Сзади притаившегося в коридоре Фридберта послышался шорох. За спиной робко переминалась с ноги на ногу маленькая девочка в потрёпанном платье с серебряными украшениями поверх. В руках она держала деревянную плошку с горячей настойкой.
– Ты к барону? – поинтересовался юноша.
– Да. Меня хозяйка послала лекарство ему отнести.
– Иди назад. Я сам ему отдам, – протянул он руку.
Девочка шустро спрятала питьё за спиной и упрямо поджала губки:
– Но мне сказано!
– Ой, посмотри, как плохо не слушаться! Ты пролила отвар на пол.
Маленькая посыльная смутилась и покраснела. Она с грустью оценила количество оставшейся настойки и пробормотала:
– Немножко осталось…
– Давай мне, меня ругать не будут. А ты иди. Хочешь новую игрушку или наряд? Вот, держи денежку. И беги, беги отсюда!
Она неуверенно подала ему плошку, взяла монету, но уходить не спешила.
– А если мама спросит, я ей скажу, что ты дал… Хорошо?
– Конечно. А сколько тебе лет?
– Мама говорит, что шесть зим перезимовала.
– Умница, ты старше кажешься. Ну беги.
– Осторожно, не разлей!
Сияющая от похвалы девочка, дав последнее указание, выпорхнула на свежий воздух: к солнцу, цветам и птицам.
Берт проводил её взглядом и решительно шагнул в низкий проём двери, держа в руках целебный напиток. Данный некогда обет наконец пересилил страх и робость. Юноше казалось, что он идёт в клетку к дикому безжалостному зверю. Таким и был барон до сломившего его события. Однако перед Фридбертом предстал совсем иной человек. То, что увидел юноша, не вязалось с многочисленными рассказами о неисправимом вояке.
Горе до неузнаваемости изменило барона. Его душа стала хрупкой, а характер податливым, как у маленького дитя. Берт сейчас должен был воскресить надежду в сердце покинутого отца, а затем превратить её в веру. Веру, что помощь придёт не от старых, не внимающих его молитвам богов, а от нового всесильного Всевышнего. Того, что может взрастить прощение и любовь даже в душах смертельных врагов и тем более повздоривших близких людей. Юный проповедник знал, что его святой долг помочь прозреть старому вождю. Юноша более не сомневался, по силам ли ему такая задача.
– Берт? Приветствую, – барон поднял руку. Его морщины дрогнули. Устав от одиночества, он старался изобразить улыбку.
– Я осмелился принести вам лекарство вместо той маленькой девочки.
– А… Неля… Она милая, совсем как моя маленькая…
Он тяжело закрыл веки, пытаясь восстановить во всех деталях подзабытый детский облик своей дочери. Архелия никак не вспоминалась ему улыбающейся милашкой. Напротив, перед глазами вставал образ строгой девушки с огромными серыми глазами и непослушными прядями спутанных волос. Он знал каждую царапину на её железной укороченной кольчуге, помнил во всех подробностях орнамент на её дорогих доспехах. Чужому человеку невозможно было поверить, что под прикрывавшими грудь железками бьётся доверчивое и ранимое девичье сердце. Его девочка вышла один на один с беспощадным миром…
Берт прервал тяжёлые воспоминания барона, вкрадчиво произнеся:
– Она обязательно вернётся. Я буду молиться об этом.
– Ты? И твой бог сможет вернуть её?
– Если и вы будете обращаться к нему…
– Не проси невозможного.
– Сколько жертв уже принесено и сколько ещё понадобится. Вашему народу тяжело стало исполнять волю жрецов, люди начали роптать. Те, кто советует вам вести постоянные войны, разве заботятся о благе государства? Они решают конфликты между своими богами ценой ваших жизней. И сейчас используют вашу боль для своего обогащения… Сколько даров уже принесено по их требованию, а Архелия не вернулась. Ваши боги не залечат душевных ран: они питаются кровью.
– А ты залечишь? – барон, казалось, пропустил мимо ушей нападки юноши на древнюю веру.
– Мой Бог требует скромности и терпения от своих служителей. Мы не смеем пользоваться чужими трудами…
– Кто «мы»? – перебил его барон. – Вас много?
– Я простой ученик. Истинная вера измеряется не столько количеством людей, сколько силой, с которой они…
– «Быть скромным и терпеливым», – усмехнулся старый вождь, снова прервав речь Берта. – А я всю жизнь провоевал, но ведь я защищал свою землю и народ!
– Многих войн можно избежать. Как рачительный хозяин, заботящийся о благе государства, вы могли бы иначе уладить многие конфликты.
– Хитростью? Мне всегда претило лицемерие, двуличие, заигрывания между врагами. Этому ты пришёл научить меня?
– Простите, я хотел сказать «мудростью».
– По-твоему, я недостаточно умён? А может, и глуп?
Разговор явно шёл в тупик. Юноша не справлялся с упрямой логикой барона. Недостаток опыта давал о себе знать: никогда ему не приходилось вести беседы со столь высокопоставленным человеком, к тому же настроенным недоброжелательно. Никакой учёностью нельзя возместить пробел, образовавшийся из-за юности лет. Берт смиренно опустил глаза и подумал, что лучше ему удалиться. Барон, прижав противника, неожиданно смягчился:
– Ладно, оставайся, – казалось, он видит юношу насквозь. – Расскажи мне, что знаешь, чему научился в странствиях. Я сам решу, чему верить. Садись.
Воодушевлённый Фридберт поднял глаза, и лицо его просияло. В глазах появился незнакомый блеск, который потеснил мрак неосвещённой комнатки. Он сложил свои руки ладонь к ладони и поднёс их к груди.
– Я буду рассказывать о моём Боге стоя. Произносить его имя и сидеть – значит недостаточно любить его.
– Как знаешь. Мне думается, что сидишь ты или стоишь – неважно. Любовь ведь от этого не изменится. Ну так начинай…
6. В поисках пристанища
Лошади мягко и неспешно ступали по нежной весенней траве. Влажная после ночной свежести листва стряхивала прохладные капли на их подрагивающие крупы. Второй день были в пути добровольные изгнанницы. Как выброшенные на берег рыбы задыхаются вне родной стихии, так и две отчаянные девушки чувствовали себя, отдаляясь от отчего дома, всё хуже, но не вольны были вернуться. Неодолимая сила подросткового упрямства гнала их вперёд. Мысль о возвращении всё чаще приходила в голову Архелии. Она старалась не выдавать нахлынувшего на неё смятения подруге и ничем не выказывала робости. Хельга, привыкшая к одинокой и независимой жизни, держалась спокойно, приняв внезапные изменения в жизни как должное. Для охотницы всё происходящее скорее казалось очередным рискованным приключением. Склонная к решительным поступкам, ценящая каждый прожитый миг спутница дочери барона оптимистично смотрела в будущее и с удовольствием вспоминала о прошлом. Всю дорогу она беспрерывно рассказывала о своём детстве, охотах с отцом, стараясь развлечь неожиданно помрачневшую подругу.
– Я не имела права брать тебя с собой, – вдруг, ни с того ни сего прервала её истории Архелия. – Тебе нужно вернуться, пока не поздно. На моей совести будет две судьбы. Это слишком большая ответственность.
– Отвечать за вверенных тебе людей ты обязана по праву рождения. В тебе течёт благородная кровь, и проливать её, защищая жителей ваших владений, – долг семьи барона. Я лишь вечная тень и помощница. Человек не может отказаться от собственной тени. Я пошла с тобой добровольно. И вообще, перестань меня перебивать, – надулась Хельга и попыталась продолжить очередную байку. – Ну так вот. Мы с отцом наконец вырыли яму, заложили её ветками, а в центр положили…
– Это не прогулка. Мне, скорее всего, придётся уйти навсегда. Вот-вот земли отца кончатся – и наши жизни за их пределами не будут ничего стоить.
– Глупости. Я и раньше забиралась довольно далеко даже одна. Везде живут люди и не везде плохие.
– Иногда умирают, – скептически заметила Архелия.
– Мы многое умеем и смеем. Легко не сдадимся. Посмотри, – Хельга прищурилась и указала на медленно карабкающееся на небо солнце. – Он видит нас. Только Он и никто больше. Он дал нам жизнь. Он согревает. Чувствуешь, как ласково лучи касаются твоей руки, даруя ей силу? Чувствуешь, как Он обжигающе целует твоё лицо вместе с Ветром? Мы все – их дети. Пусть они – боги стихий и матери-природы – решают нашу судьбу. Первый шаг ты сделала, не будь малодушна.
Архелия снова погрузилась в свои мысли, созерцая оранжевый диск, плывущий по небу. Природа торопилась стряхнуть зимние грёзы. Деревья становились прозрачно-изумрудными, и первые листья спешили обогнать распускающиеся во всей красе нежные цветы. Весна шествовала по земле с гордо поднятой головой, любуясь собой и делами рук своих. Оживал мир, сочно зеленели молодые травы, лесные птицы весёлым гомоном приветствовали долгожданное тепло.
Люди полны были весенних забот и радовались окончанию тёмных зимних вечеров. Даже недоверчивые к чужакам пахари, выходящие в поле с оружием, чтобы отстоять в случае необходимости свою скотину от залётных разбойников, приветствовали необычную пару. Вооружённые девушки на боевых лошадях могли назваться кем угодно, что они и делали. Встречные просто не задумывались над их словами, занятые своим делом. Один раз Архи вздумалось разыграть встреченного полусумасшедшего жреца одного из многочисленных селений. Она шутя представила себя и спутницу как вестниц богини весны. Им с готовностью поверили, радушно приняли, накормили и устроили в их честь маленький деревенский праздник. Девушки, не желая того, прикоснулись к особому, чистому и наивному миру простых людей, полному свободы и любви, возможной только среди равных. Стыдясь собственного вероломства, подруги одарили серебром гостеприимных хозяев и распрощались, пока их не раскусили и не принесли за обман в жертву грозным богам. Со смешанными чувствами продолжали они дорогу, вспоминая забавное развлечение. Так ли безоблачно будет их будущее? Они были недалеко от дома, потому подсознательно ощущали его покровительство. Но чем далее заводила их дорога, тем менее беспечным становился смех, тем явственнее чувствовалось, как рвутся последние нити, связывающие с родной землей.
Врожденное чувство гордости, доставшееся в наследство от властного отца, отрезало Архелии путь к отступлению. Прийти со склонённой головой и признать себя побеждённой? Нет! Она вручила свою судьбу богам, пусть они, а не земной мужчина, защищают её. Дочь барона с благоговением взглянула на пылающее светило, затем на улыбающуюся своим мыслям спутницу. Хельга ехала поодаль и внимательно вглядывалась в незнакомые пейзажи. Архелия приблизилась к ней и прервала её приятные размышления:
– Продержимся хотя бы года два? Отступать сразу нельзя. Хорошо?
– Может, мужа найдёшь и вернёшься с тем, кто тебе будет люб? Чтобы не ездить двадцать раз туда-сюда… – при последних словах охотница ловко увернулась от просвистевшей над головой дружеской оплеухи.
– Нет уж! Я для замужества не создана, пока не смогу отказаться от своей беззаботной жизни ради какого-то чужого человека и его детей, которых совсем не понимаю…
– Дети, положим, будут и твои – это раз.
– А два?
– А он станет совсем не чужим.
– Никогда.
– Ха, не говори так. Он может услышать и наказать, – Хельга снова указала на ярко сияющего в небе золотой короной лучей покровителя. – Тебя для рождения детей они и создали, послали сюда на землю и будут охранять твою жизнь лишь до тех пор, пока…
– Ты как моя мать! Но не будем о грустном, – Архелия, как и герцог, опасалась ввязываться в спор с небесами. – Хочу есть, а впереди селение. Идём вперёд или сбережём деньги? Могут на что-нибудь посерьёзнее пригодиться.
– Можно заехать в тот лесок, – юная охотница махнула рукой в сторону простирающейся до горизонта мрачной чащи. – Подстрелим кого-то вкусного. На птицу много времени не надо. Хлеб, правда, всё равно придется купить. Или зерно.
– Зерно пока есть. Нас в дорогу снарядили хорошо. На первое время хватит. Значит, не будем показываться и свернём, – решила дочь барона, резко отклонившись от маршрута в сторону тёмных, словно прижавшихся друг к другу деревьев.
– Сейчас у берёз сок вкусный, я попрошу у них немного. Так и отдохнём… – отрывочно мечтала Хельга, еле поспевая за нетерпеливой подругой.
Костёр уютно потрескивал в ночи, поедая заботливо подброшенные сухие ветви. Предусмотрительно обложенный камнями, он напоминал домашний очаг. Укрощённое пламя покорно грело подвешенный котелок. В нём вперемешку с зерном плавали различные листья, травы и даже мелко порубленная кора дуба. Шёл терпкий приятный аромат. Хельга сняла котелок и подсыпала в воду горсть засушенных цветов. Лепестки трепетно колыхались на поверхности воды.
– Для силы и удачи, – пояснила девушка.
– Ты колдуешь? – удивилась Архелия.
– Нет, хотя так считали даже мои родные, – рассмеялась охотница. – Просто я очень люблю лес и всё, что с ним связано. Немного знаю травы, которые лечат. Баронесса кое-что мне подсказала. Вообще с ними вкуснее пить воду, но многие так могут «колдовать».
– А что же тогда смущало твоих родных?
– Я знаю травы, которые могут заставить человека любить или ненавидеть, могут вернуть силы или отобрать их у здорового человека.
– Неужели? Ты пользовалась своим знанием?
– Зачем? Меня никто не любил, да и я тоже. А врагов я встречала только на поле битвы, а там всё просто: либо я его, либо…
– А заставить любить того, кто не хочет, можно?
– На короткое время можно. Стоит ли? Значит, боги против союза, а я влезаю со своим снадобьем.
– Но можно? – Архелия не унималась.
– Я не пробовала, – Хельга явно злилась на себя, что проговорилась.
В этот момент налетевший ветер чуть не задул костёр. Под его напором могучий дуб, под чьей кроной нашли подруги временное пристанище, угрожающе зашумел. Охотница подняла глаза и испуганно поправилась:
– Один раз пробовала.
– Ты чего-то боишься? – заметила перемену дочь барона.
– Я соврала, он недоволен, – указала на дуб охотница. – Моё родное селение ведь расположено в лесу. Деревья наши братья. Они очень честные, лучше их не гневить.
– А Солнце?
– Бог, как у всех. Очень зоркий. Всевидящий.
– Ладно. Мы много лет вместе, а я ни разу о твоих богах не спрашивала. А я не знаю, какой мне важнее: мать одних уважала, а отец – других. Так чем всё закончилось? С напитком?
– Я дала его одной женщине. Нашей соседке. Она папе нравилась, да и мне тоже. Отец был робким человеком…
– Помогло?
– Я опоздала. Именно в этот день с отцом случилось несчастье, и он слёг. А может, потому судьба и сломалась, что я захотела её подправить, – Хельга грустно вздохнула.
– Не вини себя… Та женщина приходила к нему?
– Да, часто. Помогала ухаживать и по хозяйству. Но любила ли? Доброту легко спутать с чем-то большим, но отец был счастлив, что она рядом. Мне иногда казалось, что он рад своей болезни. Беда сблизила их.
– Жаль, что некоторые могут любить только из жалости. Рецепт зелья не забудь. Может, ещё попробуем.
– О чём ты думаешь? – укоризненно покачала головой Хельга.
– Как дальше быть… Осядем в какой-нибудь деревне, выйдем замуж, будем растить сопливых и вечно грязных детишек, угождать мужу и его назойливой родне?
– Тогда зачем надо было уходить из дома?
– Шучу. Значит, надо наняться воевать. Мы только этим ремеслом и владеем.
– И охотиться, – притворно скромно добавила Хельга.
– Если хозяин попадётся вероломный – наплачемся, – вслух рассуждала Архелия. – Мы в безопасности, пока продвигаемся незаметно. Лес, твой друг, хранит нас. Однако мы скоро одичаем и уподобимся диким зверям. Хватит бояться каждого шороха. Надо идти к людям.
– Если мы пойдём воевать за деньги, тоже станем зверствовать, – возразила охотница.
Протянув руку, она приложила ладонь к котелку, желая проверить, поостыл он или нет.
– Раньше мы дрались за свою землю, народ, веру, себя, в конце концов. А сейчас ничего не осталось от прошлого. Надо учиться выживать по-новому. Путь наёмника давно известен, проверен.
– Наёмника-мужчины, – напомнила сомневающаяся подруга.
– Значит, пора нарушить правила. Хватит мне перечить! Так мы ничего не решим, – разозлилась дочь барона. – Давай поедим и спать.
Хельга вопросительно посмотрела на дуб, словно ждала от него подсказки, сняла с прута котелок, отхлебнула горячей похлёбки и протянула его Архи.