Слыхал когда-нибудь о человеке по имени Хуан Эрнандес?
— Не думаю.
— Следовало бы иногда почитывать местную прессу. А может, тебе надо вначале просто научиться читать. Эрнандес — новый руководитель нового отделения нового профсоюза сборщиков фруктов, который только что организовали в Санрайз-Вэлли.
— Еще какие новости?
Недобрый взгляд Лейверса заставил меня умолкнуть.
— Владельцам плантаций это не нравится. Они считают, им незачем было создавать профсоюз прежде, так на черта им заниматься этим теперь. У них есть, правда, своя ассоциация, но они полагают, это совсем другое дело. Во главе ее Херб Лоури — горячая голова. Эрнандес тоже вспыльчив. Сложи их вместе, что получится?
— Дайте подумать. — Мне что-то поднадоело состязаться с шерифом в риторике. — Наверное, две горячие головы.
Он снял обертку с сигары и вставил ее толстым концом себе в рот с такой силой, как будто собирался сам себе лечить гланды.
— Эрнандес хочет организовать вечером в среду массовую демонстрацию против владельцев-плантаторов в самом центре долины. Лоури и прочие говорят, что они этого не допустят. Эрнандес же утверждает, что его людей не остановишь. А тем временем разные паршивые группировки, о которых никто и Слыхом не слыхивал, собираются в поддержку тех либо других.
— А нельзя все это прекратить Легально?
Лейверс потряс головой:
— Все, что они собираются сделать, — это промаршировать на протяжении трех миль через центр долины и в конце пути устроить митинг. Что делать нам? Нанять две тысячи людей во избежание дорожной пробки?
— Что же вы от меня хотите? - спросил я, ощущая посасывание под ложечкой.
— Пойти потолковать с Лоури. Постараться остудить его. Я уже послал Стивенса к Эрнандесу с той же целью. Может, они столкуются. У Стивенса довольно привлекательный вид юного идеалиста, пускай припадет к стопам Эрнандеса. В то время как ты…
— Типично капиталистические штучки — профессиональный штрейкбрехер в сапогах и черной прорезиненной куртке должен воззвать к Лоури! — взвился я.
Лейверс сверлил меня взглядом:
— Я не могу сделать этого сам. Штаб-квартира ассоциации находится в помещении их центрального склада. Думаю, там ты его отыщешь.
— О’кей, — я поднялся, — значит, завтра с утра я прямо отсюда…
— Сейчас же!.
— Сейчас?
— И побыстрее. — Он глядел на меня сквозь густой сизый дым. — Или ты предпочтешь, чтобы я снял тебя с дежурства и затребовал освидетельствования минимум тремя психиатрами на предмет твоей вменяемости?
Я мгновенно представил себя одновременно перед тремя психоаналитиками со своими россказнями про Микки и Дональда и почтительно отреагировал:
— Уже иду, сэр.
Улучив момент позвонить в офис Чарлза Генри, я объяснил оживленной собеседнице на другом конце, что дела не отпускают меня и что не можем ли мы встретиться попозже в ресторане?
— Почему бы не у вас дома? — внесла предложение оживленная собеседница. — Терпеть не могу ждать в одиночестве в ресторане, пока метрдотель мучительно соображает, клиент вы или жулик.
— Почему бы и не у меня, — с охотой согласился я. — Около восьми.
— Просто прекрасно. Вы, наверное, будете изнемогать после долгого, тяжелого трудового дня, Эл Уилер. Не предупредить ли вам консьержа, что я приду, скажем, часам к семи и приготовлю ужин.
— Превосходная идея. — Я даже поперхнулся. — Что-нибудь захватить?
— Хорошо бы бутылочку импортного вина. Скажем, эльзасского белого.
— По двенадцать баксов? — ужаснулся я. — На полицейскую зарплату?
Несколько секунд я вслушивался в наступившую тишину на линии.
— На… чью… зарплату? — наконец спросила она дрогнувшим голосом.
— Я, кажется, забыл прежде представиться. Я лейтенант полиции.
— Коп! — вскрикнула она. — Умереть не встать. Забудь обо всем, Эл! Только мне ищейки не хватало! — И она бросила трубку.
Мне не оставалось ничего, как сделать то же самое. Аннабел Джексон с грустью посмотрела на меня.
— Вы замечаете, — обратился я к ней жалостно, — в последнее время как-то недолюбливают полицейских офицеров.
Она кивнула задумчиво:
— Я, между прочим, состою в одном движении. И иной раз перед сном леплю из пластилина куклу, похожую на вас, и втыкаю в нее иголки!
Глава 4
К пяти часам Санрайз-Вэлли походила на громадную парную. Я оставил машину перед центральным складом в надежде, что все это не мираж, порожденный пеклом. Внутри температура из-за вентилятора была градусов на десять ниже, то есть на стадии знойной духоты. Кладовщик удостоверился, что продавать мне ничего не придется, и продолжал ковырять в зубах.
— Херб Лоури здесь? — спросил я.
— А кто им интересуется?
— Лейтенант Уилер из полицейского управления.
Он кивнул в сторону двери:
— Найдете его там. Бога ради, лейтенант, надеюсь, вы не создадите лишних проблем. Хербу сейчас не до того.
— А кому до того? — ответил я беспечно и зашагал к двери.
Это было складское помещение, приспособленное под временный кабинет. Все пространство завалено товаром, оставалось место лишь для стола и стула. К столу приставлен 88-й винчестер. Тяжело поднявшийся мне навстречу мужчина был высокого роста, крепкого сложения, с грубо вылепленным лицом.
— Херб Лоури? — обратился я к нему.
Он окинул меня взглядом холодных серых глаз и ответил густым басом:
— Ну я Лоури. А вы кто?
— Лейтенант Уилер. Шериф попросил меня заехать повидаться с вами.
— Вот как?
— Маленькая дружеская беседа по поводу предстоящей субботы.
— Поговорите с Эрнандесом. Если и будут неприятности, зачинщиком станет он.
— А вы и ваша ассоциация их прекратят.
— Правильно.
— Сейчас с Эрнандесом беседует сержант Стивенс. И мы просим вас обоих об одном: сохранять хладнокровие.
— Лейтенант, в целом ситуация простая: ни с каким профсоюзом мы соглашений не подписываем и никаким профсоюзным законом не руководствуемся. Так что Эрнандес может изощряться где угодно, только не в Санрайз-Вэлли!
— Но он ведь всего лишь хочет провести своих людей по дороге и в конце устроить митинг. Что в этом такого?
— Лейтенант, вы нездешний, и вам трудно понять. — Он смотрел на меня неодобрительно. — Наши деды начинали здесь. Практически каждый теперь фермер в третьем поколении. Фрукты созревают, их надо собирать. Поэтому раз в год мы их сюда пускаем. Кучу бездельников-бродяг, которые, если б не мы, сдохли с голоду. Мы им платим за работу и предоставляем на время жилье. И все это время оставлять здесь что-нибудь без присмотра, включая наших дочерей, небезопасно. А теперь у них объявился новый лидер! Явился из ниоткуда какой-то коммунистический ублюдок и стал выставлять нам условия, на каких эти лентяи станут работать. Да еще угрожает, запугать нас хочет. Условия нам диктует — в нашей-то долине, в наших садах, в наших домах, нам, хозяевам! — Он резко возвысил голос: — Вот что я вам скажу, лейтенант. Ни у кого тут сердце кровью не обливается. И коммунистов-предателей нет! И если этот мексиканский подонок попробует повести своих в среду, это будет последнее деяние в его жизни!
— Ваша ассоциация собирается применить насилие, — предостерег я.
— Ну и что? — Он обозлился. — Это что, нарушение закона? Мы только защищаем свою собственность от озверевших мерзавцев.
— Это, может, не мое дело, но просто из любопытства. Предположим, они откажутся собирать урожай?
Он отмахнулся:
— Не получится. У них хватит денег, чтобы продержаться не больше недели. Потом придут голодные и начнут работать. А за ними, как овцы, и остальные потянутся.
— Может, и не потянутся. Они дождутся, когда урожай станет гнить, и тогда владельцам останется либо подписывать соглашение с профсоюзом, либо разоряться.
— Лейтенант, я уже сказал: вы тут пришлый. Вы просто не понимаете. Да я пари держу, они вернутся и начнут работать через неделю, и вся эта идиотская затея с соглашением растает как дым!
— Сколько у вас членов в ассоциации?
— Примерно тридцать пять. Разумеется, у большинства из них есть семьи, не считая постоянных работников, которые, конечно, на нашей стороне.
— Если у них есть свои восемьдесят восьмые винчестеры, — сказал я холодно, — скажите им, пусть лучше оставят их в среду дома. То же относится и к вам.
Он презрительно скривил губы:
— Лейтенант, человек имеет право на защиту своей собственности. И передайте этому вашему заплывшему жиром шерифу, что выборы через шесть месяцев. У всех здешних владельцев собственности есть право голоса, и мы им воспользуемся! А у тех подлецов такого права нет. Пускай он это помнит!
Я предпринял последнюю попытку, стараясь сдерживаться:
— Послушайте, мистер Лоури. Вы говорите, в любом случае одержите победу. Так какого черта вас беспокоит, пойдет ли Эрнандес со своими людьми в эту среду?
Он все упрямился:
— Знаю я их, мерзавцев. Они ищут приключений, так они их найдут!
— Я слышал, им могут оказать поддержку.
— Ну просто сердце кровью обливается! — Он смачно плюнул на пол. — Они нарываются на неприятности, что ж, Эрнандес и прочие свое получат!
— Ладно, — подытожил я. — Вот что, Лоури. В среду здесь будет вершиться беззаконие. И если кто-то попытается спровоцировать беспорядки, то получит гораздо больше, чем может предположить. Это в равной мере относится и к вашей ассоциации, и к Эрнандесу.
Он снова сплюнул:
— Отправляйся-ка лучше назад и передай мои слова шерифу. А не то меня от твоей морды тошнит!
Я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Кладовщик все еще с предельным вниманием занимался своими зубами. Снаружи меня чуть не хватил тепловой удар, а раскаленная кожа сиденья немилосердно обожгла. Такая погода гарантированно способствует тому, что всякое терпение лопается. Мне оставалось только молить Бога, чтоб в среду разразился ураган с ливнем.
Примерно через милю езды я увидел шагавшую впереди фигуру. Я замедлил ход, шагавший обернулся, подняв с надеждой руку. «Это со мной, верно, от жары, — подумалось мне, — или под влиянием последних событий, беспорядочного образа жизни и возлияний. Что бы этот мираж значил — Микки, вышагивающий по дороге под палящим солнцем?»
Резко притормозив, я вытащил из кобуры своего любимца и положил на колени. Все пространство окна заполнила дурацкая маска из папье-маше, не менее дурацкий голос сказал:
— Вот спасибо, мистер! Никак не думал, не гадал, что меня подвезут. Кого ж тут встретишь в такую погоду, кроме такого дурака, как я.
— Ну-ка, сними маску, — произнес я каким-то незнакомым голосом.
— Пожалуйста, — с готовностью отозвался Микки.
Маска исчезла, открыв взмокшее бесхитростное лицо подростка лет семнадцати. Я спрятал оружие и открыл дверцу. Он забрался, прикрыл дверцу и взглянул на меня с благодарностью:
— Еще раз спасибо, мистер. Мне еще милю до дома. С другой стороны от Лоури.
— На здоровье. — Я завел мотор. — Что это за маска?
— А, это, — он застенчиво усмехнулся, — да чепуха. На той неделе тут были из города парень с дамой. Они их раздавали всем бесплатно. Говорили, какая-то реклама.
— Все одинаковые?
— Нет, можно было выбрать Микки или Дональда. Мне больше Микки понравился.
— Да, выбор нешуточный, — сказал я, припомнив недавние события. — Ты тут работаешь?
— Да нет! — Его даже передернуло. — Я тут живу, мистер. У моего старика сад рядом с Хербом Лоури. Знаете Херба?
— Да, я с ним только что говорил на складе. Об Эрнандесе, понимаешь.
Парень достал мятую сигарету из кармана джинсов, прикурил. Потом неохотно продолжил:
— Херб что надо. Как он заставил Пита Мендозу плясать под свою дудку.
— Пит Мендоза, — повторил я. — Кажется, я его не знаю.
— Он один из организаторов ассоциации, о которой вспомнили пару недель назад, когда стало ясно, что со сборщиками будут проблемы. Мне Пит нравится. Не дурак, то, что нам сейчас и нужно. Знаете, какой он ловкач, мистер. Когда он услыхал, что у всех ребят эти маски, он сказал: придержите их до среды. Каково, а?
— Не пойму что-то.
Он прищелкнул языком от удовольствия:
— И я не понял, мистер. Ну и ловкач же Пит. Мы их все наденем, если этот Эрнандес со своей шайкой подымут свару. Тогда поди узнай, кто есть кто!
— При настоящих беспорядках никого нельзя будет опознать, — резюмировал я.
— Ну да! — Он был в полном восторге. — Сам бы я до этого не додумался, а вот Пит смог.
— Да уж.
— Я прям среды жду не дождусь. Мы их, подлецов, хорошенько проучим. Они у нас перестанут болтать про свои профсоюзы.
— У вас есть что-нибудь конкретное?
— У Пита, думаю, да, но он пока нам не говорит. Велит только быть наготове.
— С оружием, и все такое, — добавил я беспечно.
Он хохотнул:
— Шутите, мистер. Об этом прежде времени никто не знает.
— Он тут живет?
— Нет. Он, по-моему, остановился у Херба Лоури, но я не уверен. Пит настоящий профессионал, и спасибо Хербу, что привез его сюда вовремя. — Он поглядел в окошко. — Буду признателен, если выбросите меня вон у тех ворот.
Я остановился у указанных ворот, он вылез, аккуратно придерживая маску обеими руками.
— Ты не помнишь, как звали того, кто раздавал эти маски?
Он опять просунул веснушчатое лицо в окошко:
— Мистер, мне и в голову не пришло его спросить. Такой толстый коротышка, он потом исходил. Ну и пташка же с ним была! Это нечто! Длинные черные волосы и фигура как из журнала. Классная баба! Вот бы ее встретить одну где-нибудь в темном уголке!
— Ты и у нее имя не опросил? — подколол я его.
— Рона, — ответил он. — Я слышал, как он ее называл пару раз. Запомнил, потому что подумал про себя: классное имя. Ну, спасибо, мистер, что подвезли. Надеюсь, увидимся где-нибудь в среду, если решите прийти повеселиться.
— Будь спок, — уверил я его.
Глава 5
Припарковавшись на выщербленной площадке у старомодного двухэтажного дома, я подошел Ко входу. Летний вечер только начинался — погодка вполне подходящая для таких вот планомерно теряющих рассудок, вроде меня. Дверь отворилась, и вновь появилась она, рыжеволосая, в высоких сапогах, с явно удивленным выражением зеленых глаз.
— А вот и на нашей улице праздник, — произнесла она холодно.
— Теперь я полицейский. Хочу поговорить со Стефани Чэннинг.
— Может, ей не хочется с вами говорить.
Я повысил голос:
— Не желаете проехаться со мной и зарегистрироваться в качестве хозяйки борделя?
Она задумалась и предложила:
— Не лучше ли нам зайти в дом?
Мы прошли в «лавандовую» гостиную, где Лиза Фрейзер предложила мне сесть:
— Подождите здесь. Пойду узнаю, сможет ли Стефани уделить вам пару минут.
— Постарайтесь ее поторопить. Вероятно, это прелестное место, но жить тут мне не хотелось бы.
Ее передернуло.
— Что за дикие мысли!
Между тем я закурил и задумался, отчего это двум таким привлекательным девушкам пришло в голову создавать какую-то собственную женскую школу? Будь они плоскогрудые лесбиянки с мужским характером, еще можно понять. Рона Генри была, бесспорно, красива, и даже если Элис Медина — отсутствующая стюардесса — похожа на нотр-дамскую химеру, все равно счет 3:0 в пользу красоты. Покуда я предавался философским изысканиям, дверь открылась и в комнату вошла девушка.
Блестящие черные волосы были уложены в короткую прическу-афро. С овального лица на меня с интересом смотрели бархатистые карие глаза; нос был прямой лепки, рот выражал скорее не чувственность, а податливость. Тело гибкое и стройное и весьма женственное в тонком свитере под горло, обтягивающем упругую грудь, внизу плотно облегающие брюки. Ничего кровожадно-садистского.
Она поприветствовала меня мелодичным голоском:
— Так вы лейтенант Уилер. Я о вас много слышала.
— И наверняка мало хорошего. Что с вами случилось? Кто-то захватил самолет и посадил его прямо в Лос-Анджелесе?