала было Джо, но тут же рас­смеялась и умолкла.

– В самом деле! Приходи, пожалуйста! – крикнул Лори.

– Я, конечно, не тихая и не милая, но я приду, если мама позволит. Сейчас спрошу у нее. Будь умницей, закрой окно и жди, пока я приду.

С этими словами Джо забросила метлу на плечо и зашагала к своему дому, думая о том, что скажут мать и сестры.

Мысль о возможности обрести новое общество привела Лори в приятное возбуждение, и он носился по комнате в последних приготовлениях к ожидаемому визиту. Как спра­ведливо отметила миссис Марч, он был настоящий юный джентльмен, и поэтому в знак уважения к гостье причесал свою взлохмаченную кудрявую голову, надел свежий во­ротничок и попытался прибрать в комнате, которая, несмот­ря на присутствие в доме полудюжины слуг, была отнюдь не опрятной.

Наконец послышался громкий звонок, а затем решитель­ный голос, спросивший мистера Лори, и удивленный слуга бегом поднялся по лестнице, чтобы объявить о визите мо­лодой леди.

– Отлично; проведите ее сюда, это мисс Джо, – ска­зал Лори, подходя к двери своей маленькой гостиной, что­бы встретить гостью, которая вскоре появилась, румяная, веселая, совершенно непринужденная; в одной руке она держала накрытое блюдо, а на другой висели трое котят Бесс.

– Вот и я, со всеми пожитками, – заговорила она ожив­ленно. – Мама велела передать привет и сказала, что будет рада, если я чем-нибудь смогу помочь тебе. Мег захотела, чтобы я отнесла тебе ее бланманже, оно у нее неплохо получается; а Бесс решила, что ее котята принесут тебе облегчение. Я знала, что ты над этим посмеешься, но не смогла отказать – она так хотела что-нибудь сделать для тебя.

Забавная посылка Бесс оказалась наилучшим средст­вом для завязывания знакомства: посмеявшись над котятами, Лори забыл свою застенчивость и сразу стал общи­тельным.

– Пожалуй, это слишком красиво, чтобы есть, – сказал он, довольно улыбаясь, когда Джо открыла блюдо и пока­зала ему бланманже, окруженное гирляндой зеленых лис­тиков и алых цветов любимой герани Эми.

– Ничего особенного, просто у всех были самые дру­жеские чувства и все хотели это показать. Скажи горничной, путь унесет и оставит это тебе к чаю. Бланманже не тяжелое для желудка, так что и больным его есть можно, и к тому же оно мягкое – запросто проскочит и не повредит твоему больному горлу… Какая уютная комната!

– Была бы уютной, если бы здесь убирали как следует; но горничные ничего не хотят делать, а я не знаю, как заставить их следить за порядком. Хотя это меня не очень волнует.

– Я в две минуты все исправлю; нужно только вымести из камина… вот так… поставить все ровно на каминной полке… так… книжки положить сюда, а бутылочки с ле­карствами сюда… твой диван отвернуть от света, а подушки немного взбить. Ну вот, все в порядке.

Так оно и было: не переставая говорить и смеяться, Джо быстро рассовала вещи по местам, чем придала комнате совершенно новый вид. Лори наблюдал за ее действиями в почтительном молчании, а когда она указала ему на диван, он сел со вздохом удовлетворения и сказал с благодарностью в голосе:

– Ты очень добра! Спасибо. Это именно то, что было нужно сделать в этой комнате. А теперь, пожалуйста, садись в то большое кресло и позволь мне как хозяину чем-нибудь развлечь мою гостью.

– Ну нет, это я пришла развлечь тебя. Хочешь, почитаю вслух? – И Джо бросила нежный взгляд на несколько заманчивых книжек, лежавших поблизости.

– Спасибо! Я уже все их читал, и, если ты не против, давай лучше поболтаем, – ответил Лори.

– Я ничуть не против. Я могу болтать весь день, если только меня завести. Бесс говорит, что я не знаю, где остановиться.

– Бесс – это та румяная, которая все время дома и только иногда выходит с маленькой корзинкой? – с лю­бопытством спросил Лори.

– Да, это Бесс. Она моя девочка, и очень славная к тому же.

– Красивая – это Мег, а кудрявая – Эми, кажется, так?

– Как ты узнал?

Лори покраснел, но ответил совершенно честно:

– Видишь ли, я часто сижу здесь наверху в одиноче­стве и слышу, как вы зовете друг друга, и не могу удер­жаться, чтобы не смотреть на ваш дом. Вы, кажется, всег­да так весело проводите время. Я должен попросить про­щения за дерзость, но иногда вы забываете опустить шторы в окне, где растут цветы, и, когда лампы зажжены, словно смотришь на картину: камин и все вы вокруг стола с вашей мамой; ее лицо прямо напротив, и оно такое милое в окружении цветов, что я не могу не смотреть. Понима­ешь, у меня нет мамы. – И Лори помешал кочергой в ка­мине, чтобы скрыть невольную дрожь губ, с которой не мог справиться.

Унылый, страдальческий взгляд его черных глаз проник прямо в отзывчивое сердце Джо. Ее так просто воспитывали, что в пятнадцать лет она была бесхитростной и простодуш­ной как дитя. Лори был болен и одинок, и, чувствуя себя богатой домашней любовью и счастьем, она с готовностью попыталась поделиться с ним этими сокровищами. Выра­жение ее лица было самым дружеским, а резкий голос приобрел необычную мягкость, когда она сказала: