Владелец квартиры, которую снимала Грюттен, отзывался о ней как о скромной жиличке без проблем, хотя проблемы можно было и не заметить, ведь Эмма прожила в этой квартире меньше полугода. Соседи в один голос твердили, что иногда не видели медсестру по несколько суток вообще, в ее окнах не горел свет, видно перебиралась с одного дежурства на другое. Кстати, плата за квартирку оказалась весьма умеренной.
На что Эмме Грюттен требовались деньги?
Логические размышления заводили в тупик, вернее, становилось понятно, что следователи чего-то либо не замечают, либо успели что-то упустить.
Но Агнесс Валин огорошила:
– Она была беременна. Срок совсем маленький, но она сама знала о беременности.
– Стоп! Что там Хантер говорила про просьбу о помощи?
Дин с изумлением уставился на старшего:
– О какой помощи?
– Хантер говорила, что приехала, потому что подруга просила поддержать ее. Почему убитой была нужна поддержка? Может, дело в беременности?
Вызвали фру Хантер. Та перепугалась, долго не могла успокоиться, но потом рассказала, что у погибшей два года назад случилась трагедия – прямо на операционном столе из-за халатности доктора умер ее годовалый сынишка. При рассказе о трагедии у фру Хантер на глаза снова наворачивались слезы:
– Понимаете, они с Хансом так хотели этого ребенка, так ждали его… А потом эта нелепая смерть… тот врач исчез бесследно, словно в воду канул… У Эммы с Хансом все вдруг разладилось, он считал, что нужно смириться, усыновить кого-то, может, не одного ребенка, но Эмма хотела разыскать виновного и наказать. Она после развода уехала в Стокгольм, потому что узнала, что врач живет здесь. Наняла детектива, чтобы искать.
Мартин вздохнул: доискалась, что нашла свою смерть. Это подтвердила и подруга:
– Эмма позвонила мне и сказала, что ей показали врача, что Провидение все же наказало его… Но она хотела завершить начатое…
– Кем?
– Эмма думала, что это Ханс нашел… и расправился, просто избив до полусмерти. Но она решила все прояснить сама! Я не успела остановить ее.
– Кому еще она могла рассказать о своем намерении? Кто еще мог опередить вашу подругу?
– Не знаю.
– Что еще она говорила о враче, где он?
– Я не знаю.
Больше выжать из подруги ничего не удалось, что за сыщик, который искал врача, Хантер не знала тоже. Ее собственное алиби подтвердилось, женщина действительно прибыла тем поездом и в том вагоне, билет на который предъявила, Хантер нашли даже на записи видеокамер вокзала. Мартин не подозревал фру Хантер, подробно расспросив о муже погибшей, отпустил домой.
Оставался госпиталь, где работала Эмма Грюттен. Удивительно, Эмма отсутствовала на работе, а никто не поинтересовался, куда девалась женщина.
Дин Марклунд отправился в госпиталь.
Рослая громкоголосая администратор его вопросу удивилась:
– Почему я должна интересоваться Эммой?
– Но она не вышла на работу.
– Почему она должна выйти на работу?
– Она у вас работала?
– Почему вы спрашиваете в прошедшем времени?
У нее что, каждая фраза начинается с «почему»?
– Потому что Эмма Грюттен убита прошлой ночью.
Администратор плюхнулась на стул и несколько мгновений безмолвно хлопала глазами, потом недоверчиво поинтересовалась:
– Кто убит?
Хорошо хоть не спросила почему, подумал Дин.
Ошибся, спросила:
– Почему?!
В голосе Марклунда появились металлические нотки. В конце концов, он пришел задавать вопросы, а не отвечать на них.
– Эмма Грюттен убита в своей квартире этой ночью. Она работала в вашем госпитале?
– Да.
– Медсестрой?
– Да.
– Кто ее непосредственный начальник? – Марклунду просто надоело слушать односложные ответы, он решил найти более разговорчивую сотрудницу.
– Да.
– Что «да»? Я спросил о ее непосредственном месте работы.
– Пойдемте. А кто убил Эмму?
– Это мы пытаемся выяснить. Ведется следствие.
– За что?
– Это мы пытаемся выяснить. Ведется следствие.
Дин мысленно ругнулся на себя. Теперь он отвечал однообразно. Глупость заразна, что ли?
– Так почему вы не поинтересовались не вышедшей на работу сотрудницей?
– Потому что она уже два дня была в отпуске.
– В отпуске?
– Да, сказала, что дома в Брекке что-то случилось, и взяла недельный отпуск. Нам пришлось заменить ее другим администратором. Ее там убили, в Брекке?!
– Нет, в Стокгольме. Чем Эмма занималась на рабочем месте?
Администратор смотрела на Дина, словно тот сморозил величайшую глупость.
– Клизмы ставила! Документацией она занималась.
Покидая госпиталь через час, Марклунд чувствовал себя так, словно провел три двухчасовых допроса убийц-рецидивистов. Но узнал немногое.
– Мартин, в ее госпитале нет никого, кто был бы избит до полусмерти и к кому Грюттен имела доступ.
– Люди часто добираются до тех, к кому доступа не имеют, особенно если намерены их убить.
– Но там нет ни одного врача, раньше работавшего в Брекке.
– Этот человек мог уже не быть врачом, если он скрывался, то неудивительно, что сменил профессию.
– Мартин, странно другое, у Эммы Грюттен не было ночных дежурств, совсем не было, понимаешь? Она не ставила клизмы и не ухаживала за тяжелобольными, Грюттен работала в отделе статистики. Она не медсестра, а младший администратор, вела учет.
– Где же она бывала ночами? Может, работала ночной сиделкой на дому?
Дин кивнул:
– Похоже, потому что администратор сказала, что Грюттен часто выглядела уставшей, словно не спала ночь. Но работала хорошо, потому нареканий не вызывала. В конце концов, не спать можно и из-за…
Янссон вспомнил внешний вид Эммы Грюттен и усомнился:
– Едва ли ей было до любовника, при такой одержимости местью. К тому же… А черт ее знает, в тихом омуте… нужно ехать в Брекке. Если этот Ханс и впрямь причастен к поискам врача…
Дин только вздохнул, он прекрасно понимал, что ехать придется ему. Срывались выходные с Ханной, которые они собирались провести за городом. Мартин посоветовал пригласить девушку с собой:
– Думаю, в Брекке воздух не менее свежий, чем в Стокгольме.
Ханна, как и следовало ожидать, ехать отказалась, но ворчать на его отсутствие в выходные в Стокгольме не стала. Лучше бы ругалась, потому что девушка становилась все равнодушнее, считая, если он волен в любое время суток любого дня недели торчать на работе, значит, и ей можно отсутствовать в их квартире без всяких объяснений. Она ничего не сказала, но Дин понял, что Ханна уедет с друзьями отдыхать, и возразить было нечего…
Пока бедолага Дин ездил в Брекке, Мартин Янссон пытался докопаться до истины в Стокгольме.
Как преступник доехал до дома Грюттен? Общественный транспорт в это время уже не ходит, если на машине или велосипеде, то они могут быть зафиксированы видеокамерами на ближайшем перекрестке. Конечно, Грюттен жила не в самом благополучном районе, здесь видеокамеры не у каждого подъезда, консьержа или видеофона нет, соседи, как обычно ничего странного не слышали: телевизор за стеной, орущие коты… и никаких полезных сведений…
Конечно, преступник (или преступница) мог прийти заранее, пробыть у Эммы Грюттен довольно долго. Возможно, это вообще был долгий разговор, в результате которого она и лишилась жизни.
Но Мартин привык все доделывать до конца, а потому запросил записи всех камер не одного, а нескольких ближайших перекрестков за всю вторую половину суток. Наверняка среди тех, кто проезжал и проходил, был преступник, но сравнение записей нескольких перекрестков требовало слишком много времени, и пока было отложено.
Нелепое, хотя и тщательно выполненное убийство. Если бы в квартире Эммы Грюттен не появилась ее подруга и не вызвала полицию, через несколько дней, когда убитой хватились в организации, где она работает, следы снотворного найти уже оказалось трудно. И тогда версия ограбления и смерти от удара тяжелым тупым предметом по голове ни у кого не вызывала бы сомнения.
– Кто же тебя убил, Эмма Грюттен? И за что?
Конечно, сам собой напрашивался ответ, что тот самый врач, которого она разыскивала, ведь только медик мог точно попасть в сонную артерию и вообще знать о том, что туда нужно ввести воздух.
Но Мартину что-то не давало покоя. После отъезда Дина он долго сидел в кресле перед телевизором с пивом в руках, мало понимая, что именно происходит на экране, и пытаясь уловить что-то, что не давало ему покоя во всей этой истории.
Агнесс сказала, что убийцей может быть мужчина среднего роста, не слишком крепкого телосложения или рослая крепкая женщина. Скорее второе, потому что под ногтем у погибшей крем-пудра, хотя утверждать, что ею пользовалась убийца, нельзя.
И все-таки не крем-пудра, не рост убийцы – Мартину не давало покоя что-то иное, что он никак не мог сформулировать. Вопрос начинался с «почему», только вот дальше никак не давался. И это «почему» касалось не внешности или физических данных преступника, а его поведения.
Несмотря на поздний час, Янссон вдруг собрался и отправился на место преступления. Зачем, не смог бы объяснить и сам, просто не отпускало ощущение, что что-то то ли проглядел, то ли просто не увидел.
Он снова обходил крошечную квартирку в поисках ответа на собственное беспокойство. Даже с версией врача-убийцы, попросту убравшего женщину, которая не давала покоя, не складывалось. В жизни тихони Эммы Грюттен, несчастной матери и администратора госпиталя, был какой-то секрет, пока не доступный пониманию следователя Мартина Янссона.
Среди вещей, предназначенных для стирки, нашелся небольшой пакет, который Мартин открыл скорее по привычке досматривать все, в надежде найти что-либо существенное. Открыл и присвистнул:
– Ого!
Это было белье, но какое!.. Вспомнив весьма серенький вид убитой, Мартин усомнился, что оно принадлежало Эмме Грюттен, скорее, проститутке. Хотя… чего не бывает в нашей жизни.
Тогда понятно, почему Эмма Грюттен частенько приходила на работу, не выспавшись. Набрал номер Марклунда, тот, видно, уже спал в поезде, ответил не сразу.
– Дин, знаешь, кем трудилась наша красотка по ночам?
– Ну?
– Жрицей любви.
– Что?! Мартин, ты знаешь мужчину, способного на нее позариться и даже заплатить?
– Кажется, знаю… По крайней мере, представляю, как он выглядит.
Свенссон говорил это не зря, так же машинально, как сунулся в корзину для белья, он провел рукой и по верху старого шкафа, почти сразу нащупав небольшой конверт. Беседуя с Марклундом, он разглядывал вынутые из конверта фотографии. Если бы минутой раньше не держал в руках кружевные красные и черные трусики, не узнал бы женщину на фотографии. Но на снимках на жрице любви надето то же самое белье.
– Эмма Грюттен проститутка? Шутишь?
– Нет. Держу в руках фотографию, на которой она снимает с себя последний предмет туалета. А сам предмет нашелся в корзине для белья.
– Мартин, ни за что не поверю, что серая подружка слезливой курицы способна торговать телом.
– Возможно, убита именно из-за этого. Или от кого-то забеременела и шантажировала. Ладно, завтра утром свяжусь с теми, кто занимается проститутками, может они знают такую. Ты расспроси там, только осторожно возможно, ее родные просто не в курсе.
– Ладно… – недовольно буркнул Марклунд. Заниматься убитой в Стокгольме беременной проституткой, находясь в Брекке, не самое интересное занятие в выходные… – Даже эротика измельчала… В жрицы любви лезут серые курицы…
Дин не очень любил путешествовать поездами, предпочитая сидеть за рулем. Летом он ни за что не отправился бы экспрессом, но хотелось поскорее вернуться, да и время не самое подходящее для поездок на машине. Из плюсов – остановка экспресса в Брекке. Удивительно, потому что это фактически деревенька, хотя и весьма симпатичная.
Кроме автомобиля у Дина была еще одна страсть – фотография. Нет, он не создавал портретных шедевров, перед каждым кадром по полчаса устанавливая свет, не участвовал в выставках и даже не демонстрировал снимки коллегам, он просто фотографировал, запечатлевая интересные виды. Среди его снимков можно встретить и водопады, и деревенские улочки, и бурное море, и кошку, мирно сидящую на окне.
Хорошая камера всегда при нем, Марклунд презирал все эти «мыльницы» и снимки мобильником, у него была зеркалка с емким зарядным устройством и несколько карт памяти про запас.
Вот и теперь первым делом Дин достал фотоаппарат, не запечатлеть приземистое здание вокзала под красной крышей было бы грешно. Благословенная провинция… как же здесь легко дышится и мирно живется, совсем не то, что в суматошной столице…
Марклунд тихонько засмеялся, и это он о Стокгольме, который по сравнению с другими столицами Европы (об американских городах и говорить нечего) просто идеален.
Дин даже не стал устраиваться в отеле, оставил сумку на хранение и отправился разыскивать родных Эммы Грюттен. Ее родителей не было в живых, нашелся только брат, которому, похоже, было все равно. Нильс Сьеберг выслушал сообщение об убийстве своей сестры так, словно ему говорили о ненастной погоде в Новой Зеландии или падении цен на авокадо в Бразилии. Кивнул и только. О сестре ничего толком сказать не мог, пожал плечами:
– Эмма давно сама жила.
На просьбу дать адрес бывшего мужа сестры Ханса Грюттена снова кивнул и полез в залежи мятых бумажек под телевизором. Основательно там порывшись, Нильс вытащил замусоленную квитанцию, на обороте которой был написан какой-то телефон, покрутил в руках, сосредоточенно морщась, потом крикнул жене, возившейся в кухне:
– Сельма…
Несколько мгновений длилось молчание, Сьеберг позвал еще раз:
– Сельма!
Женщина, наконец, отозвалась:
– М-м-м…
– Тот телефон Ханса? У него теперь другой номер?
– Да.
– Давно?
– Да.
– Когда сменил?
– Два года назад.
– Какой сейчас?
– Мне откуда знать?
После каждого вопроса следовала задержка в несколько секунд, после ответа также. У Дина руки чесались встряхнуть супругов, чтобы очнулись, причем обоих. Что за сонные мухи?!
– А адрес вы его знаете?
– Адрес? – Снова мыслительный процесс длился несколько секунд, потом последовал ответ: – Не-а…
Призывая ярость всех богов сразу на этих двух сонь, Дин старался дышать глубже, чтобы не взорваться.
– Как вы можете не знать адрес сестры?!
Через пару секунд Нильс Сьеберг выдал следующую информацию:
– Ханс теперь не там живет.
– Называйте адрес, где жил, только быстро, иначе я не успею вернуться в Стокгольм вовремя.
Получив вожделенный адрес, Марклунд отправился искать аптеку, потому что от тягучести общения с семьей Сьеберг у него раскалывалась голова. Аптеку нашел в занятном здании на Риксваген, не сфотографировать которое не смог, уж очень хороша башенка на красной крыше. Полегчало даже без лекарства.
Правда, ненадолго, но теперь уже из-за звонка Мартина.
Бывшего мужа Эммы Грюттен Ханса Грюттена Дин нашел даже быстрее, чем ее брата, Ханс никуда не переезжал, разве что из одной половины дома в другую, уступив бо?льшую своей сестре с семьей. В воскресный день он был дома, визит Дина мужчину сильно расстроил, было видно, что тот переживает случившееся с Эммой по-настоящему.
– Где вы были позавчера и вчера?
Ханс пожал плечами:
– Много где, на работе, дома, в кафе… В какое время?
Марклунд махнул рукой:
– Все равно, если вы не уезжали из Брекке, то все равно.
– Вы меня подозреваете, что ли? Я из Брекке не выезжал уже два года, последний раз ездили в Эстерсунд с Эммой, когда поженились.
– Что за беда случилась с вашим сыном?
– Умер на операционном столе. Но он все равно бы долго не прожил, слишком тяжелый порок сердца.
– Его оперировали здесь?
– Нет, конечно, в Эстерсунде. Эмма возила туда Петера одна, я работал. Врач виноват только в том, что взялся за операцию, не стоило ему этого делать.