– Думаешь, ты самый умный? – произнес тот устало, и Курт пожал плечами:
– Не самый, разумеется. Но не глупец. И ты, невзирая на твои весьма скудоумные поступки, тоже не болван, как я уже сказал. И жизнь эта тебе не нравится. Ведь так?
– Это ты к чему? – все еще не обнаруживая стремлений подняться, но уже убрав ладони от лица, спросил Бруно с подозрением.
– Знаешь, мне не помешал бы расторопный помощник – на кое?что я просто не могу расходовать время.
– «Помощник» – это мальчик на побегушках? Или штаны за тобой стирать?
– Не исключено, – самым дружелюбным образом улыбнулся Курт. – Ты мне подходишь.
Бруно засмеялся, но тут же умолк, шипя от боли в переносице.
– А меня это не е…т, ясно? – сообщил он непререкаемо. – Выносить не могу вашу братию, и иметь к вам отношения не желаю.
– Предпочитаешь копаться в выгребных ямах за плошку каши? Горбатиться на тех, кто тебе в подметки не годится? У тебя полтора курса университетского образования; не Бог весть что, но перед ними, перед всеми, ты отец мудрости. Не зазорно?
– Что тебе от меня надо! – почти с отчаянием выговорил Бруно.
– А может, мне просто жаль умного парня, который загоняет себя в угол.
– Вот уж в твоей жалости я точно не нуждаюсь. А если ты уж так обеспокоен моей участью, оставь меня – мне. На Инквизицию я работать не буду.
– Хочешь обратно, к хозяину? – спросил Курт с нелицемерным интересом. – Воображаю, с какой радостью он тебя примет. А уж дочка?то…
– Я исчезну раньше, чем попаду туда. Уж поверь. Чем еще запугивать будешь?
– Ты ведь знаешь, что бывает за покушение на инквизитора? – голос Курта просто сочился медом; Бруно вздрогнул. – Не просто «как колбасу» над углями, как это ты верно подметил. Тебе наденут повязку, закрывающую нижнюю часть лица, затем чтобы ты не задохнулся, и дабы раньше времени не обгорели легкие. И будут смачивать ее в течение казни. Знаешь, так можно продержаться часа два?три; но ты парень выносливый, посему, думаю, ты – все пять…
– Ты… ты сказал, что не при исполнении!
– Следователей Конгрегации не при исполнении не бывает, – возразил он, расстегивая куртку; сдвинув воротник далеко книзу, открыл плечо и полуобернулся к лежащему Бруно спиною, позволяя рассмотреть Печать во всех детальностях – выжженную в день выпуска эмблему Конгрегации, аббревиатуру академии и личный номер выпускника. – Это как раз на случай, когда Знак потеряется, будет похищен, да и мало ли что может приключиться с вещью, – пояснил Курт, застегиваясь. – Это не потеряешь. Посему ты, друг мой, поднял руку на инквизитора, ведущего дознание. Так что? Будешь работать, или к побегу от хозяина присовокупим обвинение в покушении?
– Вероломный сукин сын! – с бессильной яростью прошипел тот; Курт улыбнулся.
– «Вероломный»? Слова я ведь тебе не давал, посему – ничего и не преступал. Я жду ответа, Бруно.
Тот прикрыл глаза, медленно заливаясь не бледностью даже – бесцветностью, и дышал опасливо, точно боялся, что с неловким выдохом сорвутся с языка слова, о которых потом пожалеет; может статься, так оно и было. Наконец, снова взглянув в лицо человека, сидящего над собою, бродяга натужно кивнул, смотря ему в глаза с нестерпимым ожесточением.
– Согласен, – выцедил Бруно так тихо и напряженно, что на мгновение и впрямь стало жаль его.
– Превосходно, – кивнул Курт. – Теперь вот что. Сколько тебе? Двадцать один?.. Мы ровесники; в наших общих интересах предлагаю упростить общение и перейти на «ты». Меня зовут Курт, – он протянул руку вперед. – Вставай.
За поданную ладонь Бруно не взялся – поднялся сам, осторожно потягивая носом; отступивши на два шага назад, посмотрел Курту в глаза, прищурясь, и осведомился:
– А с чего ты взял, твое инквизиторство, что я просто не исчезну из Таннендорфа?
– Хочешь, расскажу, что
Любой подданный может обратиться в суд, если его оскорбил сосед. А что будет, если суда за оскорбление затребует следователь Конгрегации после разговора с таким вот Бруно? Да засмеют – в лучшем случае…
А ведь в ближайшем времени, привыкнув, что от стука в дверь не надо вздрагивать, а от приезжего следователя – прятаться в подвал, люди расхрабрятся окончательно, и таких, как Бруно, станет больше. Любая попытка защититься, не дать себя сожрать совершенно, будет восприниматься как «возврат к старым порядкам»; и сколько будет крику… А что будет лет через пятьдесят? Через сто? Не станут ли захлопывать дверь перед носом со словами «а … я вашу Конгрегацию»?..
Уже подойдя к самым стенам замка, Курт подумал о том, не поступит ли сейчас так же барон фон Курценхальм. Оставалось надеяться на то, что, живя отшельником многие годы, тот не осознал еще до конца всех перемен, совершившихся в Инквизиции, и сохранил к ней прежнее, опасливо?почтительное отношение.
Сейчас, только завидев человека у ворот, дозорный исчез с башни без слов, а через несколько мгновений загрохотала открываемая решетка; входя во двор замка, Курт еще не успел подумать о том, насколько обнадеживающим либо же настораживающим является подобная поспешность – навстречу ему вышел Мейфарт, и по его лицу было ясно видно, что в голове старого вояки вызрел какой?то план.
– Я рад, что вы явились, майстер Гессе, – поприветствовал Курта капитан, однако в голосе его особенного веселья не было заметно. – Сегодня я сам полагал найти вас.
– Вот как? – осторожно произнес он, не зная, как к этому отнестись и что думать, и воззрился на Мейфарта вопрошающе; тот отвел взгляд.
– Я так понимаю, вы здесь, чтобы говорить с господином бароном, вы ведь собирались… Но я прошу вас сначала уделить время мне, поверьте, это важно.
– Хорошо, – согласился Курт все еще настороженно, стараясь понять, надо ли ожидать и впрямь удара в спину, и повел рукой, приглашая капитана идти впереди.
До самой комнаты тот шагал молча, выпрямившись, словно на эшафот, и сапоги впечатывались в плиты пола решительно. На что?то тот отважился, вывел Курт, однако не похоже было, чтобы – на убийство…
– Прошу вас, – торжественно произнес Мейфарт, когда дверь за их спинами затворилась, и указал на все тот же увесистый табурет; сам он остался стоять, глядя мимо Курта и вцепившись пальцами в ремень; только теперь он вдруг заметил, что капитан замковой стражи сегодня не вооружен.
– Я слушаю вас, – подбодрил он, упершись в столешницу локтями.
– Я… – Мейфарт помялся, кашлянул, поднял взгляд к нему и снова отвел глаза. – Я хочу сделать признание.
Этого он ожидал менее всего; надеялся, да, но не вот так, а после долгого, утомительного убеждения, со всеми возможными доводами и, быть может, даже запугиванием…
– В чем?
– В убийстве, – тихо ответил капитан и посмотрел ему в глаза – теперь решительно и твердо.
На мгновение Курт оторопел – не того он ждал; капитан самоочевидно лгал ему, и помимо собственных заключений этому свидетельством было выражение его лица, его взгляд, движение век – человек напротив говорил неправду, и это еще выражаясь мягко. Ergo, Мейфарт не подумал об устранении следователя – вместо этого он решил просто выгораживать барона, пусть даже ценой жизни…
– В убийстве… – повторил Курт, тягостно вздохнув, и опустил подбородок в ладони. – Двоих крестьян?
– А в каком же еще; да.
– Ясно. И за что же вы с ними так?
Капитан отвел взгляд снова и опустился на свою лежанку, нервно потирая колени ладонями и глядя в пол у своих ног.
– Разве это важно?
– Еще бы, – совершенно серьезно кивнул Курт. – Конечно.
– Хорошо, раз так, – равнодушно откликнулся Мейфарт, не меняя положения и все так же не поднимая взгляда. – Эти двое давно меня раздражали. Они всех раздражали. Я всем оказал услугу, избавившись от них. Этого вам довольно?
– Допустим ненадолго, – отмахнулся он. – Но вы что же – загрызли их? Может быть, они и не вызывали теплых чувств, но как же надо взбесить человека, чтобы…
– Нет, что вы, майстер Гессе. Придать ране рваный вид, словно от зубов – это не так сложно; все равно никто не рассматривал.
– И как же вам удалось убить обоих – так, что никто даже отбежать не успел? Почему рядом с телами не было крови?
– Я ведь признался, – раздраженно вскинул голову Мейфарт, – чего же вам еще!
Курт вздохнул – устало и невесело.
– Капитан, возможно, вы не знаете, но одного только признания уже давно недостаточно. Нужны доказательства.
– Какие? Свидетели? Их не было. Что вам еще нужно? Убежать… Убежать они не успели, потому что не ожидали… того, что произошло.
– А кровь?
– Послушайте, майстер инквизитор, это ведь не ваша епархия, ведь так? – вдруг сорвался Мейфарт. – Я совершил убийство по обычной, естественной причине, и я требую, чтобы меня передали светскому суду. Безотлагательно.
– Все, капитан, – резко оборвал его Курт, поднявшись. – Молчите. То, что вы сейчас говорили, было, что называется, без протокола, и слушал я вас единственно из любопытства. Лгать вы умеете скверно и не продумываете очевидных мелочей.
– Я…
– Молчите, – повторил он, повысив голос. – Послушайте теперь меня. Если вы будете настаивать на признании, вас впрямь придется посадить под арест. И представить светским властям; в этом вы правы. Но если вас повесят за лжесвидетельство, капитан, этим вы господину барону не поможете, а напротив, лишите его столь преданного помощника в делах и в жизни. А оставшись в одиночестве, он и вправду сойдет с ума. Вы что же – этого хотите?
– Не понимаю, о чем вы толкуете, – побелев, как снег, отозвался Мейфарт, тоже вставая; Курт покривился:
– Да бросьте. Все вы прекраснейшим образом понимаете, а главное, капитан, что все понимаю я. Посему давайте оставим это; я требую встречи с бароном, немедля, и если вы сей же миг не проводите меня к нему, я возвращусь с соответственными предписаниями и не один. Это – понятно?
– Господин барон сейчас не может ни с кем видеться, – тихо, но решительно возразил тот; Курт нахмурился.
– Почему? Он болен и без сознания? Уехал? Умер? Если нет – он может говорить.
– Господин барон сейчас не в лучшем расположении духа, и…
– А мне на это наплевать, – резко оборвал он. – Я начинаю терять терпение, капитан; если вам так пожелалось умереть перед толпой – ради Бога, только меня в это не вовлекайте. Отправляйтесь к ближайшему судье и сдавайтесь ему, а мне предоставьте заниматься расследованием. А оно предполагает встречу с бароном. Сейчас же.
Мейфарт остался стоять – неподвижный и молчаливый, не сделав ни шагу, не возразив, не согласившись, и Курт, пожав плечами, развернулся к двери.
– Значит, мне придется искать его по всему замку.
– Постойте! – метнувшись ему наперерез, почти крикнул тот; встал на пути. – Постойте, я прошу вас, майстер Гессе… Послушайте, ведь вам нужен обвиняемый; я признался. Сам, по доброй воле. Если я не могу объяснить каких?то мелочей – я просто забыл, но я вспомню. Майстер Гессе…
– Мне не нужен обвиняемый, – возразил он, – мне нужен виновный.
– Послушайте…
– Капитан, – не на шутку испугавшись, что тот сейчас сделает глупость, произнес Курт как можно решительнее, – если немедленно вы не отойдете от двери, я буду расценивать это как посягательство на мою жизнь. А когда вас арестуют, я все равно поговорю с вашим хозяином. Отойдите.
Капитан остался стоять, не делая, однако, больше попыток перекрыть ему путь, и Курт решительно рванул на себя дверь, выйдя в коридор. Мейфарт стоял неподвижно еще мгновение, а потом бросился ему вслед; понизив голос, попросил:
– Майстер Гессе… пожалуйста…
– Где покои барона? – сухо поинтересовался он; капитан не ответил, и Курт зашагал к двери в основную башню, думая о том, что может встретить его там.
– Я прошу вас… – уже обессилено прошептал Мейфарт, догоняя его и идя рядом.
Он не ответил, не обернулся, ускорив шаг; переступил порог двери и остановился, глядя вправо и влево, в бесконечность коридора. Рядом был проход к лестнице на второй этаж, чуть дальше – еще один, и Курт замялся, выбирая, куда войти. Капитан маячил за спиной, что несколько выбивало из колеи и мешало думать связно.
– Где покои барона? – повторил он, развернувшись к Мейфарту. – Я не буду ждать до второго пришествия.
– Майстер Гессе…
Итак, капитан даже не допускал мысли о том, чтобы причинить вред следователю; это подбодрило, придав уверенности, и он решительно взял Мейфарта за локоть, глядя тому в глаза.
– Где покои барона? – снова спросил он, уже жестко и строго. – Проводите меня немедленно.
Тот смотрел мимо – за спину, таким взглядом, словно увидел призрак; Курт обернулся.
У проема, ведущего к лестнице, стоял старик в старомодном длинном камзоле, явно знававшем и лучшие времена. Старик смотрел на Курта тяжелым взглядом запавших глаз, темных, как ночь, и на мгновение от этого взгляда стало не по себе, будто и впрямь ниоткуда явился призрак, чтобы попенять гостю за столь вольное поведение в его вотчине.
– Барон Эрнст Лотар фон Курценхальм? – смог выдавить из себя Курт, следя за тем, чтобы голос не сорвался; тот медленно кивнул, и ему показалось вдруг, что сейчас старик заплачет, так исказились черты его лица.
– Вы инквизитор? – коротко спросил он.