– Ты не против?
– Во-первых, я не вижу другого выхода, а во-вторых, я вообще ничего против не имею. Хорошо, что Эльжбета выехала. А на катафалке я могу остаться совсем, люблю просторные помещения.
– И тебе не страшно, что из мастерской дверь ведет прямо в сад?
– Напротив, мне нравятся выходы прямо в сад. И, кроме того, там моя пишущая машинка не будет никому мешать.
– А ты собираешься писать?
– Ага.
Алицию вдруг заинтересовали мои творческие планы:
– Новая книга?
– Нет, письма. Любимому мужчине.
– Что ты говоришь! У тебя еще это не прошло?
– Напротив, у меня такое чувство, что оно лишь усилилось.
– Да, кстати. Ты собиралась рассказать мне о нем.
– И сейчас, по-твоему, самый подходящий момент? Ты хотела нам что-то сказать о тетке Торкиля – Марианна с Владей помешали. Хотела уложить Марианну и Владю – пропал Павел…
– Вот именно! – вскинулась Алиция. – Тут только тетки не хватало! Господи, это такая проблема! Ага, ты сказала, Марианна и Владя…
Я махнула рукой. Что с ней говорить?
– Давай постель для них, иначе они заснут за столом. Я свою забираю?
– Не так все страшно, Владя зевает демонстративно, мне назло. Хочет показать, что не считается с моим мнением.
Собрав последние силы, Владя с Марианной удалились в отведенную им комнату. Волнение Зоси достигло крайней степени, она стала просто невменяемой и рвалась на поиски Павла – в неизвестном направлении. Мы с Алицией с трудом удерживали ее.
И тут появился Павел. Он проник в дом через дверь, ведущую в сад. И выглядел при этом так, что упреки замерли у нас на устах: брюки разодраны, в волосах листья и трава, щека расцарапана, в разорванной хозяйственной сумке виднелся кофе, завернутый в носовой платок.
– Я его выследил! – бросил он с порога, предупреждая готовые сорваться с наших уст упреки.
– Кого? – одновременно вымолвили мы, хотя каждая из нас собиралась сказать ему совсем другое.
– Не знаю. Он затаился здесь, возле дома, а потом сбежал на машине.
В ответ одновременно прозвучали три вопроса.
Зося:
– Ты хоть представляешь, как я тут напереживалась? Совести у тебя нет! Ты не ранен?
Алиция:
– Где затаился?
Я:
– Какой марки машина?
Павел честно попытался ответить на все вопросы сразу. Зося таки умудрилась устроить ему грандиозный скандал, невзирая на неблагоприятные обстоятельства – необходимость из-за гостей соблюдать тишину. Алиция вырвала у Павла из рук носовой платок с кофе. Павел вытряхивал из волос мусор и возбужденно рассказывал:
– Как он выглядел – не знаю, темно ведь. Да успокойся, я понимаю – ты волновалась, но ничего же со мной не случилось! Нет, он на меня не бросался. Наверное, потому, что я был от него далеко. Увидел я его у дома, за деревьями, когда возвращался, и решил последить за ним. О господи, ну что он мне мог сделать? Успокойся! Что он делал? Кажется, подглядывал в окно, а потом учуял меня и бросился бежать через сад на улицу. Я – за ним, чуть глаз себе не выколол, напоролся на сук. Мам, ведь не выколол же! Не знаю, мужчина или женщина, в брюках был. Выскочил он на улицу и помчался через огороды к станции, я за ним, через заборы какие-то перелезал, потом он исчез из виду и я услышал шум мотора, машина отъехала, не знаю какая, я ее вообще не видел, только слышал. Легковая, конечно. Когда я выбрался на улицу, машины уже не было, а я не знал, где очутился.
– И где же ты очутился?
– На другом конце Аллерода.
– А ты сказал – бежали к станции.
– Сначала к станции, а потом в другую сторону, он специально кружил, выскочил где-то у автострады, далеко отсюда. Как только он уехал – я сразу домой.
– Если ты еще когда-нибудь… – зловеще начала Зося.
– Постой, – перебила его Алиция. – Ты так и не знаешь, кто это был? Может, кого-нибудь тебе напомнил?
– Да нет, никого не напомнил. Не толстый, скорее тощий…
Такой приметы явно недостаточно, так как среди подозреваемых толстых не было. Я попыталась уточнить показания Павла:
– А какого он был роста? Такой высокий, как Рой?
– Нет, пожалуй, немного ниже. Намного ниже…
– Такой случай представился, а ты не мог его как следует разглядеть! – упрекнула парня Алиция. – Ведь встречались же вам по пути фонари!
– А он не лез под фонарь! Я и сам очень хотел его рассмотреть, так ведь он выбирал места потемнее.
Кофе, который принес Павел, и в самом деле оказался не лучшим, но все выразили желание немедленно его выпить, так как просто необходимо было подкрепиться. Для улучшения качества решили приготовить его в кофеварке. Тщательно вымыв стеклянный сосуд горячей водой – тоже с целью повышения качества кофе, мы уселись и стали наблюдать за тонкой струйкой бодрящей жидкости.
За кофе мы всесторонне обсудили как цель, которую преследовал убийца, притаившийся за окном, так и вопрос, был ли это действительно убийца. Обсуждение измотало нас вконец, тем более что Алиция опять вернулась к своей первоначальной версии, отказываясь признавать себя предметом вожделений убийцы. Будучи не в силах растолковать человеку, что он находится в смертельной опасности, отчаявшись сломить ее упорство, мы решили переменить тему разговора.
– Может, ты, наконец, скажешь, почему тебя так ужасает приезд тетки Торкиля? Или тут кроется семейная тайна?
– Вот именно, тайна! Полнейшая тайна для меня – как к ней обращаться. Дело в том, что теток – две, с одной я на «ты», с другой на «вы», а различить их ни по имени, ни по внешнему виду никак не могу.
– Мне это не кажется достаточным основанием для того, чтобы издавать дикие крики, – заметила Зося.
– Разве дикие? Вечно ты преувеличиваешь. Просто я вспомнила, что одна из теток приезжает в Аллерод и мне придется с ней возиться.
– А почему именно тебе? Ведь есть же другие родственники.
– Ох, да она ведь приезжает именно ко мне. Когда-то, давным-давно, она тут жила, этот дом еще не был достроен. И здесь остались ее вещи, она собирается их забрать. Уже восемнадцать лет собирается.
Во мне вдруг пробудилась надежда:
– Может, фисгармонию? Или картину, знаешь, ту, из последней комнаты?
– Ну, если она заберет картину, я все готова для нее сделать, – оживилась Зося, которая жила в последней комнате.
– Нет, – Алиция со вздохом разрушила наши надежды. – Картину-то она заберет, только не ту.
Картина из последней комнаты привлекала внимание всех, кто когда-либо посещал дом Алиции. Ничего не скажешь, шедевр производил потрясающее впечатление и долго потом являлся в кошмарных снах. Размеры не позволяли перевесить его в более укромное место, единственный выход из положения – повесить лицом к стене, и, кажется, Алиция уже дозревала до такого решения.
– Жаль! – с сожалением констатировала я. Надежды, вспыхнувшие с ожиданием тети, погасли, и зародившаяся было к ней симпатия превратилась в свою противоположность.
– И когда же она заявится? – недоброжелательно поинтересовалась Зося.
– Не знаю. Куда я могла деть теткино письмо? Ведь там же все написано.
– Ну, давай вспоминать. Издав дикий крик, ты появилась с письмом в руке. Потом мы обедали и ты не выпускала его из рук. Потом приехали Владя и Марианна и ты помчалась их встречать. Письмо могла сунуть куда угодно.
Оставив кофейник, из которого она уже начала разливать кофе, Алиция бросилась к письменному столу и принялась рыться в бумагах. Я взяла кофейник и закончила начатое ею дело.
– Нет, я просто обязана его найти! – выкрикивала Алиция. – Из вас никто не заметил, куда я его сунула? А может, это вы сами его переложили в другое место?
Мы молча смотрели на нее. Первой не выдержала я:
– Похоже, теперь тебе придется искать два письма. Давай, настройся на поиски теткиного, может, попадется как раз Эдиково, ведь человеку всегда попадается не то, что он ищет.
– Тогда лучше искать вообще что-нибудь другое, – предложил Павел. – Например, ошейник.
– Но у меня никогда не было собаки!
– Тем лучше, значит, будем искать долго и найдем множество всяких вещей.
Поверхностные поиски ни к чему не привели, теткино письмо как сквозь землю провалилось. Алиция решила махнуть на него рукой и отправилась спать, предварительно выдав распоряжения на завтра: Зосе взять на себя обязанности хозяйки по отношению к Владе и Марианне, нам с Павлом – закупить продукты, а потом заняться могильниками в саду и по мере возможности сровнять их с землей, чтобы они не попались на глаза тете.
Не желая беспокоить гостей, я пробралась к себе в мастерскую кружным путем через сад и затем этим же кружным путем совершила несколько рейсов в ванную и обратно. Путь был и в самом деле очень кружным, ибо из осторожности мы решили запереть двери на террасу, и мне пришлось пользоваться дверью у калитки по другую сторону дома. При этом каждый раз приходилось таскать с собой ключ от двери, а его очень легко было выронить, и приходилось заставлять себя помнить о том, чтобы не выронить. Убийцы я почему-то совсем не боялась, даже удивительно.
Утром мы позволили себе немного поспать, только Алиция поднялась пораньше, чтобы ехать на работу, и опоздала всего на два поезда, то есть на каких-то сорок минут. Напившись чаю, я прихватила пилу и топор и вышла в сад. Зося использовала Павла на подсобной работе в кухне, Владя и Марианна еще спали.
Утро было чудесное. Солнце заливало ласковыми лучами прелестный спокойный домик, террасу и яркие астры перед ней. Не верилось, что в этом мирном уголке совершались кровавые злодеяния. Занимаясь своей работой – распиливанием и рубкой сучьев, я уже стала сомневаться, действительно ли видела собственными глазами на этой солнечной террасе убитого Эдика, а в этом прелестном домике лично обнаружила отравленного Казика в состоянии, вызывающем ужас. Да полно, было ли это? Может, просто привиделся страшный сон? Но, выходит, он привиделся всем…
Покончив с самыми толстыми сучьями, я решила передохнуть. Войдя через стеклянную дверь к себе в мастерскую, взяла кошелек и отправилась в магазин за сигаретами. Вернувшись из магазина, я поднялась на террасу, чтобы оставить там сигареты и спички, – в саду было сыровато.
Дверь в комнату была распахнута. То, что я там узрела, никак не соответствовало мирному солнечному утру.
Зося рыдала навзрыд на груди смущенного и даже встревоженного этим Павла. Я подумала – есть все-таки хоть какая-то польза от взрослых сыновей. Наверное, Зося решила выплакать на груди Павла напряжение последних дней. Но тут до меня дошел смысл ее спазматических возгласов:
– Трупы! Опять трупы! Владя и Марианна! Я больше не могу! Я этого не вынесу! Я хочу домой!
Павел пытался ее успокоить и растолковывал, как ребенку:
– Домой нам сейчас нельзя, ну как ты не понимаешь? Если мы вдруг уедем, а трупов больше не будет, то подумают на нас – вот, они уехали и убийства прекратились. Разве можно так рисковать?
– О чем вы? – спросила я, чувствуя нарастающий ужас. – Что случилось?
– Владя и Марианна! Оба мертвы! И я это обнаружила!
Я почувствовала, что вот-вот упаду.
– Как это? Как мертвы?
– Совсем!
– Да я не о том, ясно, что не наполовину. Но почему? От чего они погибли?
– Не знаю! Непонятно от чего! Никаких следов нет! Ничего нет!
– Ну, трупы все-таки есть, – желая утешить мать, немного невпопад поправил ее Павел.
Зося отпрянула от сына, теперь ее гнев обрушился на ни в чем не повинного парня:
– Ну и дети пошли, ничего святого для них нет! Их ничто не волнует! Сгинь с глаз моих!
– Хорошо, сгинуть я могу, но ты останешься без носового платка.
– Так давай сюда платок и проваливай!
– Поступайте, как знаете, – сказал обиженный Павел.
Зося вырвала у него из рук носовой платок и завела свое:
– Оба мертвы! Я пришла разбудить их на завтрак, а они мертвы! Езус-Мария, что теперь?
– Теперь я сгину с твоих глаз, – заявил оскорбленный в своих лучших чувствах Павел и с достоинством удалился на террасу, где, немного поколебавшись и, видимо, решив, что отдалился недостаточно, спустился по ступенькам в сад.
Набравшись мужества, я подошла к дверям роковой комнаты и заглянула в нее. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться: Владя и Марианна мертвы.
– Оба сразу! Какое счастье, что они не оставили сиротами пятерых малых деток! – произнесла я первое, что пришло мне в голову. – Проклятие тяготеет над этим домом, не иначе! Ты проверила, они действительно мертвы?
Зося перестала сморкаться:
– Почему именно пятерых? И одного бы хватило. Интересно, как именно я должна была проверять? Да и так видно, о господи! Что теперь делать? Опять на нас подумают.
– Надо сообщить Алиции, пусть сама объясняется с полицией. А что с ними случилось? Ты как думаешь?
– Похоже, отравлены, – Зося с трудом произносила слова. – Ты заметила эти пятна?
Никаких пятен я не заметила, но поверила Зосе на слово.
– Ужасно! И чем отравлены?
– Откуда мне знать? Может, тем самым, что и Казик. Хотя нет, ведь обедали они в Роскилле, а не у нас. Надо сообщить Алиции. Слушай, позвони ты, у меня язык не повернется.
– У меня тоже не повернется. Пусть позвонит Павел.
– Павлу она не поверит.
– Неужели подумает, что этим можно шутить?
– Не знаю, я бы подумала. Нет, я хочу домой! Такое здесь творится, такое – уму непостижимо!
Она права, и в самом деле тут творилось нечто невероятное. Преступление следовало за преступлением, столько трупов в одном доме. С ума можно сойти! И вот теперь эти двое… Вряд ли можно рассчитывать на коллективное самоубийство. Что же Эдик такое хотел сказать, господи боже?!
Категорическим криком из сада Павел решительно отказался сообщать Алиции о новых трупах и остался глух ко всем уговорам. Зося опять принялась плакать. Получается, кроме меня – некому. Посоветовавшись, мы решили сделать это осторожно, в возможно более деликатной форме, чтобы меньше травмировать Алицию.
Я позвонила. Алиция сама сняла трубку и, услышав мой голос, заявила:
– Сейчас я не могу говорить, позвони часа через два, не раньше. А Владя с Марианной пусть делают, что хотят!
– Подожди! – крикнула я, боясь, что она положит трубку. – У нас тут кое-какие неприятности!
– Я же польским языком сказала – сейчас у меня нет времени!
– Но Владя и Марианна…
– Пусть сами придумают себе дело. У них машина, могут съездить в Хиллерод.
– Но они…
– Я все сказала, пусть Владя и Марианна…
– Владя и Марианна дуба дали! – вконец разозленная, заорала я. Получилось, что известила я Алицию совсем не осторожно и отнюдь не в деликатной форме – так выразиться о близких знакомых! Но что мне оставалось делать? Я уже открыла рот, чтобы извиниться, но меня остановил совершенно неожиданный ответ Алиции:
– От Влади всего можно ожидать. Скажи, чтобы не валял дурака. И перестань морочить мне голову, в конце концов я на работе!
Я невольно засомневалась. Не заглянуть ли еще раз в комнату гостей, может, Владя и в самом деле отмочил назло Алиции какую-нибудь глупую шутку? По лицу Зоси было видно, что она совершенно не одобряет мою манеру извещать хозяйку о несчастье в ее доме. Преодолев колебание, я тем не менее в той же манере продолжила разговор, крикнув в трубку:
– Это ты перестань валять дурака! Владя и Марианна померли, холера! Опять в твоем доме трупы, холера! Вызывай полицию!
Алиция помолчала, переваривая новость, потом неуверенно спросила:
– Ты шутишь?
– Ага. Мы тут одни шутники собрались. Первым начал Эдик.
– Как это померли? Оба сразу? Ты уверена?
– Оба сразу. Зося уверена.
– Скажи же толком, что произошло? Разбились на машине? Катастрофа?
– Какая там катастрофа! То есть оно, конечно, катастрофа, но не автомобильная. Умерли, а от чего – не знаем. Похоже, их отравили. Как вечером легли, так до сих пор и лежат. Только уже мертвые.
Алиция простонала:
– О боже! Этого нам только не хватало! А что они ели?