– Даг, я подумала, что… если Хозяину была нужна именно я, то, возможно, он не потерял этот интерес. Может, его можно… как бы это объяснить… выманить на меня, что ли?
– Хотите стать приманкой? Вы хоть понимаете, насколько это опасно?
И все же мне показалось, что Вангера заинтересовало мое предложение. Конечно, он не имеет права соглашаться вот так сразу, потому что это рискованно, но в голосе зазвучали нотки заинтересованности. Чтобы подбодрить, я с воодушевлением добавила:
– Мне посоветовала позвонить вам ваша напарница Фрида Волер…
– Не предпринимайте никаких шагов сами, слышите меня?!
Что-то изменилось после моей фразы о Фриде, причем изменилось резко. Вангер стал разговаривать совсем иным тоном, вернее, перестал разговаривать совсем, тон нетерпимый, приказной и почти на грани хамства. Что это с ним? Неужели у инспекторов тоже есть между собой конкуренция? Мне казалось, что они хорошие напарники…
Долго думать не пришлось, вернулась Бритт. С ней явно было что-то не так, казалось, что она сильно устала.
– Где ты была?
– Так… погуляла…
– У Хильды?
– Да, а что?
– Я же просила тебя не связываться с ней.
– Мы просто поболтали.
В это «просто» я не поверила, потому что, неловко повернувшись, Бритт поморщилась как от боли. Неужели Хильда все же показала работу плети на ее спине?!
– Она тебя отхлестала плетью?
– Немного, – не смогла соврать Бритт.
– Иди к себе и ложись на живот. Сейчас я посмотрю…
Так и есть, на спине пусть не рубцы, но кожа основательно посечена. А у нас ничего в аптечке… На такие раны пластырь не наложишь… Чем же смазывал мои пострадавшие места Ларс? Конечно, у меня никогда не бывала рассечена кожа, но все же.
Сначала холод… Я принесла лед и, завернув в салфетку, приложила к спине подруги. Измученную и несчастную Бритт даже ругать не хотелось.
Но больше у меня ничего не нашлось. Пришлось звонить Ларсу:
– Что ты прикладывал к моей коже, когда порол?
– Что?! Чем вы там занимаетесь? Сейчас приеду.
Он примчался быстро, в квартиру почти влетел, увидев меня, на мгновение замер, потом коротко выдохнул:
– Что?
Я поняла, как сильно Ларс переживал за меня, сердце захлестнула теплая волна…
Но подругу надо спасать, кивнула на ее комнату:
– Бритт…
Следующие четверть часа Ларс выхаживал спину новоявленной бэдээсэмщицы. Он ни слова не сказал ни мне, ни Бритт, пока смазывал ее спину, накладывал какие-то примочки… Мы с Бритт тоже молчали, понимая, что это затишье перед грозой.
– Полежи так хотя бы немного. Потом наденешь футболку. – И мне: – Иди сюда.
Я прекрасно понимала, что последует. Так и есть:
– Кто надоумил тебя взять плеть в руки?! Ты забыла, каково это – побывать под плеткой?! Но я порол тебя флоггером, а не плетью, Линн, к тому же, у меня рука поставлена. Ты могла вообще оставить ее без кожи на спине или со шрамами.
Меня прорвало:
– Я! Никогда! Не брала! В руки плеть!
– А кто, Том?
По бешеному взгляду Ларса было понятно, что Тому простым внушением было бы не обойтись, видно, Ларс внушал ему правила безопасности.
– Хильда.
– Что?! Что ты сказала?
– Бритт была у Хильды.
– Как ты могла допустить, чтобы она связалась с Хильдой?
Пришлось рассказать о встрече у кафе и визитке.
– Не смей отпускать ее к Хильде. Это добром не кончится.
Интересно, как он себе это представляет?
– Как я могу это сделать? Когда я вернулась от тебя, Бритт дома не было, явилась недавно вот в таком виде…
Он только вздохнул и отправился в комнату подруги. Так… Бритт предстояла выволочка. Ничего, пусть прочувствует, я ее предупреждала.
О чем говорил с Бритт Ларс, я могла только подозревать, но, выйдя от нее, Ларс принялся внушать мне:
– Линн, во-первых, надо было сказать мне, что вас обхаживает Хильда. Во-вторых, ты обязана сделать все, чтобы Бритт к Хильде не приближалась.
– Ты Хильду в чем-то подозреваешь?
– Фактов нет, вернее, он только один: именно Хильда свела тебя с Маргит.
– Но она действительно могла не знать, чем Маргит занимается, а Леннарта Хильда не любит и даже побаивается.
– Лучше бы меня боялась. Позвони Хильде и скажи, что я запретил вам с ней общаться. И не пускай к ней Бритт. Добром эта дружба не закончится.
– Но Бритт не маленький ребенок. Какое право я имею ей запрещать? К тому же банды больше не существует…
– При чем здесь банда? Ты видела спину Бритт? Ее отходили плетью. Не флоггером, не паддлом, а плетью. Она просто изуродует Бритт, внушая, что так и нужно. К тому же, если уж порешь, нужно приводить в порядок спину боттома, а не отпускать домой, только вытерев кровь. Ты понимаешь, что могло с ней быть, не окажись ты сегодня дома?
Я глупейшим образом переспросила:
– Что?
– Получить заражение очень просто, к тому же у Бритт температура. Я посижу с ней до утра, но запомни: если ты допустишь еще контакты Бритт с Хильдой, виновата в проблемах подруги будешь ты.
– Ларс, но она просто не скажет мне, куда отправится, пока я на занятиях. Бритт скроет от меня, где будет. Один выход: приковать ее к себе.
– Как и ты от меня, – вздохнул он. – Теперь ты понимаешь мое желание приковать тебя?
Я сделала вид, что обиделась, но вообще-то Ларс прав.
– У вас с Бритт особый талант – лезть с головой туда, где головы можно лишиться. Пожалуйста, придержи Бритт, если она пострадает, ты себе этого не простишь. Я тоже.
Легко сказать, но как можно придержать мою неистовую подругу?
* * *
Уличные фонари в тумане были больше похожи на медуз, чем на устройства для освещения улиц. Такое бывает – туман лег на весь город, укрыл его, укутал, спрятал… Только вот от кого или чего?
И озеро Меларен спряталось, и паромы, и мосты… Проползла мысль, что завтра будет хорошая погода, что скоро ночи сократятся до минимума, а дни удлинятся… А потом зацветет сакура в парках и половина Стокгольма оденется в нежно-розовый цвет опадающих лепестков…
Но Вангер вернул себя на землю: до цветения сакуры еще далеко, а вот до выговора начальства рукой подать. Нет, Бергман ничего выговаривать не станет, он прекрасно понимает, что все работают на пределе, но гора трупов от этого меньше не становится, напротив, растет с угрожающей для их и без того нелегкой жизни скоростью.
Будь его воля, Вангер эти убийства одних бандитов другими и расследовать не стал бы, пусть уничтожают друг друга – чем меньше останется, тем легче дышать. Но даже бандиты являются гражданами со всеми правами, следовательно, убийство каждого из них должно быть расследовано по всем правилам и со всевозможной тщательностью, убийца найден и наказан, даже если тянет его поощрить.
При мысли о поощрении убийцы преступников у Дага свело желудок. Как бы он ни оттягивал, но признать, что это Фрида отключила аппаратуру у Маргит, придется. Больше некому. В палате у убитой нашли часы Фриды, а охранник твердо заявил, что женщина, побывавшая у Маргит последней, была следователем с фамилией Волер. Почему запомнил? Да потому что у него теща Волер. Разве такое забудешь?
Вангер рассеянно согласился, что фамилию тещи забыть невозможно.
Эта Маргит столько натворила, что Вангер и сам был готов отключить ей что-нибудь, но как Фрида могла так поступить? И все же главное другое – зачем? Ответ на страшный вопрос вместе с обманом Фриды, утверждающей, что она в Эстерсунде, в то время как находилась рядом со Стокгольмом, наводил на нехорошие подозрения. А неприятности, преследовавшие группу все время расследования убийств и деятельности банды, снимавшей снафф-видео, и вовсе приводили к выводу о существовании крота в их отделе, больше того, прямо среди них. Них троих – Бергмана, Фриды и самого Вангера.
Вот это было самое ужасное: все подробности операции знали трое – Бергман, Вангер и Фрида Волер. Провал одной операции мог быть случайным, но когда стало понятно, что преступники знают о каждом их шаге, Бергман предпринял серьезные попытки выявить крота. Разным сотрудникам подбрасывали разную информацию, пытаясь выявить, какая сработает. Кабинеты проверили на наличие жучков, стали встречаться вне управления, чтобы обсуждать вопросы тайно. Не помогало ничего, преступники по-прежнему знали почти все.
Часы Фриды и ее более чем странное поведение в последние дни наводили на страшные подозрения. Ее отец погиб при задержании на первом деле самого Вангера, от рук создания с ангельскими глазами. Теперь это создание отбывало срок, а Фрида, закончив академию, пришла работать в отдел Бергмана. Кому она собиралась мстить?
От мрачных мыслей по поводу последних неудач и мести Вангера оторвал Мартин:
– Даг, вот список от дорожников. Здесь имена всех, чьи машины мы записали.
– Угу… – Вангер сделал вид, что изучает записи камер на входе в Южный госпиталь.
– И вот результаты экспертизы по отпечаткам из квартиры – совпадений нет, хотя сами отпечатки нашлись на внешней ручке двери.
– Там мог наследить кто угодно.
– А волос, который Агнесс нашла в квартире и сказала, что он не мужской и не женский, оказался от парика. Правильно, он конский.
Вангер взял список владельцев автомашин, замеченных в районе квартиры Эммы Грюттен. Пробежал по диагонали, но тут же вернулся почти к началу, внимательно перечитал еще раз:
– Юханссон?! Что такое «М»? «Л», наверное? Есть такой – Ларс Юханссон, примечательная птица.
Мартин подсел поближе:
– Что ты там увидел?
– Нет, постой, у Ларса Юханссона «Вольво», я сам в ней ездил, а здесь «Мерседес». Кто же ездит на «Мерседесе»? Найди-ка мне полное имя этого Юханссона.
Янссон пощелкал клавишами, повернул ноутбук к Вангеру:
– Вот, Мартин Юханссон, проживает…
Вангер замотал головой:
– Ничего не понимаю, это же адрес Ларса Юханссона. Ну-ка, давай разбираться. Таких совпадений не бывает…
Через час они уже знали, что машина действительно принадлежит Мартину Юханссону, а его квартира этажом ниже квартиры его двоюродного брата Ларса Юханссона. А еще, что Мартин трансвестит, то есть большой любитель наряжаться в женское платье…
Вангер бормотал:
– Пудра говоришь, парик говоришь?..
Мартин уже понял ход его мыслей.
– Даг, но пока у нас нет оснований обвинять человека только из-за того, что его машина ездила по тому району, а он сам любит крем-пудру.
– Мы обвинять не будем, но покопать стоит основательно.
В деле об убийстве Эммы Грюттен появилась хоть какая-то зацепка. А вот с Маргит Стринберг, убийцы в свою очередь убитой в госпитале, зацепок никаких. Если не считать часов Фриды.
Вспомнив об этой улике, Вангер едва не схватился за голову: Фрида же вернулась из Эстерсунда и утром придет на работу, но он совершенно не готов ни к разговору с девушкой, ни к вопросам. Фриде нельзя появляться в управлении!
Почти в панике он решился на поступок, который при здравом размышлении счел бы дурацким: посреди ночи позвонил Фриде с сообщением, что приходить в управление не стоит, а нужно сразу заняться поисками, только осторожными, доктора Ноеля Оберга и проследить за ним несколько дней.
– Фрида, он не должен ни о чем догадаться. Ты сможешь познакомиться с Обергом и очаровать его?
– Зачем, Даг?! Там нет ничего серьезного, угрозы доктору посылала уже знакомая тебе София Хантер. Угрозы идиотские, вроде обещания утопить его в нечистотах или проклятий его любовнице. Причем у меня осталось ощущение, что за Ноеля Оберга буквально боролись несколько женщин города, и каждая считала другую мерзавкой, завладевшей им обманом, мечтала отомстить и, будучи «не при Оберге», всячески осложняла ему жизнь.
Фриде действительно показалось, что Оберг сбежал из Эстерсунда вовсе не из-за неудачной операции, а потому что его достали женщины. К чему продолжать кошмар и в Стокгольме?
Но Вангер почему-то настаивал:
– У него были мотив и возможность. К тому же Эмма Грюттен угрожала ему самому.
– Хорошо. Как долго за ним следить и обязательно ли личное знакомство?
– Как получится, но желательно.
– Даг, что у вас там творится?
Он ответил вопросом на вопрос:
– А у тебя?
Фрида поспешно распрощалась. Скажи она: «Ничего» или просто огрызнись, Даг вернул бы ее часы в стол под бумаги и все, но Фрида торопилась прекратить разговор, что подтверждало их с Микаэлем Бергманом худшие подозрения. На душе было гадко, и мучила совесть.
С утра Фрида отправилась в Софийский госпиталь, на ходу пытаясь придумать повод для знакомства с доктором Ноелем Обергом.
Ей было не по себе. Вангер никогда не разговаривал вот так – наспех и почти резко. Что если они узнали, где она была в эти дни, не считая Эстерсунда, конечно? Фрида приуныла, потому что оправдания ей не было и прежде всего из-за того, что солгала коллегам и друзьям. Бергман умный начальник, хорошо понимающий, что его люди не будут просто так отлынивать от работы и совершать задевающие честь мундира поступки. Может, лучше рассказать самой? Они поймут и простят. Даже если не простят, на душе полегчает, а это важно.
Для себя Фрида решила, что, как только закончит слежку, сразу повинится перед коллегами, а там – будь что будет. Она понимала, что ее пожурят, может, даже для вида подуются, но простят.
Вангер требовал проследить за доктором, словно был уверен в его виновности. Фрида сумела выжать не из Дага, но из Дина Марклунда подробности дела об убийстве Эммы Грюттен, но ни капли не верила, что Оберг мог это сделать. Все, что она слышала о Ноеле Оберге в Эстерсунде, просто кричало о том, что он ловелас, даже бабник, дамский угодник и любимец, но только не убийца.
Настроение хуже некуда. Иногда Фрида ненавидела свою работу, вернее, один ее аспект – необходимость подозревать почти всех вокруг, не верить ни единому слову, все проверять и перепроверять, в каждом видеть потенциального пусть не преступника, но вруна.
– Ненавижу это дело!.. – пробормотала она, паркуясь на стоянке Софийского госпиталя.
Она не собиралась начинать со знакомства, решив просто выяснить график работы доктора Оберга, но так, чтобы никто не догадался, кем в действительности она интересуется. Получилось на удивление просто, администратор открыла ей график по первому требованию:
– У нас нет нарушений.
– Я не сомневаюсь, но обязана, знаете ли… Вы можете просто скинуть его на мою флешку?
– За этот месяц?
– Да, это всего лишь пустая формальность, вложу распечатку в папку и забуду.
Девушка выполнила просьбу быстро, еще полминуты, и у Фриды имелся график, кстати, подтверждавший, что Ноель Оберг в тот вечер дежурил.
– Этот график не нарушается?
– Если что-то изменилось, это отражено вот здесь, – администратор ткнула пальцем в крайнюю правую графу. Но и там ничего в строчке доктора Оберга не было. Несомненно, он дежурил в положенное время.
– А вот список проведенных за этот месяц плановых и внеплановых, то есть срочных операций. Все пациенты живы, большинство даже уже покинули госпиталь.
Это было замечательно! Зачем отправлять ее в Эстерсунд, если можно выяснить, что Оберг сделал две операции за ночь, следовательно, быть в квартире Эммы Грюттен физически не мог!
Вырулив со стоянки госпиталя, она позвонила Дину:
– Скажи, а проверить его алиби, поинтересовавшись графиком работы, вы не могли? Ноель Оберг в это время стоял у операционного стола. Кстати, пациенты живы, у него вообще крайне мало смертей по время операций, чтоб вы знали!
Выпалила все это разом и изумилась, услышав ответ Дина:
– Мы знали. У меня есть график дежурств и в алиби Оберга никто не сомневался… У нас совсем другой подозреваемый.
Фрида не удержалась и растерянно пробормотала:
– Зачем тогда Даг отправил меня следить за Обергом?
– Вот этого я не знаю, спроси Вангера.
Нужно все прояснить, пусть узнают правду, пусть скажут, что думают, пусть даже выгонят, но не держат вот так – дурой на расстоянии.
Фрида решительно повернула на Оденгатан. Лучше один раз покаяться, чем прятать голову в песок, как страус. Однако уже к Санкт-Эриксгатан ее уверенность начала таять, а на Флеминггатан и вовсе испарилась, как лужа после дождя на солнышке. Но девушка заставила себя довести дело до конца.