Извиваясь, словно уж, Алексей, подкатился к бочке с другой стороны и чуть не вскрикнул от пронзившей его боли: осколок разбившейся бутылки, легко прорезав легкую одежду, глубоко впился в плечо. Другой бритвой полоснул по лицу, отчего засаднило бровь и левый глаз стало заливать чем-то липким. Но это была не просто боль, а возможное избавление. Не обращая внимания на порезы от стекол, на которые натыкался в темноте Нертов, ему удалось прихватить пальцами связанных сзади рук один из осколков. Затем пленник начал перерезать путы, стягивающие запястья. Дым уже начал щипать глаза и нос, плотно стянутая веревка мешала быстро от нее избавиться, но Алексей был уверен, что непременно сумеет это сделать. И действительно, вскоре руки оказались свободными. Еще быстрее удалось перерезать веревку на ногах, хотя это и стоило двух очередных порезов.
Нертов вскочил, сорвав со рта мешающий дышать скотч и, спотыкаясь в темноте, наконец нащупал ступени лестницы, ведущей к люку, закрывавшему вход в подвал. Тогда пленник поднялся на несколько ступенек и попытался откинуть крышку люка. Но это сделать не удалось — Алексей перед уходом киллера слышал, как тот двигал наверху что-то тяжелое — наверное поставил на крышку люка какой-нибудь груз вроде сундука. А дым все больше щипал глаза, принуждая расстаться с надеждой на избавление. Тогда Нертов поднялся еще на ступеньку выше и попытался встать под крышкой люка, словно один из атлантов под балконом эрмитажного портика. А затем, как на силовой тренировке, толкнул изо всех сил доски наверх.
Знай киллер, что пленнику удастся избавиться от пут — он наверняка задвинул бы лаз в подвал чем-то более тяжелым, чем старый кухонный стол, который от усилий Нертова приподнялся вместе с крышкой люка и съехал с нее на пол, отчего в подвал ворвался раскаленный воздух и клубы дыма. Алексей откинул крышку до конца и, живо натянув на голову куртку, выскочил из подвала. Времени пробираться к дверям у него не было, так как огонь уже вовсю жрал деревянное строение. Поэтому Нертов, слегка опалив волосы, «рыбкой» выпрыгнул на улицу, увлекая за собой остатки оконного стекла и бегом рванул к забору, подальше от полыхающей дачи.
«Стоять! Руки за голову!», — прямо перед Алексеем, выскочившим за калитку, направив на него «ПМ», стоял здоровенный прапорщик в милицейской форме и неуставных полусапожках. Чуть поодаль от стража порядка виднелся обшарпанный УАЗик с синей мигалкой, из которого выбирался еще один милиционер.
Алексей представил свой внешний вид: опаленные волосы, залитое кровью лицо, одежда, тоже испачканная кровью и подвальной грязью… А еще этот прыжок из дома, наверняка замеченный милиционерами. Кто стоит перед ними: ЮДПД — юный друг поджигателей домов? Случайно не угоревший на даче бомж, облюбовавший ее под временное пристанище? Просто вор?.. Оправдываться и вообще что-то говорить сейчас было явно бессмысленно: коротко — ничего вразумительного не получится, длинно — не разберутся. Поэтому Нертов молча подчинился и поднял руки…
«А почему, собственно, я решил, что джип на Выборгском шоссе собирался отправить к праотцам именно Азартову? — подумал Алексей. — А если это продолжение той кошмарной истории? Ты что, позвонил Дубинскому, как тебе настойчиво намекали? Согласился работать в московской команде, за которой, как известно стоит даже не сам магнат, а шесть авторитетных воров в законе, контролировавших дела всей экс-президентской «семьи»? — Фиг вам. Просто напрочь игнорировал предложение от которого ну просто невозможно отказаться»…
Нертов чуть было не пропустил момент, когда закипевшая вода должна была вылиться на плиту и залить конфорку. Но вовремя спохватился и начал засыпать в кастрблю пельмени. В этот момент со звоном разлетелись стекла в окне и на кухонный подоконник грохнулся тяжелый предмет, не сумевший преодолеть в полете тяжелых занавесок.
«Козни диких сверхзверей», — вдруг сверкнула в голове фраза из рассказа старого чекиста. Алексей за доли секунды умудрился вылететь за двери кухни в коридор и, откатившись в сторону, прижаться к стене…
Глава 4. «Хлебное» дело
— Всем быстро покинуть помещения!.. Потом все объяснят… Да в какой туалет вам, блин, приспичило, девушка? — Живо на улицу!… - Человек в камуфляжной форме по-хозяйски распоряжался в офисе «Капители». — Кондратенко, давай сюда кинолога с собакой, а барышню, барышню проводи с глаз моих долой… Ну, быстрее же…
Сашенька, перепуганная секретарша фирмы, которая сама же и вызвала милицию, под конвоем здоровенного омоновца процокала каблучками к выходу. Особнячок, где размещалась «Капитель», был оцеплен то ли милицией, то ли фээсбэшниками. Сашенька даже, если бы и чувствовала разницу между этими организациями, все равно не смогла бы разобраться, кто здесь чем занимается — сплошные камуфляжные костюмы, да несколько человек в штатском, цепляющие окружающих взглядами, словно нынешний российский президент докучливых журналистов: «…Мочить. Найдем в сортире — будем мочить и в сортире»…
А как хорошо начиналось утро! Хозяйка фирмы — Елена Викторовна Азартова, позвонив Сашеньке по телефону, сообщила, что не появится в конторе в первой половине дня точно, а там — по обстановке. Тимур Алиевич Сахитов, исполнительный директор, от которого девушка постоянно ждала какого-нибудь подвоха, вроде предложения «сверхурочно поработать» вечерком в ресторане под угрозой лишения премии («Ха-ха, что испугалась, глупышка? — Это я шучу»), тоже, сославшись на дела, в фирме не появился. В общем, Сашенька могла спокойно подготовиться к грядущему экзамену и, заодно, начать писать курсовик, который не удосужилась сдать до начала сессии.
Только благим намерениям не суждено сбыться. Раздался длинный междугородний звонок и какой-то явно подвыпивший придурок потребовал к телефону «хозяина». Именно потребовал, мол что значит, «уточните, какого «хозяина и как вас представить?» — не твое дело. Давай, быстрее, зови!
Обычно вежливая Сашенька обиделась и заявив (причем совершенно честно), что директора нет, повесила трубку — «Не хотите представляться — я тоже ничего объяснять не обязана». Но звонивший оказался настойчивым. Не прошло и минуты, как телефон затрещал снова. Только теперь секретарша бросить трубку не решилась, несмотря на то, что слышала сплошное хамство: слишком страшными ей показались угрозы говорившего.
Суть их сводилась к тому, что фирма должна была немедленно отдать несколько тысяч долларов, а в противном случае, абонент готов был все взорвать. «Если ты, мерзавка, бросишь еще раз трубку, то тут же взлетишь на воздух со всей своей конторой!» — Проорал для начала неизвестный собеседник. И Сашенька рисковать не стала…
То, что намерения у говорившего были серьезные сомнений не было: он знал даже, как зовут господина Сахитова, требовал к телефону то его, то «хозяина». Сашенька заикнулась было, что не «хозяина», а хозяйку — госпожу Азартову, но незнакомец опять нахамил, заявив, что ему все равно, кто будет платить. Час на размышления — потом взрываю! Хозяин знает, куда «бабки» заслать! — Прорычал террорист напоследок и в телефоне раздались короткие гудки. Сашенька трясущимися руками положила трубку, а затем набрала «02». Бедной девушке не пришло в голову, что вызывать милицию следовало с какого-нибудь другого телефона, чтобы впоследствии специалисты смогли бы установить, откуда звонил террорист. Но что можно было ожидать от перепуганной студентки-заочницы Архитектурной академии?..
* * *
У Иосифа Виленовича Баскина в последнее время появились все основания ненавидеть руководительницу «Капители». Нет, речь была не только о каких-то работах, хотя проблема, возникшая из-за некачественного выполнения субподрядного договора, могла достаточно сильно ударить Иосифа Виленовича по карману. Главной причиной для ненависти была недавно опубликованная во «Вне закона» статья некоей Юлии Громовой. Этой журналистке невесть каким образом удалось добраться до святая-святых — архива ФСБ и расписать одно из прочитанных там дел. В результате Баскин вынужден был выпить чуть ли не флакон валокардина, а все Азартовы с их родственниками были записаны в личные враги.
Статья начиналась словами: «Хранить вечно!» — Такой гриф значился на всех делах военной поры, расследовавшихся органами НКВД…
«Вечно», — с ужасом думал Иосиф Виленович, — это значит, что завтра любой бандит, прочитавший сей опус, придет ко мне и попросит поделиться наследством, оставшимся от любимого родственничка. Благо, что нынче выяснить семейные связи — не проблема: на любой толкучке можно купить ментовскую адресную базу.
И он ненавидящими глазами уставился в пресловутый журнал…
* * *
«…В последнее время, наверное, только ленивый не упрекал эти органы в повсеместном произволе и беззаконии. Но всегда ли такие упреки справедливы?..
Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области хранит тысячи дел, расследовавшихся Ленинградским УНКВД. Изучение архива периода 1941-45 годов дает основания однозначно утверждать: нынешние сотрудники правоохранительных органов могут гордиться своими коллегами военной поры. Подтверждение тому — «хлебное» дело № 2953-42.
Ленинград, 21 февраля 1942 года. Еще не закончилась трудная блокадная зима… В кабинете дежурного отдела НКВД раздался телефонный звонок. Заведующая одного из магазинов Л-ва взволнованно сообщила, что к ней обратилась неизвестная женщина с просьбой «отоварить» пятьсот пятьдесят талонов на сахар и сто семьдесят шесть талонов на хлеб. Причем, все талоны от детских карточек. За услуги неизвестная предложила завмагу взять себе восемь килограммов хлеба и полтора сахара. Мол, «хлебушек для детишек».
Л-ва, заподозрила неладное, но сделала вид, что готова заключить эту сделку. Радостная покупательница спросила, нельзя ли получить еще продуктов? Заручившись согласием, она побежала домой за очередной партией талонов и сумками, а завмаг в это время позвонила «куда следует»…
— В последнее время, рассуждала далее Юлия Громова, — средства массовой информации и политические деятели всуе используют взятый из уголовного жаргона («фени») термин «стучать». Чуть ли не любое лицо, оказавшее помощь правоохранительным органам, рискует оказаться заклейменным «по фене» от нынешних «правозащитников», нередко изучавшим родной язык на тех же тюремных нарах. А может, лучший способ защиты — превентивное нападение, дискредитация в глазах окружающих тех, кто вероятно может изобличить негодяя?… Остается лишь удивляться, почему «стукачами» еще не кличут всех свидетелей и потерпевших. Но именно по соображениям навязываемой теперь «морали» автор не рискует назвать фамилию завмага, с заявления которой и началось расследование, положившее конец преступной группе, похитившей в умирающем от голода городе несколько тонн (!) хлеба…
«Прибывший в магазин оперативник — сержант НКВД Александр Михайлов дождался возвращения странной покупательницы и задержал ее. Результаты личного досмотра и обыска в квартире Нины Петровичевой (так звали женщину) заставили оперативников серьезно задуматься. Еще бы: у нее хранились талоны, по которым можно было получить 86 кг хлеба и 6 кг сахара, а дома — чемодан, набитый самыми настоящими буханками!..
Петровичева Нина Александровна, продавец магазина № 2 Смольнинского РПТ… В период с ноября 1941 года по март 1942 года всего ей получено по фальшивым талонам 200 кг хлеба и около 7 кг сахара. (Из материалов уголовного дела).
Если кто-то думает, что злобные чекисты «выбили» признательные показания у Петровичевой при первом же допросе, а затем начали расстреливать невиновных — это не так. И подтверждает сказанное первый же протокол допроса. В нем, как и сегодня в подобных документах — анкетные вопросы-ответы, вопросы по существу дела, ответы подозреваемой: «Вчера в магазине познакомилась с мужчиной… адрес и имя неизвестны… он предложил «отоварить» талоны… обещал дать одну буханку… обещал зайти на работу… Больше добавить ничего не могу»…
В статье, которую читал Иосиф Виленович, журналистка проводила прямые паралели между далекими временами и сегодняшней реальностью, что особенно не нравилось Баскину.
«…Россия, конец 90-х годов. Из Москвы в Питер приехал гражданин Грузии по имени Молхаз и предлагал всем желающим купить у него по дешевке валютные векселя Сбербанка России на сумму 1 миллион 260 тысяч… долларов США каждый. Из его объяснений следовало, что указанные векселя Молхазу дала некая девушка Саша, с которой он случайно познакомился в Москве на Главпочтампте. Ни адреса, ни фамилии своей она Молхазу не назвала. Векселя оказались фальшивыми, а искать в Москве девушку — Шурочку — дело пустое. Да и была ли девушка?…
…Расследование было поручено следователю Забежанской. Сначала думали, что множество талонов на продукты подлинные и были украдены в типографии. Поэтому Ленинградские чекисты, не поверив Петровичевой, начали тщательно проверять ее показания. Сразу за допросом подозреваемой в первом томе дела подшиты протоколы допросов жильцов ее дома. Соседи, оказывается неоднократно видели двух мужчин, частенько навещавших Петровичеву. Один из них был одет в военную форму, другой — штатский.
Приметы незнакомцев были розданы оперативникам, которые продолжили поиски. Снова допросы соседей. Одна из свидетельниц вспоминает, что к Петровичевой снова заходил ранее виденный мужчина, но естественно, не застал ее, обещал наведаться чуть позднее (сообразительная свидетельница сказала, мол Нина уехала в Колпино хоронить тетку).
…Сержант Михайлов по заданию военного прокурора Смольнинского района уже несколько часов находился в квартире Петровичевой на 7-ой Советской ул., дом 18, ожидая незнакомца. Наконец, раздался долгожданный стук в дверь.
Только гостей оказалось двое — «военный» и «гражданский». А оперативник — один. Найти лишнего человека для засады в блокадном городе было проблемой»…
«Проблемы, проблемы, — размышлял Баскин, читая статью, — не надо было их создавать: кому суждено было сгинуть — туда и дорога, а кто мог выжить тогда — и потом бы работал, как говорится, во благо. Ну что, сажали еще недавно за предпринимательство и что? — Только ленивый сейчас не занимается бизнесом». И Иосиф Виленович продолжал чтение.
«…Ленинград, 1942 год. Только от голода в январе умерло 166 сотрудника милиции. В феврале — 212.
Петербург, середина 90-х годов. Штаты милицейских следователей укомплектованы чуть больше, чем наполовину. Так, в Петроградском РУВД должен быть 41 следователь, фактически — 28, из них с высшим юридическим образованием 3 человека, 23 не имеют к правоведению никакого отношения. Несколько лучше обстоят дела в Калининском районе — из 60 следователей по штату некомплект только 18 человек…
…Михайлов, проверив у мужчин документы, предложил им пройти в отделение милиции. Но такое предложение явно не устраивало гостей. Они напали на сержанта: «военный» сзади начал его душить, а «гражданский» в это же время — бить. Преступникам удалось повалить обессиленного оперативника на пол. Потом «гражданский» достал нож…
Соседка Петровичевой, про которую подельники забыли, незаметно выскользнула из квартиры, пытаясь позвать кого-нибудь на помощь. Уже на улице она заметила одинокого прохожего: «Помогите, там милиционера убивают!»..
В это время девушка увидела, что преступники выскочили из парадной, а следом за ними бежит окровавленный Михайлов, который хоть и получил ранения, но сумел-таки оказать гостям должное сопротивление.
С помощью прохожего, слесаря трамвайного парка им. Блохина К.В. Алексеева, одного из убегавших удалось задержать. Второй же, отстреливаясь из пистолета, скрылся.
Задержанный пояснил, что зашел «просто так», к случайной знакомой», от армии освобожден и справка о том имеется. Но при личном обыске чекисты обнаруживают у незнакомца документы, выписанные на различные имена, нож-кортик, пистолет «Монтекристо». На момент задержания улик было явно недостаточно. Нашлась всего одна маленькая зацепка — в кармане у него обнаружена расписка некой гражданки Чекур о получении денег за какую-то проданную одежду.
Через адресное бюро удается установить, что Анна Чекур действительно проживает на Фонтанке, 46. Женщину приглашают для допроса. Но в показаниях она явно путается. Тогда с санкции прокурора в доме у Чекур проводится обыск. Его результаты заставляют отнестись к расследованию еще серьезнее.