– В Пунгпинан?! А если вам его не отдадут?
– Конечно, не отдадут. И, конечно, я уезжаю не ради собаки, а из-за сестры. Она стара, ей нужна моя помощь. А мне ее, – неожиданно добавляет дама, и я вдруг понимаю, что мы ничегошеньки о ней не знаем.
– Так вы уезжаете?
– Да.
Кто-то позвонил в дверь, и когда фру Сканссон приоткрыла ее, растянув цепочку, с площадки послышался голос нашего обожаемого соседа Магнуса:
– Фру Сканссон, мне показалось или я слышал голоса Линн и Бритт?
Дама открыла дверь и сделала приглашающий жест:
– Входите, молодой человек. Они здесь.
Весь ее вид демонстрировал, что самим появлением в квартире Магнус покушался на ее собственность, в данном случае на нас. Но Магнусу наплевать!
– Линн! Бритт!
Мы, забыв о том, что находимся в квартире чопорной дамы, почти с визгом бросились на шею бывшему соседу:
– Магнус!
Фру Сканссон не мешала нашему обмену любезностями, а потом даже позвала всех троих пить чай с мятой. Нет, с ней определенно что-то произошло.
Разговор между прочим коснулся и того, где и как мы живем. Я рассмеялась:
– У нас студенческий теремок: Лукас с Дорис, Бритт с Томом, Ларс и я. Правда, скоро должен приехать хозяин квартиры…
– Да ты что?! – ахнула подруга.
– Да, Лукас разве тебе не говорил, что он на несколько месяцев приедет из своего далека? Наша прежняя квартира сдана, не знаешь?
Магнус вздохнул:
– Сдана, там живет пара голландцев.
– Жаль…
Фру Сканссон вмешалась в наш разговор:
– Ты готова вернуться сюда?
– Да, нам здесь было так хорошо…
– Живите в моей квартире.
Вот уже чего мне точно не хотелось, так это вселяться в квартирку, битком забитую старыми вещами, которые и с места тронуть, небось, нельзя. Но фру Сканссон изумила меня окончательно:
– Только я все свои вещи заберу с собой! Все! Первые пару месяцев можете не платить за жилье, купите себе на эти деньги что-то из мебели. А потом… – она явно прикидывала, сколько же с нас «содрать», наконец, озвучила, – три тысячи крон в месяц!
Мы с Бритт переглянулись… Вернуться сюда? Да хоть завтра!
– С одним условием, фру Сканссон.
Дама поджала губы:
– Слушаю.
Нет, она неисправима, но сейчас я обожала даже поджатые губы фру Сканссон.
– Шесть тысяч в месяц и ни кроной меньше.
Несколько мгновений дама пыталась сообразить, в чем подвох, потом осторожно протянула:
– Я сказала три тысячи…
– С каждой.
– Нет, это много за такую квартирку…
– Фру Сканссон, мы лучше знаем, сколько стоит аренда жилья в Стокгольме. Вы хотите, чтобы мы переехали?
– Да, конечно.
– Тогда шесть тысяч. И ни кроной меньше. Когда вы сами намерены уехать?
– Чем скорей, тем лучше. Меня уже ждут там, но мне надо собраться…
– Вам помочь? – мы произнесли это в три голоса и расхохотались.
Фру Сканссон все же хлюпнула носом.
– Да, – кружевной платочек промокнул выкатившуюся слезинку.
– Договорились, давайте собирать ваши вещи.
Вернуться в СоФо – это счастье. Оставалась одна проблема: как сказать Лукасу и Дорис.
– А Ларсу? – осторожно поинтересовалась Бритт.
– Ларсу никак. Он живет своей жизнью, почему мне нельзя?
– Линн…
Я предостерегающе подняла руку:
– Эта тема закрыта. Я была счастлива, этого достаточно.
– Ты сама в это не веришь. В смысле, что достаточно.
– И ни во что другое тоже.
На том разговор и закончился. Нам предстоял переезд в новую жизнь или возвращение в прежнюю? Я была не против обоих вариантов, устала от неопределенности, хотя впереди ничего определенного тоже не было.
Ларс в Лондоне неважно с кем, даже если со своей бабушкой, моя бабушка со своим дорогим Свеном уехала в Гетеборг, мама, как всегда, занята только собой и своей нестареющей внешностью, папа делает очередную серию снимков далекой России для очередной потрясающей выставки, у меня есть только Бритт, но сейчас этого достаточно. А может, вообще достаточно? Нет, мы не лесби, но ведь жили же безо всяких Ларсов и Томов? Ну их, этих мужчин, они представления не имеют, что такое верность, Ларс умчался по первому звонку в Лондон, а Том уехал в Израиль и даже не звонит Бритт. Думаю, он устал от неугомонной подруги, но если так, то не честней ли сказать правду и разбежаться?
Как и Ларсу, которого ничто и никто не обязывает быть рядом со мной. Я его в квартиру не приглашала, вытаскивать меня из подвала не просила и заботиться обо мне тоже.
Переезжаем. Нет, не так, а вот как: мы возвращаемся в обожаемый СоФо!
Почти программный манифест и… счастье… Я вдруг поняла, чего мне не хватало, чтобы забыть кошмар снафф-видео, мне не хватало СоФо!
Мы допоздна просидели за компьютером, заказывая для себя новую мебель в квартиру фру Скансен, основательно опустошили кредитки, зато купили почти все, что нужно, остались мелочи, но даже Бритт решила отныне не скупать все подряд, чтобы не захламить квартиру подобно ее хозяйке. Я мысленно порадовалась: во всем есть свои плюсы, даже в утомительной упаковке бесконечных коробок… Правда, надеяться на то, что Бритт хватит надолго не стоило.
До доставки диванов в наше скромное жилье предстояло спать на надувных матрасах, но по мне лучше так, чем ловить укоризненные взгляды Лукаса, понимая, что он укоряет вовсе не из-за бегства из квартиры, а из-за бегства от Ларса. И Бритт так легче, потому что, бодро заявив по поводу отсутствия не только самого Тома, но и звонков от него из Израиля, мол, все мужики козлы и некак иначе, она может гордо делать вид, что в Томе не нуждается.
В общем, возвращение в наш любимый СоФо подходило по всем пунктам, включая соседство с Магнусом, страдавшим из-за разрыва со своей Софи. Софи болтушка, это она проговорилась Ларсу о моей беременности, я сама ни за что не рассказала бы. Это была моя тайна, гордая тайна, которую следовало хранить от Ларса, чтобы потом когда-нибудь, встретившись с ним случайно, кивнуть на белокурую принцессу, мою дочь:
– Да, она похожа на тебя, Ларс.
Это была бы месть ему, променявшему меня на Лондон.
Мести не получилось, белокурой принцессы с серыми папиными глазами не будет…
Нет, об этом лучше не думать! Вот почему я так старательно занимаю свои руки и голову самыми разными делами, загружаю работой физической и умственной, потому что снова и снова переживать из-за спешного отъезда Ларса в Лондон невыносимо. Ладно, улетел и улетел, справлюсь, я сильная, и не с таким справилась…
А сердце ныло и ныло и до боли хотелось снова почувствовать прикосновение его рук, властную настойчивость его губ…
Телефон молчит, и я демонстративно не достаю его из сумки, чтобы не заглядывать с надеждой в пропущенные вызовы. Не звонит и не надо. Обиделся? Я тоже!
Я права, что переезжаю, так будет легче забыть стальные глаза и справиться с собственными желаниями, которые бурлят внутри вопреки всем попыткам «думать прилично», как называет отсутствие сексуальных фантазий Бритт. И кто сказал, что приличия заключаются именно в этом?
Мысль о том, что Ларсу не составит труда купить весь дом, в котором находится квартира фру Сканссон, старательно гнала от себя. Зачем ему покупать? Нет, он просто обязан обидеться на наш переезд и…
И мысль о том, что означает это самое «и», я тоже гнала, потому что означало оно настоящий разрыв и невозможность встретиться с любимыми глазами. Вообще, в переезде помимо радости от возвращения в любимый райончик была изрядная доля мазохизма, причем у нас обеих. Том не звонил Бритт, я это видела, но вопросов не задавала. Все мужчины такие: сначала они добиваются тебя, а потом вот так находят другую. И это называется железной мужской логикой: без конца ворчать, что все женщины одинаковы, и то и дело их менять. У нас с Бритт похожее желание: сбежать от всех, спрятаться, вернувшись в прежнюю жизнь. Бритт даже из своего колледжа ушла, я тоже подумывала, не вернуться ли на свой прежний факультет к журналистике?
Эта неопределенность, раздвоенность были особенно мучительны, потому что где-то глубоко-глубоко жила надежда, что Ларс все же предпочтет меня всем остальным, даже самым красивым и успешным. Думаю, Бритт тоже втайне надеялась на возвращение Тома не только в Стокгольм, но и к ней.
Две птицы с ранеными душами поддерживали друг дружку самим своим существованием. Да, мы с Бритт не просто подруги, но душевные сестры. И мы сумеем со всем справиться, все переживем. Вспоминать события последних месяцев было крайне тяжело, но я ловила себя на том, что не хочу их вычеркивать из своей жизни и даже просто забывать не хочу. В них был Ларс… Как это трудно осознавать: был!
* * *
Ларс позвонил Лукасу:
– Лукас, что-то случилось? У Линн телефон отключен.
– Случилось. Они ушли.
– Кто ушел?
– Линн и Бритт.
– Куда?!
– Сказали, что возвращаются в тот дом, в котором жили раньше в СоФо.
– Этого не может быть, та квартира занята.
– Не знаю, Ларс, они действительно переехали. Правда.
– Когда?
– Сегодня.
Ларс немного помолчал, потом вздохнул:
– Спасибо, что сообщил.
– Ты приедешь?
– Да, как только смогу.
– Ларс, нужно срочно.
– Догадываюсь.
Дорис смотрела на своего приятеля так, словно это он отправил Ларса в Лондон:
– Ну, что он сказал?
– Что приедет, как только сможет.
– Любовница не отпускает? Линн права, что ушла от него.
– Никто ни от кого не уходил! Ларс приедет и разберется.
Дорис в ответ выдала нечто вроде «все вы мужики такие…» и, круто развернувшись, отправилась в комнату.
Вот так всегда – виноват один, а страдает другой. Да и виноват ли? Лукас не сомневался, что Ларс вовсе не желал обидеть Линн, он ее любит, это видно сразу, так не смотрят на тех, кто безразличен или просто симпатичен. Ларс словно впитывает ее взглядом, запоминая каждую клеточку. Линн в ответ хмурится и нервничает. Почему?
Иногда Лукас совсем не понимал этих женщин. Нет, правда, взять хотя бы Дорис. Была девчонка как девчонка, то есть совсем наоборот, как свой парень – ходила в штанах и футболках на две размера больше, в свитерах непонятной расцветки, носила сумку, в которой в случае необходимости можно разместить живого слона, волосы стягивала на затылке в хвост простой резинкой… А потом Линн и Бритт ее перевоспитали, заставили надеть узкие джинсы и обтягивающую футболку…
При одном воспоминании о футболке, плотно облегающей хорошую грудь Дорис, Лукас даже смутился. Нет, переодеться Дорис заставили не зря, так стала заметна ее стройная фигура. Но теперь видна каждому, что Лукаса устраивало не совсем.
Обругав себя собственником, он перестал думать о Линн и Ларсе, а также о влиянии подруг на Дорис и отправился за ней в комнату мириться. И как эти девушки умудряются оставить парней виноватыми? Вот что бы ни случилось, даже будучи правым, он чувствует себя провинившимся. У Ларса такого не бывает…
* * *
Дом сестры фру Сканссон располагался в районе Скарпнекс, вернее, самой старой его части – Пунгпинане. Очень похожие меж собой в основном желтые и красные домики под красными крышами с зарослями деревьев и кустов скорее подошли бы садовому товариществу, чем жилому микрорайону, но здесь живут круглый год, а не приезжают только на выходные.
Я вспомнила, как бабушка рассказывала, что им тоже предлагали построить дом, только не на Лугнагатан, а дальше в садовом товариществе, но они с дедушкой выбрали Валентуну, им нравилось, что озеро недалеко. А домики в Валентуне тоже одинаковые и покрашены в два цвета – розовый и желтый.
Расставить мебель и разложить вещи в небольшом, как все домики Пунгпинана, коттедже сестры фру Сканссон оказалось непросто, но не потому что не помещались, две очень пожилые женщины отчаянно спорили, где когда-то стоял какой шкаф. Из спора я поняла, что всю мебель фру Сканссон (кстати, оказалось, что ее зовут Гердой, а ее сестру Анной) привезла в квартиру из этого домика, чем очень обидела сестру. Споры сестер о том, куда ставить шкафы, прекратились сами собой после нашего предложения поставить не как было, а именно в этом сестры никак не могли договориться, обвиняя друг дружку в потере памяти, а как удобнее.
Еще пара часов таскания шкафов по двум небольшим комнатам, и они, наконец, обрели свои места. Оставались коробки… Мы с Бритт с ужасом оглядывали гору коробок, понимая, что весь дом по площади равен квартирке фру Сканссон, а потому привезенное никак не сможет поместиться. Но глаза боятся, а руки делают. Для меня уже который день неимоверная занятость была просто выходом из положения.
К нашему изумлению поместилось все, еще и место осталось, просто аккуратно и со смыслом разложенные на полках вещи занимают немного меньше места, чем сваленные кучей. Но фру Сканссон пришла в ужас:
– Мы что-то забыли там!
– Нет, ничего не осталось, все увезли.
– Тогда что-то потеряли по дороге! Я так и знала!
Чтобы предотвратить назревающую истерику, я попросила вспомнить, что лежало на какой полке и проверить любую на выбор. Все воскресенье мы занимались сверкой. Память у фру Сканссон оказалась отменной, она прекрасно помнила, что и где у нее лежало, но пока мы не сверили каждую мелочь, вплоть до ложек или фарфоровых куколок, размером с наперсток, она не успокоилась.
Когда проверка была закончена, а фру Сканссон убедилась, что все просто разложено с толком, мы хотели лишь одного: спать! Только бы не попросила приехать в следующие выходные и еще что-то перетащить, например, с первого этажа на второй!..
В тяжелом физическом труде есть свои плюсы, устаешь настолько, что думать сил не остается. Это то, что мне сейчас нужно. Я таскала и таскала, двигала, раскладывала, перекладывала, пока не оказалось, что делать больше нечего, кроме того, уже поздно. Быстренько приняв душ и категорически отказавшись от всего, кроме крепкого кофе, мы, наконец, отправились восвояси.
В результате домой добрались далеко за полночь, словно зимние мухи, буквально засыпая на ходу от усталости. На третий этаж мимо своей бывшей квартиры ползли, едва передвигая ноги, но увиденное у нашей новой заставило меня на мгновение проснуться.
На верхней ступеньке у нашей двери… сидел Ларс. Увидев нас, он поднялся:
– Наконец-то! Я думал, вы там на неделю останетесь.
Я не придумала ничего умней, как поинтересоваться:
– Ларс, откуда ты здесь?
– Я из Лондона. Лукас сказал, что вы перебрались в свой прежний дом, а Магнус подсказал, в какой вы квартире.
– Почему не позвонил?
– У тебя телефон выключен.
– Да-а?.. Вот черт!
Я открывала дверь, пытаясь сообразить, что теперь делать. Мне очень хотелось видеть Ларса, хотя не позволяла себе даже мечтать, что он снова появится в моей жизни, но вот он рядом, и я не знаю, что делать и что говорить. Но все мысли и чувства были притуплены сильнейшей усталостью, все же пара дней тяжелого и нудного физического труда и пара бессонных ночей для нас многовато.
– В квартиру пустите?
– Конечно, – пробормотала Бритт, роняя сумку в прихожей на пол. Сил тащить ее в комнату действительно не было.
– Так… фрекен настолько устали, что не мешало бы поспать? У вас хоть есть на чем?
– Угу…
Две сонные курицы, почти не обращая внимания на неожиданного гостя, побрели по своим комнатам. Пока Ларс помогал Бритт добраться до ее комнаты, я в своей прикорнула на матрасе, свернувшись калачиком.
Он пришел ко мне, присел рядом, укрывая пледом.
– Тебе завтра нужно на занятия?
Я в полусне бормотала:
– После обеда… Я сейчас… я только чуть-чуть…
– Спи.
Проснулась посреди ночи и некоторое время не могла понять, где нахожусь. Чуть посоображав, вспомнила, что это квартира фру Сканссон, в которой мы со вчерашнего дня полноправные съемщицы.