– А для чего?
– Для чего? Чтобы обеспечить свою старость или хорошее будущее, если это братья-сестры… Общение с настоящей гейшей – занятие оч-чень дорогостоящее!.. Как правило, японская семья, живущая за счет гейши-дочери, живет безбедно.
– Ни хрена не понимаю!
– Да просто все! Самураям, японской военной знати, необходимо было не просто потрахаться после похода, а еще и получить от этого процесса духовное и физическое наслаждение. И они были готовы платить за это, и платить дорого, не вдаваясь в подробности о том, сколько золотых монет находится в его кошельке, – в следующем походе заработает… Простым солдатам такое общение было недоступно. Так и пошло…
– Этих узкоглазых не поймешь!
– Эти вояки, огрубевшие на войне, хотели настоящей утонченности. Представляешь? Вот трахаешь ты бабу, а она тебе при этом стихи читает, представляешь?
– Не-а!
– А до этого… Представь только! Легкая музыка, вкусная еда, настоящее теплое саке… И все это тебе подает безумно красивая молодая временная рабыня, которая готова выполнить для тебя абсолютно все, что ты только пожелаешь, и ты это знаешь! И при всем при этом она тебя искупает как ребенка, споет песню, почитает стихи, а в конце концов еще и трахнет тебя изысканно, так, как ты этого не делал никогда в жизни…
– Так… Начинаю что-то понимать…
– Пока еще нет… Вот теперь самое главное… Игорь, мой брат, привез мне книгу из Японии «Секрет искусства гейши». Матюгался, правда, но отказать младшей сестричке никогда не мог… А началось все очень банально… Мне тогда шестнадцать было… Выпили на каком-то дне рождения. Там целая компания одноклассников гуляла… Ну, меня один и завалил в постель… А я еще девочкой была… Ну, вот… Я пыталась подмахивать как могла, только мне было очень больно и портвейн в башке плескался… В общем… Когда утром проснулась, случайно услышала, как он с мальчишками впечатлениями делился: «Бревно голимое! Никакого кайфа! Целку сбил, а так… Что доску с дыркой пялил!..» – Было видно, что это признание дается ей с огромным трудом. – Вот тогда я и обиделась. На всех мужиков!.. И решила для себя: пока не научусь трахаться по-настоящему, никому не дам! Стала про это искать и читать всяческую литературу… А потом узнала про гейш…
– Вот так всегда бывает – один урод может испортить человеку всю жизнь!
– А я ему даже благодарна теперь!..
– Ну, а что гейши?
– В этих школах девочек дефлорируют в первую неделю пребывания…
– Мать твою!
– Да-да… А потом учат всяческим премудростям, одна из которых и есть вот эти поющие шарики…
– Я опять ни хрена не понимаю, Лана.
– Для того чтобы влагалище гейши всю ее жизнь было упругим, его необходимо тренировать. Вернее, его мышцы… Ну, примерно как вы, мужики, тренируете свои. Только мужчины накачивают то, что видно невооруженным глазом, а гейша… Для этого и используются эти шарики. С самого детства…
– Ты хочешь сказать… – А вот про это Филин слышал, только никогда не верил в то, что такое возможно.
– …Сначала используют маленькие, размером примерно как крупная вишня, костяные шарики… – Лана увлеклась и теперь уже не замечала иронии. – Потом, со временем, шарики увеличиваются и превращаются в настоящие «поющие» металлические. Вот такие, как эти…
– И что с ними надо…
– Все очень просто! На первый взгляд… А на самом деле это великий труд…
Дальше началось что-то невообразимое.
Лана широко развела ноги и, не задумываясь ни на секунду, вложила один из шариков в… Кхм-м… В себя, короче говоря…
Обалдевший от увиденного, Андрей смотрел во все глаза! А посмотреть, надо признаться, было на что…
– Искусство заключается в том, чтобы суметь «прокатить» шарик до самого конца вагины и обратно… Это очень сложно, Андрюша, почти невозможно. Обычная женщина не умеет пользоваться мышцами своего влагалища – они у нее «мертвые»… А шарик просто так не прокатить. Вот и весь секрет. Каждодневные, многочасовые тренировки с шариком стимулируют и накачивают не только их, но и мышцы малого таза, матки… Да и просто стимулируют кровообращение.
Говоря все это, Лана проделывала перед Андреем именно то, о чем говорила… «Поющий» шарик время от времени выныривал из женских недр, показывал свой блестящий бочок и снова прятался внутри… И зрелище это было магическое и завораживающее. Странно, но в этот самый момент Андрея абсолютно не привлекал вид пухлых Ланиных губок, скрытых в другое время плотно сжатыми бедрами. Вернее, привлекал, но только вместе с блестящим шариком! Все это было немыслимо и необъяснимо!
А Лана продолжала между тем:
– Но и это еще не все! Главное искусство заключается в другом…
Она поднялась с кушетки и подошла к Андрею. Вплотную!
– …Вот, возьми. – Девушка протянула на ладошке второй шарик. – Как думаешь, сколько он весит?
– Граммов пятьдесят, может быть… – Андрей подбросил этот шарик на ладони и ощутил его тяжесть. – И что?
– Семьдесят пять. И самое сложное для гейши – это проделывать вот что…
Она опять вложила тот, первый шарик в… Туда же… Да так и осталась стоять перед Андреем. В полуметре от его лица…
– Для нетренированных мышц это невозможно – он действительно тяжелый! Но сложнее всего удержать шарик в себе, стоя вот так.
При этих словах Лана расставила ноги на ширину плеч.
– Вот, смотри. Сейчас я расслаблюсь.
И тут же шарик с глухим стуком ударился о пол, выскользнув из девушки. Она нагнулась за ним, затем протянула руку к бутылке с минеральной водой и обмыла ею свой «тренажер».
– …А теперь я сделаю так…
Она опять водворила шарик на свое место, а вслед за ним… Вложила и второй… Вложила!.. Как?! Она взяла Филина за запястье и притянула его ладонь со вторым шариком к себе…
Это Филин вложил второй шарик… При этом у него сложилось полное впечатление того, что с его руки какое-то фантастическое животное попросту съело корм!
– Ну, как? – Лана улыбалась, наблюдая сверху реакцию Андрея.
– Офуеть можно!!!
– Еще как! – подтвердила Лана и совершенно обычной походкой направилась к бассейну. А затем так же спокойно вернулась к Андрею. – Нравится походка?
– Слушай… Я не видел в твоих карманах даже намека на что-то, подобное китайским шарикам… Ты хочешь сказать, что все это время они были…
– Да-да! – улыбнулась девушка. – В ней! Где же еще?!
– Сто пятьдесят граммов железа ты таскаешь в… Кхм-м!.. М-да-а!.. И они ни разу не вывалились?!
– Я могу так ходить больше суток! Такие дела, капитан… А еще… Есть еще один маленький секрет. Секрет завоевания мужчины. Вот, слушай…
При этих словах она вынула один из шариков и притянула к своему плоскому животу голову Андрея. И прижала ее ухом к своему «рыжему сердечку». А Филин… Он, повинуясь каким-то неведомым чувствам, закрыл глаза и… Услышал… Шарик внутри Ланы пел!
И это уже было выше человеческого понимания…
А дальше… Дальше Лана уложила на кушетку «поверженного» Филина и «подоила» его во второй раз…
8 ноября 1995 г. Больница «Шаар а-Эмек».[17]
г. Афула. Израиль…
Огромный «Mercedes SEL 600» мчался по встречной полосе магистрали, отчаянно гудя клаксоном и мигая фарами встречным автомобилям. Мужчина, сидевший за рулем этого «парохода» и так отчаянно ведший его к цели, был миллионером, известным всему Израилю, благо 70 процентов всех грузопассажирских перевозок этой маленькой страны принадлежало именно ему. Имя Орен Лейбович было действительно Имя…
А на шикарной белой коже заднего сиденья этого лимузина, в полукоматозном состоянии, окровавленный, практически без лица, со сломанными ребрами и ногами, сидел Андрей… Именно сидел!.. Ему было хреново. Если честно, то так хреново в последний раз ему было почти пять лет назад, тогда, в январе 1991-го, когда он на своем БТРе подорвался на противотанковом фугасе уже в самом конце тяжелейшего рейда по скалам Карабаха. Хотя, если уж быть до конца честным, как раз в тот-то момент ему было хорошо – эйфория от состояния полета. Хреново ему было позже, когда Филин, удивляя всех своих эскулапов, вышел из четырехдневной комы после тяжелейшей контузии и ощутил, что половина костей его организма переломана[18]… Примерно то же самое состояние он испытывал и сейчас. По горячке он еще не понял того, насколько плохи его дела, а потому, будучи в сознании, пытался на этом «диване» сидеть, изгваздав при этом шикарную белую кожу лимузина своей кровью…
– Хаке, хаке, мотык шели! Од кама дакот баим ле хэдэр миюн! Игие бэсэдэр! Аколь игие бэсэдэр! Аль тидаг[19]!.. – Хотя перепуганным был как раз именно он, его хозяин, Орен Лейбович…
* * *
…Тогда, 25 апреля 1995 года, Филин, спустившийся с борта трамвайчика со всей своей семьей, повинуясь накатившему на него внезапно мощному желанию обернуться, бросил прощальный взгляд на это большое белоснежное пассажирское судно…
«Шостакович» стоял кормой к пирсу, откинув на него свою заднюю аппарель, давая возможность новоприбывшим «израильтянам» выгрузить из огромных недр свое барахлишко, «нажитое тяжелым, непосильным трудом»… Суета. Муравейник людской. Трудились абсолютно все, а особенно команда трамвайчика, стараясь как можно скорее «очистить» судно… Делом были заняты абсолютно все. Кроме…
На корме, опираясь на перила прогулочной палубы, стояла Лана…
У Андрея за те годы, которые он прожил на войнах, выработался устойчивый рефлекс разведчика-диверсанта – он всегда чувствовал на себе взгляд. Даже если его разглядывали через оптический прицел… Вот и сейчас… Он обернулся резко, точно зная, вернее, чувствуя, откуда на него смотрят.
Лана. Одесская гейша. Кошка…
Она не потупила своего взгляда, не отвела глаза в сторону. Она, отключившись от всеобщей суеты, просто стояла и смотрела на «своего» мужчину с высоты прогулочной палубы. Коротюсенькая, «на два пальца от подбородка», плиссированная юбчонка «солнце-клеш», развевавшаяся под легкими дуновениями припортового ветерка на этих точеных бедрах, служила мощным провокационным фактором для всего мужского поголовья трамвайчика, открывая ослепительные ракурсы на женское тело. И мужики, совершившие алию[20] со своими семьями, задрав головы и разинув рты, начинали задумываться о том, «а не погорячились ли они, уехав из Одессы?».
А ей было плевать на них на всех! И это было видно по взгляду: «Пусть смотрят и ослепнут от красоты!» Она смотрела на Андрея… И он, встретившись с этим взглядом, полным грусти и какой-то невысказанной надежды, улыбнулся одними уголками рта, скрывая свою улыбку в усах. Но… Кошка ее увидела, эту улыбку. Или Андрею так только показалось? Только…
Она раскрыла свой кулачок и прокатала на нем «поющий шарик»… Ах, как он блеснул под этим южным солнцем!.. А правой рукой… Нет, она не помахала Филину, прощаясь, она сделала по-другому – Лана помахала ему на прощание одними пальчиками, так, как если бы перебирала струны гитары…
…– Ну! И шо ты застрял, как запор в жопе?! Так и будем тут торчать посреди порта или пойдем уже на таможню? Вон, весь пароход уже там, только мы стоим как полудурки! – У Анны вдруг появилась жажда деятельности, видно, и впрямь она «восходила» на землю обетованную…
Эх, знать бы тогда Филину, как ему придется встретиться с Ланой в следующий раз… Что эту «гейшу» придется, вместе с другими бедолагами, вытаскивать из пиратского плена, когда нигерийские «борцы за свободу» взяли на абордаж мирное пассажирское судно и увели в джунгли полтора десятка заложников. Что его всю жизнь будет мучить совесть и невысказанная тоска или скорее стыд за «невыполненное» задание. Что единственным погибшим заложником после тяжелейшего изнурительного, более чем двухсоткилометрового марша по африканской саванне станет именно она, Кошка… И не важно то, что Филина к тому времени самого несли на носилках уже четвертые сутки. То, что он, истекающий кровью и отравленный укусом местного ползучего гада, периодически терявший сознание и начинавший бредить, сам не знал того, дотащат ли его до спасительных легионовских винтокрылых стрекоз или бросят в саванне по законам легионовских спецов: «Пусть лучше умрет один, чем все»… Он был командиром группы, совершавшей спасательную операцию… Эх, знать бы все это раньше[21]!..
«Если не знаешь, что делать, – делай шаг вперед…»
Морихей Уэсиба.
25 апреля 1995 г. – 8 ноября 1995 г. Израиль…
Будни…
Хотя нет. Это были не будни!
Назвать то, что происходило, буднями не хватает совести – это был настоящий, без прикрас и скидок на возраст и заслуги, экзамен на выживание (и надо сказать, что многие этого экзамена не выдерживали и возвращались через полгода обратно к старому, привычному для них укладу, плюнув на эфемерные перспективы «сладкой жизни за границей»). И хоть у Анны к тому времени вся родня, даже самая дальняя, относилась к «гордой когорте эмигрантов», даже и она к августу запричитала и стала намекать Андрею на то, что, может быть… А Филину нужен был еще год. Хотя бы год…
И Филин тянул… Как тогда, в 88-м, чтобы получить такой желанный свой краповый берет… И он опять учился выживать. Хотя сейчас ему было куда как сложнее – там, в родном «Витязе», он учился «быть настоящим солдатом», офицером, а за спиной стояла его группа – группа настоящих, прожженных псов войны, его братья по оружию, которые всегда были готовы поправить или помочь, опираясь на свой бесценный опыт… И там, в отряде, все они учились воевать и выживать. На войне… Теперь ему было гораздо сложнее. За спиной не было никого. Никого!.. Кто мог бы помочь и поправить… Там, за спиной, были абсолютно не подготовленные к суровым будням жена со слегка расстроенной психикой на сексуальной почве и четырехлетняя дочка-карапуз… Ну, и еще пенсионеры – тесть с тещей – да ее старшая сестра Лена – тридцатичетырехлетняя девочка, все еще ищущая своего принца-миллионера на розовом «Кадиллаке» и свято верящая в то, что именно за ней именно такой и должен приехать… И здесь, в Израиле, не было войны! (Вся та партизанщина со стороны арабов Андреем не воспринималась как боевые действия – эта «вялотекущая война» дело рук спецслужб, а уж никак не войскового спецназа… Хотя… Израильтяне, «не проигравшие ни одну из своих войн», чем они искренне гордились, ни «шестидневную»(!), ни «трехдневную»(!), с фанатичностью гордились своей армией и ее «боевыми действиями»…) Филин пытался выживать в абсолютно нестандартной для его понимания обстановке – один, и нельзя стрелять. Да еще три семьи на шее – своя, ее родители и Лена со своими альфонсами (принцы на розовых лимузинах выжидали, что же из всего этого получится, попивая не торопясь «Martell» в своих трехэтажных халупах на Багамских островах или в Майами)… В общем, было весело! Особенно после того, как ему кто-то шепнул на ухо, что гражданства Израиля можно ждать не пару-тройку месяцев, как ему сказали в МИДе, а пару-тройку лет. Да еще и познакомили с семьей пенсионеров, дожидавшихся того гражданства уже полтора года…
А он…
Сцепив зубы до круглых желваков на скулах и предоставив право «жевать сопли» по поводу махровой бюрократии, ставящей препоны «истинным евреям в своей же стране», своим «близким», пошел работать на стройку. Класть плитку в строящихся фешенебельных виллах. Помощником мастера…
«Принеси, подай, почухай, иди на хер – не мешай!»…
* * *
…– Ты там умер или «балбеса» дрочишь?! А? Ты где, военный?!
Его «мастером» был мужичок лет сорока или около того, «совершивший алию» пять лет назад, в 90-м, и (всеобщее на пятом году эмиграции явление) возомнивший о себе, что он уже многого достиг, люто ненавидевший всех гоев[22], заполонивших «историческую родину». А скорее всего за то, что этот «мастер» отсидел в свое время «пятерочку» по линии ОБХСС[23], будучи начальником отдела сбыта стройтреста где-то на Донбассе.
– Ведра несу… – прохрипел Андрей ссохшимся от жары ртом.
На дворе стоял июль, и температура воздуха зашкаливала иногда за 35.
…Работа Андрея состояла в том… Да и нечего перечислять! Замесить раствор на двоих мастеров – их, кладущих плитку, было действительно двое, а это – корыто, ведер на пятнадцать раствора, стоявшее во дворе и расходовавшееся в течение получаса или меньше (а наносить для раствора песок, предварительно его просеяв, цемент – мешок на два ведра, воду – из соседнего крана метров за 200)… И по два ведра – больше рук природа не дала, к сожалению, – выволочить все это добро на третий этаж строящейся виллы, да там, по коридорам… Да еще плитку «мастерам» поднести… Плитку клали на пол, 25х25 – пачка из десяти половых плиток весила около семи кэгэ. А что такое для двух мастеров десять плиток? 3—4 минуты работы?.. Андрей подносил сразу по 5—6 пачек, надрываясь, но пытаясь выиграть хоть немного времени. Да только… Ему, никогда не имевшему дело со стройкой, приходилось туго (если учесть, что всегда и везде на одного мастера работало двое подсобных. Двое! На одного!.. Его «мастера», «настоящие евреи», получив этот подряд, экономили три(!) зарплаты, решив, наверное, что «этот гой и сам справится»…