Я думаю что пора, согласился я. И вот наконец расстелив одеяло я с силой хряснул её об деревянный пол. Кошка раскололась, и среди черепков стали видны рубли трёшки и мелочь,
Серебряные и медные монеты.
Мать сестра и тётя Лена собрав начали считать.
После подсчётов оказалось что денег было чуть юольше тридцатника, а велосипед стоил больше всьмидесяти.
- Как так? - недовольно, заподозрила бабка,
Посмотрев на осоловевшее лицо подвыпившего отца. Твоя работа Шурка. Я не знаю отец ли но сестрёнку я часто замечал у камода где стояла моя глиняная кошка. Назревал большой скандал.
Сестра покраснела, а отец начал молится, говоря;
Я и богу не брал утверждал он но никто ему не верил. Лена, заручась поддержкой у матери пошла на приступ на отца, я со слезливыми глазами пошёл на сестру.
Выручил, сгладив конфликтную обстановку дед.
Давайте не будем грешить друг на друга, вразумительно предложил он. не пойманный не вор. Может так выйти что много шума из ничего.
Именно этот плакат висел над его изголовьем в нище большой комнаты где он спал за ширмой.
Давайте сюда все деньги, и ждите меня звтра,
Сказав он собрался, одев свой военный китель,
Достав из шифанера новую серого цвета офице6рскую шинель, предварителтно натянув хромовые сапогм на отутюженныое галифе военного зелёного сукна. Перечит ему в это время не смог ни кто. Любая атака могла вылится в разгром медели, разрыванием ворота рубашки, и употребления через мерного количества успокоительног спиртного. Превращавшего его в подобие6 пьяного отца.
Расудык, твою тудык, - обругал он бабку, пробывшая епму возщразить. Хлопну вдверью пропал на два дня.
И вот утром встав пораньше я наконец выкатил свой некилированный орлёнок во двор. Где мои сверстники потеряли уже все надежды, увидеть меня на велосипеде. Из окна выбежал Лера,
Со своим профессиогальным фотопартом, и з-апечатлил нас всех с друзяями гордых улыбающихся. И среди них был Ия со своим новым другом ыв шоколадной смазке салидола, велосипедом Орлёнком.
Самолёт.
Самолёт кружил над городом уже около часа. Он то поднимался вверх, и набирая высоту, уходил точкой за облака. То потом появлялся и стремглав нёсся вниз переходя в пике.
И уже невооружённым глазом можно было заметить как вырывающееся из фюзеляжа моторного отсека пламя периодически исчезала из видимости.
Опять прогуливаем молодые люди; - услышал я за спиной, и обернувшись увидал Дим.
Палыча, нашего учителя по физике.
Невольно уступив места у окна где у нас был наблюдательный пункт, мы поздоровались.
В это время в классе проходил урок Немецкого языка.
И вошедшая в класс немка, так мы называли Валентину Петровну, выгнала Славку, сказав;-
Так Седов, можешь быть свободен.
И чтобы без родителей не являлся.
- крикнула она ему в след.
А следом за ним административно, собрав, папку с учебниками, выскочил и я. Просто так из солидарности.
Следующим, должен быт урок физики.
На него- то мы и остались, не свалив из школы полностью. Как- никак Дмитрия Павловича, или Палыча, а сокращенно просто Димпалыча.
которого мы уважали. Потому и посещения его занятий были сто процентов.
Он никогда не ругался. И плохие оценки, никогда не опускались, ниже тройки. И постоянно у него было всё запросто.
Бывает вызовет и сам за тебя ответит, если не знаешь.
- Ну, вот видишь, как всё просто, - скажет, вытирая тряпкой испачканные в мелу пальца рук.
И надев очки, ставит тебе в журнал твёрдую тройку.
А с нами трудными он тем более подружился.
-Пойдем те ка; - пригласил он, и затащил нас к себе в кабинет, и не смотря ни на что стал обучать нас азбукой Морзе. Показывая нам свою небольшую коллекцию механических телеграфных ключей, для выстукивания морзянки. Подсоединив провода и одев нам наушники. Стал показывать как надо сними работать.
Ключами, он называл приспособления.
При нажатии на кнопку, происходил контакт, и получался писк. Мы слышали, как пищит и поёт морзянка.
-А как вы различаете, эти знаки или буквы, -спрашивали мы, стараясь вникнуть в его причуды. Ключ для радиста это как аторучка,
Им он должен владеть в совершенстве.
Да очень просто: - отвечал он.
-Так -то, запомнить их сложно, но если включится в игру, то запоминания идут сами собой.
-Вот, например мелодия; - и он начал нажимать ключ. Мелодия в наушниках шла то короткая то длинная.
-Это ни о чём не говорит, - пояснял он;- но если знать символы и их обозначения то можно запросто научится всему этому.
Вот, например это; - пропиликал он; - и повторил уже в слух.
- Тити, та, тити; - усдыхали мы;- это называется семёрка.
-А вот, например быстрая мелодия
Дай, дай закурить, дай, дай закурить;- пропиликал он.
Это уже позывные, И они говорят о многом.
По ним можно узнать любой почерк радиста.
Обычно отчётливо они звучат с немецкого ключа, и он Подвинул нам чёрный немецкий ключь,
И я в углу заметил, стёртый символ немецкой свастики.
Вот попробуйте; - разрешил он, -вы чувствуете какая разница.
А откуда он у вас? - спросил Славка.
- Это трофейный; - загадочно ответил он и чтобы не увлечься другой темой, продолжил.
-Или вот мелодия.
Я на горку шла, тяжело несла.
Это обозначает?
Ответа мы не услышали, самолёт с рёвом пронёсся над крышей школы так низко, что задрожали стёкла. Мы как по команде бросились к окнам школьной пристройки где из окна коридора была видна стройка, а за ней вдалеке кромка леса. А перед лесом, вспаханное колхозное поле, зеленеющее молодой озимью,
вытаявшее из под снега.
Самолёт опять ушёл вверх, совершая свой очередной вираж.
-Четырёх моторный истребитель Ту 96, хотя с изменёнными параметрами в фюзеляже. Опять небось экспериментальный, - прокомментировал он, и достав замочные ключи из кармана чёрного пиджака,
Метнулся в свой кабинет, притащив два полевых бинокля. Один для себя другой для нас.
Умеете пользоватся, спросил он.
Славка кивнул;-у отца такой-же.
-Этот не очень сильные, полевые, вот бы в морской посмотреть, или вообще в подзорную трубу. К сожалению, она у меня дома.
Говорил он как бы сам с собой и сняв очки прилаживал к близоруким глазам оптику.
-Нет, это совершенно другой четырёх местный.
Жаль, что солнце не даёт по лучше рассмотреть.
Обычно это манёвр, применяемый при неполадке двигателя.
Они будут летать до тех пор пока не выработается керосин в баках. И если это не учебный полёт и не имитируется огонь дымовой шашкой, то они попытаются сбить скоростью, погасив пламя, чтобы дотянуть до своего аэродрома. Или же , попытаются посадить самолёт на ровном месте. А это и есть поле, - рассуждал он пристально всматриваясь в поведение, выписывающем виражи, самолёта.
Эти самолёты, турбовинтовые, четырёх моторные ещё в 48 ом, списали, значит это учебные полёты.
Самолёт стремительно, потеряв высоту, уже кружил над полем и заходящее на западе вечернее яркое солнце не давало полной картины, слепя яркими лучами глаза.
-Да вот ещё что, - вспомнил он, будто забыл сказать что-то важное.
- Урока физики не будет, я его потом проведу, вы свободны, - обрадовал он.
- До свидания вздохнули мы, и не скрывая в душе радость вернули бинокли, направились вниз по лестнице.
-Да вот ещё, я хочу кружок радиолюбителей создать,если будет желание записывайтесь.-
Крикнул он нам в след.
Зазвенел школьный звонок и из классов повалили толпы школьников, через минуту коридор был полон.
-Да разведчиками в тыл к врагу явно мы уже не потянем, - подумал я, вслух.
Да кто он такой, этот Дим Палычь?- спросил я.
И откуда у него такие познания и в авиации, и в азбуке Морзе. Уж не шпон ли какой засланный? - спросил я.
-А ты что, не знаешь или прикидываешься? -ответил Славка.
-Ну, тогда смотри, и он указал на стену напротив раздевалки. Где висел плакат с фотографиями участников, великой отечественной войны.
Не узнаёшь этого, и он указал, на то место, где под эмблемой самолёта была фотография нашего учителя по физике, Дмитрия Палыча.
Лётчика боевой, военной эскадрильи.
Молодого, безусого, с задорными огоньками в глазах.
-Самолёт упал, самолёт упал, услышали мы, выйдя на улицу.
Я посмотрел на запад и увидел яркую вспышку,
Волнообразную, прозрачную.
Воздух колебался как круги на воде, после брошенного в воду здоровенного камня. После такой вспышки,Должен произоити оглушительный звуковой хлопок, взрыв
Но его как раз то и не последовало.
Народ толпами вали, в поле, где и должно было произойти падения самолёта.
И мы со Славкой, натягивая на ходу куртки, бросились бегом за бегущими. По раскисшей весенней хлябью, просёлочной дороге, по направлению колхозного поля.
По среди поля с озимой пшеницей виднелась толпа зевак. Обступившая упавший самолёт.
Это была огромная машина, похожя на раненого кита, которого шторм выбросил на морской берег.
Подойдя ближе мы заметили, полосу которую он пропахал, садясь на брюхо. Это была метров пять в ширину и приблизительно метр в глубину,
Ровная канава, уже затягивающаяся до краёв талой водяной жижей.
Неволно вспомнились слова Димпалыча.
-Попробует сесть.
- Да ничего не скажешь опытные лётчики, - подумал я, имея ввиду и Димпалыча, и тех кто его посадил.
Самолёт лежал, завалившись на правое, крыло, будто затаясь. Толпа стояла поодаль наблюдая за всем этим. Рассуждая о происходившем друг с другом.
Подоспевшие Милицейские уазики стояли увязщие колёсами по самые небалуй, в грязи на краю поля. И милиционеры меся грязь яловыми сапогами, разгоняли уже любопытную толпу.
Не подалёку буксуя зарывалась в грязь карета скорой помощи с надписью на фургоне, амбулаторная.
По среди поля проходила полоска с берёзками,
И по этой твёрдой, порсшей пожухлой отраывой,
И проходили толпы зевающих. Некоторые карабкались, взбираясь на деревья, чтобы лучше было видно, рискуя порвать штаны.
Расходитесь по домам, - кричали милиционеры, в громкие репродукторы, включая иногда сирену, стараясь разогнать любопытных. Народ не обращая внимания. Народ с упорством наблюдал, ожидая развязки. И если бы сейчас из кабины самолёта выбежали немцы с автоматами и открыли бы по любопытным огонь, народ бы всё равно стоял на месте, думая, что снимается военное кино.
Немцев не последовало, но из кабины самолёта был выброшен гибкий трап, вернее верёвочная лестница, и по одиночке, следом друг за другом,
Наземь стали спускаться лётчики, целы и невредимые.
На предложенные санитарами носилки, они категорически дали отказ, и стянув зубами с рук кожаный краги, освобождёнными пальцами, расстегнули, сняв с голов лётчицкие шлемы, отличающиеся от танкистских более круглой формой.
Нельзя было не узнать в одном из лётчиков женщину, вернее молодую лётчицу.
Она была ниже всех , и лётный комбинезон на ней сидел как то по особому, аккуратно подогнанный, по её складной фигуре.
А из под снятого шлёма, выспалась копна каштановых локонов, и не послушно легла на плечи. Кивком, лётчица откинула их назад.
Отстегнув, болтающиеся парашютные сумки они направлялись в нашу сторону.
И вот уже они почти дошли до нашей лесополосы и меня словно током шибануло. Я узнал в одном из лётчиков, которая оказалась женщиной свою давнюю знакомую.
Да не ужели, не поверил я своим глазам.
-Что с тобой, спросил Славка?
Да ничего особенного,- стаил я .
Ноги промокли как бы не заболеть, показал я хлюпуюшие, резиновые полусапоги, по дороге зачерпнув в них талой воды.
Носки намокли и ноги отсочились, и стали подмерзать стоя в холодном сугробе талого снега. Выжимать было уже поздно, сушить негде. И нагреть их можно было только если быстро двигаться.
Лётчики, выбравшись с поля на твёрдую землю.
Стали проходить по коридору, раасступившейся толпы. Проход в которой помогли образовать, усердно кричавшие в репродукторы, милиционеры.
- Разойдитесь, дайте проход, неистово раздавалось, из милицейского микрофона, заглушая шум толпы, в вечернем весеннем воздухе.
-А ничего тёлка, - сказал на ухо мне, Славка,
В то время как лётчица, вместе с лётчиками,
Проходила мимо меня.
И она как бы услыша это, обернулась посмотрев в мою сторону.
Глаза наши встретились. Она на миг приостановилась и красивый её лоб пересекла еле заметная морщинка. Она как бы вспоминала,
Где она меня видела.
Я то её сразу узнал, это была мать Кати, или Кейтлин. Воспоминания о которой уже почти стёрлись в моей памяти. Увидел бы ты её раньше как я, какая она была красивая когда я её видел во время посещения Кейтлин, подумал я и с волнением посмотрел в её сторону. Она уже была далеко, когда она уже повернулась, и псмотрев в мою сторону, мне показалось что она улыбнулась, или солнца блик осветил её бледное лицо. Там на краю поля они уже садились в мелицейские вездеходы. На минуту мне показалось что я увидел похожую мне девочку, которая бросилась обнимать, лётчицу.
И они окружённые милицией, уехали и я издали увидал что кто-то махал из открытой дверцы милицейского уазика. Возможно это была она Кейтлин. Тем немение если узнала меня её мать, то она непременно расскажет ей, а та меня непременно разыщет. Так по крайне мере думал я.
Всё началось год тому назад, когда возвратилась моя сестра.
После неудачного поступления в Ленинградский институт, куда она отпросилась у моей семьи после окончания школы. Она не вернулась домой, а устроившись в Стрельне на работу, на резиновую фабрику. Поступив на подготовительные курсы. Объявив нам по письмам решение поступить на следующий год. Уехала она не одна, их там сразу несколько поехали, поступать после одиннадцатого класса.
В то время в школах была одиннадцатилетка.
Приехала, она домой под новый год в гости.
Отгулов заработала. Гостинцев привезла, всех умаслила.
- Не волнуйтесь;- говорит, поступлю на следующий год. А сама как приехала и с танцев не вылезает.
Она красивая, модная складная. За ней парни табунами ходят. Одной из завидных невест города прославилась. Да только близко к себе никого не подпускает, сразу чего отворот поворот. У неё другое стремление, другая тема.
Так проводят день, другой и всё до свидания.
Мне она шапку, пыжиковую привезла. Шапка пыжиковая, дорогая. Правда старая и форму свою потеряла. И как то не по себе, что её кто-то до меня носил. Не люблю я, чтобы моё одевали и сам в чужом ходить брезгую. Но ради уважения сестры всё-таки носил.
Зимними вечерами, частенько свет в домах выключали. Подстанция была старенькая вот и не справлялась. Сидели мы вечерами, с керосиновыми лампами. И горящими керосинками. Она мне как своей подруге, сокровенное доверяла. Говорила что есть у неё там, один парень, местный. Из хорошей семьи, что встречаются они. Что даже один раз, приглашал он её к себе в гости. На вопрос понравилась ли она его родителям, она сморщила свой курносый носик, и чуть улыбнувшись прищурила глаза, помотав отрицательно головой. Потом вздохнула и начала рассказывать, какие танцы она там на танцах выучила. Как одевается молодежь. Это конечно не Северная столица Стрельна, но далеко и не периферия, как у нас.
Хотя и сто километров от столицы Москвы. Одним словом сто первый километр. Подруги её остались, а она вернулась.
Сестру я любил, и мне очень не хотелось, чтобы она вот так где -то, одна на чужбине. И чтобы брезговали ей, говорив за глаза, что она лимитчица. Да и зачем так далеко, в Ленинград,
когда Москва под боком, думал я.