13. Вскоре оказалось, что в г. Красноярске ФСБ немедленно создала вокруг меня такую же нездоровую атмосферу, как и в Москве. По необходимости, для своей документальной книги о Быкове, я стал усиленно интервьюировать местных, как друзей, так и недругов Быкова, среди них были и сотрудники правоохранительных органов. Первый автомобиль слежения я заметил, когда посещал коттедж (или «дворец») Быкова, близ города Назарово, недалеко от речки Чулымка. Это было начало ноября. Возвратившись в Красноярск, всего лишь через несколько дней, я обнаружил, что в городе распространяются слухи, имеющие цель опорочить меня. От людей, с которыми я имел дело по поводу Быкова, начали поступать сведения о том, что ФСБ распространяет слухи, что я приехал в Красноярск с тайными целями. Так бывший следователь по нескольким делам Быкова, майор Алексей Щипанов, сказал мне:
«Да, меня информировали, что вы приехали в Г. Красноярск с целью провокации, что готовится провокация». Я: «ФСБ, конечно?» Щипанов улыбается…
Это я процитировал стр. 238 книги «Охота на Быкова». Тогда же Георгий Рогаченко, помощник Быкова, вдруг перестал оказывать мне содействие в организации встреч и интервью с друзьями и родственниками Быкова, не отвечал мне на мои телефонные звонки. Когда я, наконец, приехал к нему и потребовал объяснить, что происходит. Цитирую страницы 305-306 книги «Охота на Быкова»:
«Ну и что, что Вам известно?» (спрашиваю я Рогаченко). «Что Вы приехали в Красноярск с целью достать денег для покупки оружия», – отвечает мне Рогаченко.
Последние 50-60 страниц книги «Охота на Быкова» повествуют уже наряду с историей Быкова, ещё одну историю – слежки и провокации против меня со стороны ФСБ в г. Красноярске в ноябре и декабре 2000 года.
Я сдал рукопись издательству 18 января 2001 года. Лалетин был арестован с оружием 11 марта 2001 года. Стоит задаться вопросом: каким образом ФСБ было известно уже в ноябре-декабре 2000 года, что члены НБП купят оружие в марте 2001 года? Только один ответ может быть приемлем на этот вопрос: ФСБ страстно хотела, чтобы это случилось и сделала всё, чтобы это случилось, чтобы оружие было куплено. Старший следователь О.А. Шишкин и вся следовательская бригада прочли книгу «Охота на Быкова». Понимая, что в будущем у суда могут возникнуть вопросы по поводу эпизодов в моей книге, относящихся к слежке ФСБ за мной в г. Красноярске в ноябре-декабре 2000 года, и в частности к этой фразе: «Приехал достать денег на покупку оружия», Шишкин отправил запрос в УФСБ по Красноярскому краю. С просьбой (не очень настойчивой, это не специальное поручение) – допросить Рогаченко по поводу того, что ему известно. Шишкину отвечает из Красноярска майор ФСБ Моружко А.Я. тоже ненастойчиво: «Возможно, представляет интерес для следствия Рогаченко Георгий Георгиевич /…/ он неоднократно встречался с Э. Лимоновым под предлогом оказания помощи в сборе материала для книги в отношении А.Быкова, организовывал необходимые встречи, обеспечивал лидера НБП автотранспортом и жильём. В конце декабря 2000 года отношения между Лимоновым и Рогаченко Г.Г. осложнились. Последний высказал мнение (предположение), что лидер НБП планирует приобрести оружие на денежные средства, полученные в качестве гонорара за книгу, и тем самым опорочить Быкова перед правоохранительными органами. В феврале 2001 года Рогаченко выехал в Москву». Это я процитировал листы 204-205, 3-го тома у/д № 171. А ещё на листе 202 того же тома, полковник Страшников оповещает, что: «Свидетелей Рогаченко и Больших допросить не представилось возможным, в связи с отсутствием их в Красноярске».
Допросить Рогаченко не составляло никакого труда: в феврале и марте 2001 года он неоднократно приходил ко мне на квартиру в Калошин переулок в Москве, и без сомнения мои многочасовые беседы с ним были записаны оперуполномоченным ФСБ Волковым, осуществлявшим ОРМ, а попросту говоря, записывавшим все шумы в моей квартире. Но Рогаченко сказал бы господам из ФСБ, что он услышал о том, что Лимонов собирается купить оружие в Красноярске из источников ФСБ, назвал бы, возможно, от кого конкретно услышал, а следствию как раз это и хочется скрыть, не допустить, чтобы признание, что ФСБ знала в ноябре-декабре 2000 года, что лимоновцы купят оружие в марте, не допустить, чтобы это свидетельство содержалось в у/д № 171. Прошу суд обратить особое внимание на те страницы, моей книги «Охота на Быкова», где имеются сведения о якобы готовящейся покупке оружия, распространявшиеся ФСБ в ноябре-декабре 2000 года в Красноярске. Это страницы 103-109, стр.238-239, стр. 269, стр.305-307, стр. 328-335.
14. Шаргунов и Акопян смогли оформить новые документы на автомашину только к середине октября. Чем они занимались с 23 сентября по 15 или 16 октября (когда выехали на пасеку Пирогова) я могу только догадываться. Без сомнения Артём Акопян, запутанный с руками и ногами в паутину ФСБ, показал моё письмо адресованное Аксёнову оперативным сотрудникам Барнаульского УФСБ. Письмо содержится в материалах уголовного дела № 171. Акопян звонил мне в Москву в начале октября, интересовался планами и попросил денег. Я посылал ему по его просьбе деньги на адрес: Главпочтамт, Барнаул, до востребования. Часть денег, оставленных мною, он растратил. Потому вынужден был ночевать у членов НБП г. Барнаула. Мне известно, что он ночевал у Виктора Золотарёва, а так же несколько раз у Олега Михеева, оба погибли. Об обстоятельствах их смерти – далее.
Я интервьюировал свидетелей жизни Быкова и писал книгу в Красноярске, но на пасеке Пирогова сидели ребята: Шилин, Аксёнов, а после 16 октября к ним присоединились Шаргунов и Акопян. К середине ноября туда должна была подъехать смена: Д.Бахур и С.Гребнев. Припасов у ребят на пасеке было в обрез. Не говоря уже о том, что не было денег на бензин, и тем более средств на то, чтобы разъехаться по домам. Хотел я этого или нет, но мне необходимо было ехать на Алтай, на пасеку Пирогова, привезти денег, поддержать ребят морально, и забрать 1-ю смену. Я позвонил из Красноярска в Барнаул – хозяину пасеки Пирогову, сказал, что приеду в Барнаул числа 15 ноября. С Пироговым у меня была договорённость, что когда я соберусь ехать на пасеку, я предупрежу его, и мы отправимся вместе. Затем я позвонил руководителю нашей организации Евгению Берсенёву, уведомив его о том же, и спросив, возможно ли будет остановиться, если понадобится, на ночлег в его квартире на ул. Попова. Он сказал, что без проблем, конечно. Я был абсолютно уверен, что мой телефон в г. Красноярске прослушивается (как обнаружилось в декабре, прослушивались даже помещения кабинетов моих друзей Фёдора Сидоренко и Олега Тихомирова в офисе «Авто – Радио» на ул. Кирова, 19). Но, в конце концов, что я мог поделать? Да и что мне было скрывать, ко мне приходили на квартиру офицеры милиции, я их опрашивал для книги о Быкове. Так что дата моего визита в Барнаул была известна ФСБ, в Барнауле меня ожидали, начиная с 15 ноября, сотрудники местного УФСБ.
Однако к 15 ноября выехать из Красноярска мне не удалось. Поскольку у меня были договорённости об интервью со множеством людей и я зависел от их расписания. 14 ноября мне позвонили в Красноярск из Москвы и сообщили, что четверо национал-большевиков арестованы на территории Латвии, они выпрыгнули с поезда, но их оказывается уже ждали на месте. 17 ноября меня оповестили о том, что трое национал-большевиков всё же просочились на территорию Латвии и осуществили акцию мирной оккупации башни Собора Святого Петра в г. Риге (в знак протеста против судов над красными партизанами и чекистами). Выехал я в направлении Барнаула с опозданием на неделю. У меня был билет до Новосибирска. Провожала меня на вокзале Анастасия Лысогор и как минимум один топтун. В Новосибирске ко мне присоединился Николай Балуев. Он должен был заменить Шаргунова за рулём УАЗика. Впоследствии оказалось, что несмотря на наличие водительских прав, водить УАЗик Балуев не умеет. Из Новосибирска, как всегда, я выехал на попутной автомашине в сопровождении Балуева.
Не дозвонившись Берсенёву днём, я решил, что следует позаботиться о ночлеге. Ибо Пирогов, судя по голосу по телефону, был пьян, и готов к путешествию явно не был. В гостинице «Алтай» мест не оказалось, потому я заехал к недалеко живущему Золотарёву. Дверь открыла скорбная девушка и сообщила, что Виктора только что похоронили. Что его убили, выбросив из окна, неизвестные люди с неделю назад.
К вечеру я всё же дозвонился до Берсенёва и поехал к нему в автомобиле с Балуевым. «Это за мной слежка или за Вами?» – спросил водитель машины, на которой мы приехали во двор дома Берсенёва на ул. Попова, глядя в зеркало. «Две машины ехали за нами через весь город». «За мной», – ответил я, вздохнув.
15. Берсенёв рассказал мне те обстоятельства гибели Золотарёва, которые он знал. В ту последнюю для него ночь, около 23.30 Золотарёв вышел из квартиры Берсенёва в магазин, чтобы купить сигарет и «чего-нибудь к чаю». До этого они долго сидели на кухне втроём: Золотарёв, Берсенёв и сестра Берсенёва, разговаривали. Золотарёв не пил, Берсенёв выпил несколько рюмок. (Сестра Берсенёва делит с ним двухкомнатную квартиру. Этажом выше живут родители Берсенёва.)
Что произошло с Золотарёвым? Тогда же ночью, Берсенёв, не дождавшись Виктора Золотарёва, оделся и пошёл его искать. В магазине, работающем всю ночь (а таковой единственный в районе), куда и направился Виктор, Берсенёв описал внешность Виктора продавцам и поинтересовался, приходил ли такой? Ему сообщили, что да, такой, с бородкой, был. К нему подошли двое или трое мужчин, и, переговорив с ним, ушли вместе. В последующие дни одноклассник Берсенёва, член НБП Олег Михеев занялся поисками пропавшего Золотарёва и обнаружил его в первом же морге. Несмотря на то, что в отделении милиции Ленинского района была якобы известна даже квартира, откуда выпал Золотарёв, уголовное дело возбуждено не было. (Берсенёв сообщил, что в отделении милиции им сказали, что квартира расположена на втором этаже, но когда Берсенёв и Михеев сходили туда, оказалось, что квартира под указанным номером находится на четвёртом этаже.) С самых первых дней своего ареста я размышлял о насильственной смерти Виктора Золотарёва. Виктор был одним из пригоршни людей, побывавших со мной на Алтае. То, что он погиб и погиб так дико, тревожило меня, тем более, что 31 марта 2001 года скоропостижно, в результате странных побоев, скончался ещё один человек из этой пригоршни – Александр Бурыгин. Слишком уж высокий процент гибели получился. Двое из одиннадцати. Ещё более мои подозрения усилились, когда я узнал, что в своих показаниях свидетель обвинения Акопян утверждает, что я направлял его на разведку, на территорию Республики Казахстан, и что ряд походов туда он, якобы, совершил вместе с Золотарёвым. Ещё я вспомнил, что уже в Москве, в январе или феврале 2001 года, Акопян упомянул, что на теле Золотарёва были обнаружены следы пыток. Причём он сказал это с абсолютной уверенностью.
За время следствия я направил несколько ходатайств в Генеральную Прокуратуру РФ на имя Устинова В.В. с просьбой расследовать обстоятельства гибели Золотарёва в рамках уголовного дела №171. Рассматривать обстоятельства гибели Золотарёва в рамках у/д №171 Генпрокуратура отказалась. Так же, как и следователь Шишкин О.А. Однако я был настойчив и добился того, что в конце концов Генпрокуратура передала моё ходатайство в Прокуратуру Алтайского края. А последняя возбудила 13 ноября 2001 года (то есть, спустя год) уголовное дело по составу преступления, предусмотренного ч.1 статьи 105-й (умышленное убийство) по факту смерти Золотарёва В.М. О чём меня и уведомил прокурор Алтайского края Параскун в своём письме от 13.11.2001 г.
Вот то, о чём он меня не уведомил, об этом я узнал сам. Параскун написал мне, что получил моё ходатайство из Генпрокуратуры 15.10, т. е. 15 октября, а 27 октября 2001 года в городе Барнауле был найден мёртвым у железнодорожных путей национал-большевик Олег Михеев, тот самый, который самостоятельно взялся расследовать обстоятельства гибели Золотарёва. Чего-то до этого почти целый год он не погибал, а теперь вот, когда в прокуратуру Алтайского края пришло ходатайство, и стали подымать дело Золотарёва, он вдруг срочно погиб. И это ещё не всё в цепи странных происшествий, связанных с национал-большевиками в Барнауле. В ночь с 1-го на 2-е ноября в г. Барнауле произошла вот такая история с ещё одним национал-большевиком – Дмитрием Колесниковым. Вместо перепуганного насмерть происходящим Берсенёва он стал исполнять обязанности регионального лидера. Цитирую по газете «Лимонка» №185, где было напечатано письмо Дмитрия Колесникова.
"В ночь с 1 на 2 ноября 2001 года меня разбудил звонок. Голос в телефонной трубке поведал мне, что «их» двое, и что «они» из московского отделения НБП, и что надо срочно встретиться. А также передали привет от «Лесовика» (т.е. Лимонова). Я, ничего не подозревая, как последний идиот, оделся и вышел из дома в 2 часа ночи. К условленному месту встречи должны были подъехать «Жигули». Когда подъехала машина, я сел в неё. «Партийцами» оказались старший оперуполномоченный ФСБ капитан Жданов А.В. и какой-то старый хуй, лет 50-ти. Когда я просёк ситуацию, машина уже ехала на полной скорости. Проделав длинный путь, мы оказались за городом на Власихинском кладбище. Начался разговор. Старец, который сидел на заднем сидении, двинул мутную философскую телегу, а в конце сказал, что он давний друг Лимонова и прибыл на Алтай с «великой миссией». Товарищ Жданов (он допрашивал меня летом по делу Лимонова) стал объясняться в любви к НБП и сказал, что ФСБ не такие говнюки, какими их представляют в «Лимонке». Под конец он предложил помощь и «крышу» в лице ФСБ для отделения НБП в Барнауле. Взамен он потребовал ничтожную малость, а именно подписать бумаги о сотрудничестве со спецслужбами. Я отказался. Тогда он вытащил меня из машины и повёл вглубь кладбища. Пройдя метров 20-30, он вытащил «ПМ» и, подставив ствол к моей голове, спросил, не передумал ли я. Я сказал, что не передумал. Тогда он для убедительности выстрелил в сторону. Ещё минут 15 он вертел пистолетом перед моим носом, но, поняв, что всё напрасно, сел в машину и уехал. А я остался ночью на кладбище… Вот такое странное происшествие, и то вкратце. Врать не буду, было страшно. Я реально поверил, что мне конец. Зато в следующий раз не буду таким доверчивым идиотом.
Прокуратура неохотно взялась за дело. Жданова вызывали для дачи показаний. Он всё описывает по-другому. Мол, дружеский разговор со мной был, не планируем ли мы на 7-е ноября какой-нибудь «теракт». А я вроде как всё это выдумал для саморекламы и опорочил в глазах общественности бедного ФСБэшника. Чего доброго, обвинят меня в клевете. Ну, ладно, поживём – увидим. Дмитрий Колесников".
Есть о чём задуматься. События конца октября – начала ноября (точнее убийство О. Михеева 27 октября и угроза убийства Дмитрию Колесникову) выглядят как заметание за собой следов, из боязни, что прокуратура, возбудив дело, найдёт ответственных за убийство Золотарёва. В заметании следов засветился капитан УФСБ Жданов А.В., второго своего подельника – «старика», капитан может указать. Стоит лишь потянуть за нитку. Капитан Жданов А.В. допрашивал нескольких свидетелей по у/д № 171, не только Колесникова.
Допрашивал, как на кладбище?
16. Почему убили Золотарёва, почему выбросили его из окна?.. Середина ноября 2000 года. Барнаульское ФСБ, среди них и капитан Жданов из управления по борьбе с терроризмом, с нетерпением ждёт приезда Лимонова. Он задерживается. Артём Акопян сидит на пасеке Пирогова, доложить ему нечего, да и докладывать трудно. Выпало много снега, УАЗик не может добраться в Банное. Барнаульские эфэсбэшники нервничают. За домом Берсенёва установлено наружное наблюдение, так как ожидают меня со дня на день. 17 ноября. С утра национал-большевики в г. Риге захватывают башню Святого Петра. Этот успех вызывает злость у оперативников, выслеживающих НБП, ими командует подполковник Кузнецов. Ведь они ссаживали национал-большевиков с поездов, сдавали латвийским спецслужбам, однако НБП перехитрило ФСБ. Подполковник Кузнецов возможно уже в Барнауле, ждёт Лимонова, возможно, действуют только местные эфэсбэшники. И вот наружное наблюдение замечает ночью вышедшего из квартиры Берсенёва худощавого человека с бородкой. Спрашивают по мобильному телефону: «Что делать?» «Возьмите его, пощупаем». Человека прослеживают до магазина (это рядом). Подходят. «Пойдёмте с нами!» Он очень похож на Лимонова.