На лестничной площадке Евы Ивановны располагались четыре квартиры. Я принялась жать на кнопки звонков. В двух квартирах никого не оказалось, а в третьей дверь открыла пожилая дама в махровом халате.
– Здравствуйте, – бойко начала я, – я из страховой компании, хочу поговорить о вашей соседке Еве Ивановне. У вас найдется свободная минутка?
Судя по той готовности, с какой пенсионерка распахнула дверь, судачить о соседях она могла часами.
Мы устроились на кухне, и хозяйка, которую аж распирало от нетерпения, выпалила:
– Невестка ее убила, Танька, больше некому!
– Почему вы так думаете? – оторопела я.
– В день убийства в их квартире стоял ужасный шум. Ева Ивановна и Татьяна ссорились, я явственно слышала, как Танька кричала: «Больше вы не будете надо мной издеваться, я положу этому конец!». Вот, значит, и положила… Я и следователю об этом рассказала.
– И часто они так ссорились?
– Впервые. Но это ничего не значит. Моя невестка тоже ко мне всегда подлизывается: «Нина Егоровна, какая у вас кабачковая икра вкусная, дайте рецепт!», но, подвернись ей случай, зарежет меня и даже не поморщится!
– Господь с вами! – ахнула я. – Какие ужасы рассказываете!
– Да она в открытую желает мне смерти! Цветы дарит – всегда четное количество, как покойнице.
– Прямо-таки приносит на день рождения два тюльпана? – не поверила я.
– Нет, она хитрее действует. Подарит три штуки кустовых роз, а их там целая куча на ветке, думает, я не соображу посчитать. А я считаю! И всегда их – четное количество! В этом году было пятьдесят четыре розочки, в прошлом – шестьдесят шесть, в позапрошлом – сорок восемь. У меня здесь, – пенсионерка постучала себя по черепной коробке, – всё записано.
– Может, случайность? – предположила я.
– Каждая случайность на самом деле – неосознанная закономерность, – сухо промолвила дама. – И десять лет – это не случайность, это уже приговор.
Ну, знаете! Если бы на протяжении десяти лет кто-то дарил мне розы, я бы чувствовала благодарность. А собеседница, кажется, ощущала только ненависть. С перекошенным лицом она продолжала перечислять злодеяния невестки:
– Позорит меня перед соседями, прямо на улицу стыдно выходить! Такое вытворяет, что не могу людям в глаза смотреть!
Я представила картину: невестка на детской площадке распивает с посторонними мужиками водку, а потом, взобравшись на «грибок», танцует голышом канкан.
– Занавеску в зале всё время отодвигает.
Я не поверила своим ушам:
– Занавеску?
Пенсионерка кивнула.
– Ну да, каждый раз, когда приходит в гости, отодвигает занавеску в зале. А мне потом соседка заявляет, что у меня шторы криво висят!
– Вы живете на пятом этаже, – напомнила я.
– Ну и что? Люди-то всё замечают, выводы делают.
До меня дошло, что тетка малость не в себе. А может, и не малость. Я мгновенно прониклась жалостью к ее невестке и неожиданно ощутила симпатию к собственной свекрови. На фоне этой мнительной жабы Ариадна Васильевна выглядела смиренным ангелом, мирно сидящим около камина и вяжущим носки.
– Да, сочувствую, – сказала я, не уточняя, кому именно. – Нина Егоровна, я вижу, вы женщина наблюдательная, может, вы в курсе, куда Ева Ивановна выносила еду?
– Какую еду?
– Последнее время у ваших соседей из дома пропадала еда. Татьяна готовила на целую неделю, а кастрюли пустели за сутки. Сын с невесткой подозревали Еву Ивановну…
– Они ее куском хлеба попрекали! – возмутилась пенсионерка. – А сын Сергей тоже хорош: на похоронах матери ни слезинки не пролил! Зачем Ева Ивановна только с ними жила? Пошла бы к брату, он бы принял, все-таки не чужая.
– У Евы Ивановны есть брат? – удивилась я.
– И богатый! У него своя фирма.
– Как его зовут?
– Имя такое чудное… Арнольд… Аскольд… Альберт… Да, точно – Альберт!
– Его телефон вы, конечно, не знаете.
– Отчего же, знаю. – Хозяйка приподнялась со стула и принялась рыться в стопке газет, лежащих на столе. – Куда же я положила? Где-то здесь была… Нашла! Вот его фирма.
Она протянула рекламную листовку фирмы «Start international» – «Международный старт». Компания с таким громким названием занималась организацией обучения за границей, и спектр ее услуг был широким: от двухнедельных языковых курсов до получения высшего образования в Гарварде.
– Можно, я возьму? – спросила я.
Пенсионерка кивнула:
– Берите, мне ни к чему. Покойница Ева Ивановна хотела, чтобы я своего внучка на лето в Англию отправила. У меня-то самой денег нет, я сыну эту идею подкинула. Но невестка решила, что лучше она себе третью шубу купит, чем на образование ребенка потратится. Одним словом, не мать, а ехидна!
Я предпочла деликатно промолчать и, прихватив рекламу, двинулась к выходу.
Как следовало из листовки, фирма «Международный старт» располагалась на улице Александра Солженицына, в двух шагах от метро «Марксистская». Раньше эта улица называлась Большая Коммунистическая, но в 2008 году ее, вместе с соседней Малой Коммунистической, переименовали.
Вот честно – не одобряю я эти переименования! Понятно, что государственный строй сменился, мы больше не идем уверенным шагом к коммунизму, но, по моему мнению, уж коли была такая веха в истории страны, ее следует оставить на карте. А если кому-то хочется увековечить память писателя Солженицына – пожалуйста! В Москве полнейшая неразбериха с названиями улиц, куча повторяющихся и бессмысленных наименований. Например, в районе метро «Кожуховская» присутствуют сразу три Кожуховских улицы, причем счет, вопреки правилам арифметики, почему-то начинается с пяти: 5-я Кожуховская, 6-я Кожуховская и 7-я Кожуховская. Рядом расположен 2-й Кожуховский проезд – при отсутствии первого. При этом на другом конце города, в районе Косино-Ухтомский, на самой границе с Люберцами, находится собственно Кожуховская улица. Вот – берите этот бардак, переименовывайте во что-то более приличное! Нет, обязательно надо прицепиться к Коммунистической!
Раздумывая таким образом, я поднялась на улицу из метро – и попала под ливень. Летние грозы обычно быстро заканчиваются, два десятка человек толпились в подземном переходе и ждали, когда с неба перестанет литься вода. Но мне ждать некогда, дел по горло, тем более что идти от силы три минуты, как-нибудь проскочу…
Через три минуты, вбежав в старинный особняк, отданный под бизнес-центр, я выглядела словно трудолюбивый енот-полоскун, который сутки не вылезал из реки. Волосы слиплись, тушь потекла, в туфлях хлюпает вода. Беседовать в таком виде невозможно, тем более с владельцем фирмы, и я отправилась на поиски туалета. Он нашелся в конце коридора, я сразу же засунула голову под сушку для рук. Высушив волосы, я принялась горестно разглядывать в зеркале остатки макияжа.
Эх, хорошо было в детском саду: бантик прицепила – и уже красавица! А сейчас: накладываешь основу под тональный крем, потом сам тональник и румяна, дальше берешь тени для век, карандаш, тушь, помаду, пудру – и всё это должно быть нанесено аккуратно и сочетаться друг с другом. Мрак! Конечно, можно не тратить полчаса на макияж, а обойтись натуральной красотой – вернее, тем, что от нее в тридцать пять лет осталось. Но тогда я выгляжу… никак, просто никак. Выцветшая моль, глазу не за что зацепиться. Так что декоративная косметика – это не роскошь, а жизненная необходимость. Высунув кончик языка от усердия, я принялась наводить марафет.
В туалет зашла девушка с чашкой в руках. Сунув чашку под кран, она сказала, обращаясь к своему отражению в зеркале:
– Дела на фирме идут плохо, клиентов мало, прибыль даже не покрывает арендную плату. Мне зарплату на два месяца задерживают.
Я удивленно воззрилась на девушку: разве мы знакомы, что она ко мне обращается? И тут заметила наушник у нее в ухе. А, понятно, девица разговаривает по мобильнику!
– Директор набрал кредитов, – продолжала она, – теперь не может отдать. Дошло до того, что он продает свою квартиру, рассчитывает с вырученных денег расплатиться с банком. А поскольку он не хочет отдавать комиссионные риелтору, мне приходится еще заниматься продажей этой квартиры. Дело осложняется тем, что в квартире кто-то живет, я могу показать только план БТИ и объяснить на пальцах, куда выходят окна. Сама я там никогда не была и имею смутное представление. Ну и кто купит такую квартиру? Вот ты лично, Марин, купила бы? Конечно, покупатели чуют какой-то подвох и не перезванивают. Ох, прямо не знаю, что и делать! Не жизнь, а одна нервотрепка! Вот такие у меня новости, подружка. Ну, пока, мужу привет передавай!
Энергично встряхнув чашку, чтобы из нее выпали последние капли, девушка направилась к двери. Я ее окликнула:
– Позвольте дать вам совет: бегите!
Она застыла на месте:
– Куда?
– Не куда, а откуда – из этой фирмы. Здесь ловить нечего. Директор решает свои проблемы за ваш счет. Долг по зарплате он вам не выплатит, сколько таких случаев я знаю. Чем тратить время и силы на продажу его квартиры, лучше ищите другую работу. Вы кто по специальности?
– Секретарь.
– Ищите другую работу, – кивнула я, – вакансий сейчас много. А ваш директор ничего не заплатит.
Девушка в растерянности пробормотала:
– Но он обещал…
– Обещать не значит жениться.
Секретаршу смутило это расхожее выражение.
Судя по ее пунцовым щекам, директор действительно обещал на ней жениться.
– Он женат, да? – догадалась я.
Собеседница дернула головой, словно от пощечины.
– Вам-то что за дело? – раздраженно бросила она и покинула уборную.
Я вздохнула: и сколько же женщин наматывают на уши эту лапшу! Сначала дети маленькие, они не перенесут развода, потом хомяка жалко, в неполной семье ему гарантирован невроз, а там, глядишь, у жены давление стало скакать – вдруг скопытится, если муж уйдет? Вот он и вынужден, бедолага, терпеть ненавистную супружницу. А так бы сразу к любовнице убежал, правда-правда, вот только шнурки погладит.
Глава 6
Открыв дверь с вывеской «Start international», я оторопела: на секретарском месте сидела та самая девушка, с которой мы только что разговаривали в уборной. Увидев меня, она смутилась.
– Неужели ваш директор продает единственное жилье? – поинтересовалась я, чтобы сгладить неловкость.
– Почему единственное? Он живет на Арбате, а продает квартиру на Изумрудной улице.
– Изумрудная, дом три, квартира двадцать? – быстро спросила я.
Девушка распахнула глаза:
– А вы откуда знаете?
Оттуда, что это адрес, по которому жила покойная Ева Ивановна. Однако я помнила, что говорила Танька Чижова: квартира принадлежит бабушке Сергея, поэтессе. Да что это за бабушка такая, которая решила вышвырнуть внука на улицу, когда и сорока дней не прошло со дня убийства матери? Нормальные люди кошку из дома не выкинут, а тут – родной внук.
– Дело в том, что я как раз хочу купить эту квартиру, – сказала я. – И по этому поводу мне необходимо поговорить с вашим директором.
– Пожалуйста, проходите, – обрадовалась девушка. – Альберт Михайлович сейчас на месте.
Она даже привстала, чтобы открыть дверь в директорский кабинет. В ее сердце затеплилась надежда наконец-то получить свою зарплату.
Михайлович? Она сказала – «Михайлович»? Но у Татьяниной свекрови другое отчество – Ивановна. Ладно, потом разберусь.
Брат Евы Ивановны выглядел чрезвычайно молодо, я бы дала ему от силы тридцать лет. При моем появлении Альберт Михайлович оторвался от компьютера, встал из-за стола и расплылся в широкой улыбке.
– Спасибо, что выбрали нашу компанию! – бодро начал он. – Мы даем старт в международной карьере! Что вас интересует: курсы английского языка на родине Шекспира? Или хотите отправить ребенка на учебу в Великобританию?
– Нет-нет, я совсем по другому вопросу.
Узнав, что я не собираюсь платить за образовательные услуги, мужчина мгновенно убрал с лица фальшивую улыбку и сухо поинтересовался:
– По какому же?
– Меня интересует квартира на Изумрудной улице, которую вы продаете…
– Все вопросы к секретарю, – прервал директор. – Она покажет вам план БТИ и прочие документы.
– Меня интересует свидетельство о собственности на данную квартиру. У вас есть такой документ?
Альберт Михайлович криво усмехнулся:
– Вы же не думаете, что я ношу с собой оригинал?
– Мне достаточно увидеть ксерокопию.
– Что за странные требования! – передернул плечами директор. – Я же не прошу вас показать пять миллионов рублей, которые вы должны заплатить за квартиру. Вот выйдем на сделку, тогда и увидите полный комплект документов.
Я поразилась – пять миллионов? Да за эти деньги сегодня убитую «однушку» около МКАД не купишь, не существует их в природе, а тут – добротная «двушка» рядом с метро. С чего вдруг такая дешевизна? Я прямо спросила об этом директора.
– А что тут непонятного? – отозвался Альберт Михайлович. – Продаю квартиру дешево, потому что срочно нужны деньги, у меня финансовые проблемы. Моя потеря – ваша выгода, пользуйтесь!
– Я бы с удовольствием воспользовалась, но необходимо прояснить один момент. Насколько я знаю, владелица квартиры – дама семидесяти лет от роду, а вы ни по полу, ни по возрасту не соответствуете этому описанию. На каком основании вы продаете недвижимость?
У собеседника отвисла челюсть:
– Откуда у вас информация? Кто вы?
– Я – частный детектив, действую в интересах своих клиентов, которые хотели бы приобрести данную квартиру. Их насторожило, что в квартиру нельзя попасть, поэтому они обратились ко мне за помощью, чтобы я прояснила ситуацию. Если недвижимость криминальная…
– Ну что вы, никакого криминала, – расплылся в улыбке Альберт Михайлович. – С точки зрения закона квартира абсолютно «чистая».
– Если не считать того, что недавно в ней убили человека. Женщину!
– Да, убили мою сестру, – смиренно согласился директор, – но не в самой квартире, а рядом с ней, на лестничной площадке.
– Это мало меняет суть дела. Данное обстоятельство сильно снижает стоимость жилья.
– Стоимость и так снижена, – ввернул собеседник.
– До тех пор, пока следствие не закончится, сделка вряд ли возможна. А вдруг владелец квартиры окажется убийцей и угодит в тюрьму? Вы можете гарантировать, что сделка не будет оспорена?
– О, здесь вы можете не беспокоиться, убийца уже сидит в тюрьме. Это невестка моей покойной сестры, весьма изворотливая особа. Никаких прав на квартиру у нее нет, она только была временно зарегистрирована по этому адресу, срок регистрации истек два дня назад. Вот справка из паспортного стола.
Жестом фокусника Альберт Михайлович вытащил откуда-то бумагу, которую я принялась изучать.
Еще совсем недавно на сорока шести квадратных метрах общей площади были зарегистрированы пять человек: Евдокия Ивановна Лукаш – насколько я понимаю, владелица квартиры, ее сын Альберт Михайлович Глембовский, ее внук Сергей Вениаминович Чижов, жена внука Татьяна Павловна Чижова и неизвестный мне гражданин Рудольф Сергеевич Парамонов. С учетом того, что срок регистрации Татьяны закончился, теперь в квартире имели право проживать только четыре человека.
– Кто такой Рудольф Сергеевич Парамонов?
– Мой старший брат, – ответил господин Глембовский, – он пропал без вести десять лет назад. Подозреваю, что его уже нет в живых.
– Его не выписали из квартиры? Обычно таких людей выписывают.
– Мать надеется, что он когда-нибудь вернется. Но не волнуйтесь, после заключения сделки о купле-продаже квартиры он, как и все остальные, будет выписан.
– А почему у него другое отчество?
– Потому что у нас разные отцы. Его отец был сварщиком, мой – архитектором. Моя мать, знаете ли, в молодости была очень эффектной женщиной и пользовалась вниманием мужчин из разных социальных сословий. Да она и сегодня в свои семьдесят лет получает предложения руки и сердца.
– А кем был отец Евы Ивановны?
Альберт Михайлович сделал загадочное лицо.
– Это тайна, покрытая мраком. Грех молодости, какой-то сельский Ромео постарался. Мать забеременела в шестнадцать, родила в семнадцать и, устав от соседских пересудов, уехала из белорусской деревни в Москву.
Я еще раз посмотрела список жильцов: что-то меня в нем смущает…
– Почему покойная Ева Ивановна не была зарегистрирована в квартире?
– У моей матери несколько квартир, Ева была зарегистрирована, вернее, прописана еще с советских времен в другой квартире, на Беговой улице. У нее был сахарный диабет, и она там наблюдалась у хорошего эндокринолога. При СССР нельзя было прикрепиться к любой поликлинике, как сейчас, обслуживали только по месту постоянной прописки.