грузовике. Вы можете ответить?
Крафт рассеянно слушал, мелко кивал в знак согласия. Прикоснувшись к панели управления, вернул прежнюю картинку. Всматриваясь в Ласку, начавшую кружить по камере в замысловатых па, невесело усмехнулся:
– Вы говорите, что она не человек, но кто же тогда? Если судить по биологии, то она отличается от обычных Homo sapiens только наличием шрамов и необычным даром влияния, но вы-то и сами… – Скользнув взглядом по черной броне Немезиса, задержался на лысом черепе с отягощенным сталью затылком. Насмешливо взглянул в красные глаза, не имеющие намека на зрачки, иронично вздернул бровь. – Тогда вы тоже не человек…
– Крафт, не разводите демагогию, – отмахнулся воин, развернувшись к проекции, скрестил на груди руки. Ровным голосом начал цитировать одну из основных Скрижалей:
– Природа создала человека слишком слабым. У нас нет когтей, нет толстой шкуры. Если человека выбросить в первозданную природу голым, лишенным орудий труда, навыков, умений, – он погибнет. И только благодаря эволюции разума человек научился выживать. Сейчас наступает новый виток эволюции. Орден создал нас как поколение, способное выжить в любых условиях, уже сейчас Марс полностью автономная планета. Мы ни в чем не нуждаемся, все, что нам необходимо, мы создаем, добываем сами. Но на нас ответственность за «родителей», – переведя взгляд на примолкшего Крафта, открыто взглянул в глаза, – за вас, за человечество. И как «дети», мы ответственны за будущее. За будущее человечества как доминирующей расы. И если мы позволим себе ошибиться, то… – мотнув головой на изображение, он сосредоточенно следил за Лаской. Не пропуская ни одного движения, изгиба голого тела, уже начавшего какой-то дикий танец, добавил: – Они, или подобные им… не оставят от нас и следа.
Оглушенный откровением торговец подавленно молчал. Раздумывая над словами, задумчиво тер переносицу, мысленно спорил, выдвигал аргументы, но сам же приходил к неутешительным выводам.
– Знаете, в чем ВАША беда?
Не ожидая такого вопроса, Крафт недоуменно вздернул бровь.
– В глупости, – видя непонимание на лице человека, прожившего долгую жизнь и считавшего себя далеко не глупым, Немезис терпеливо пояснил: – Зарождается цивилизация. По мере развития формируются традиции, по которым живет каждый ее индивидуум. Проходят века; цивилизация расширяется; осваивает новые территории; сталкивается с другими культурами; открывает новые явления; закономерности. Но человечество упорно не желает менять устаревшие, привычные ошибки. Потому что продолжает все оценивать через призму ею же придуманных законов, норм, стереотипов.
– Не понимаю, – растерянно проговорил Крафт, – а при чем здесь глупость?
– Да потому что история хранит яркие примеры такой глупости. Глупости в понимании явления. В объективной оценке реальности. Яркий пример древности, когда испанцы, воспитанные в библейских заповедях, столкнулись с цивилизацией ацтеков и, ужаснувшись обычаям, полностью уничтожили древнюю культуру… Хотя их встретили как богов. А сейчас человечество встречается с другой культурой, и вы уже пропитались симпатией и сочувствием к неизвестному существу. Собственная история вас ничему не учит.
– А как прикажете делать? Жечь и убивать?
– Вам мало примера стаи?
– Ну… это может быть простое непонимание, – неуверенно ответил торговец, – с кем не бывает, но в конце концов они же разумны, они так на нас похожи.
– Вот именно! – словно выжидая ключевого слова, Немезис перебил: – Разумны. Схожи. Вы уже меряете чужую культуру по СВОИМ представлениям о разуме. Откуда вы знаете, что у них разумно?
– Ну знаете, – Крафт передернулся, – с таким подходом недалеко и до паранойи.
– Можете называть, как вздумается. Но долг Ордена, как ведущего человечество к следующей ступени эволюции, не дать ведомому споткнуться. Запутаться в соснах собственных заблуждений, пороков, слабостей, и чтобы такие, как ОНИ, не сделали из человечества «ацтеков»…
Крафт хотел еще продолжить спор по неоднозначной теме, но молчавший великан неотрывно смотрел на проекцию и все больше хмурился. Обычно бледное лицо спокойного великана сейчас налилось синевой от мерцания проекции и превращалось в маску грозного полубога, борющегося с внутренним напряжением.
Крафт повернулся к проекции. И уже не мог оторвать взгляда, только отстраненно удивился резкой перемене в поведении девчонки.
Если во время беседы она напоминала испуганного ангела, то сейчас в камере происходило таинство, от которого тело старого торговца заныло в забытом жаре плотского интереса.
Словно лист на ветру, девичье тело кружило в необычном танце. Перетекающие движения сменялись порывами, отчего алебастровое тело размазывалось в молочную дымку и возникало в другом конце серой камеры.
Непрерывно изгибаясь в такт неслышной мелодии, девчонка изводила себя бешеным танцем. Под белой кожей мышцы жили своей жизнью. То истончаясь, то бугрясь, они придавали телу немыслимые формы. Немыслимые для человека движения завораживали своей необычностью. Притягивали взгляд, зачаровывали и увлекали за собой.
Когда обессиленное тельце, исходившее жаром, содрогаемое конвульсиями наслаждения, разметав гриву волос, опало на пол, Крафт припал к проекции. С тревогой вглядываясь в бешено вздрагивающие плечи, торговец жадно скользил взглядом по телу и натолкнулся на широко распахнутые озера мерцания ослепительной синевы.
Позвоночник пронзил разряд чудовищной силы. Колени едва не подогнулись, ладони покрылись холодным потом и со скрипом заскользили по стеклу прозрачной стены.
Чувствуя, как в груди, а затем ниже и ниже растекается тепло давно забытого жара, Крафт ощутил себя молодым. Ярко вспыхнуло воспоминание, как еще до имплантации протезов, он мог проводить ночи напролет с несколькими девицами, испытывать то, что сейчас ему уже недоступно, – все эти мысли пронеслись мимо, вдалеке. Но сознание все равно жаждало взгляда синевы, там, где в глазах мечты читалось обещание все вернуть, все воскресить. Дать ему вечную молодость, дать снова познать тело другого существа, ощутить плоть, вернуть моменты истинного наслаждения. Ему только нужно захотеть, взять, овладеть…
Воин переживал ночь с Фелицией. Вспыхнувшие образы менялись как в калейдоскопе, то выхватывая из памяти волнующий изгиб груди, то проступали белизной кожи. Но что-то было не так. И как только он пытался сосредоточиться на неправильном образе, тут же возникало другое воспоминание, тело принимало ту форму, которую он запомнил. Грудь Фелиции умещалась в ладони, а родинка проступала именно на плавном изгибе живота.
А синева омута манила все настойчивее. Проступило ощущение, что он упускает время, возможность. Все может пропасть, ему нужно сделать что-то, чтобы воплотить воспоминания, дать им жизнь, свободу…
– Адмирал?! Адмирал… – гремел вдалеке встревоженный голос, но Немезис постарался отмахнуться, только бы не нарушать очарование видений. И тут челюсть взорвалась болью.
Вместе с обжигающей вспышкой ворвалось требование:
– Да очнитесь! Твою мать! Тревога по крейсеру! Дылда, вызывай яйцеголовых!
Нахлынувшая реальность ворвалась с оглушающим ревом, криками и шумом борьбы. Ошалело помотав головой, Немезис прикоснулся к губе. Ощутив солоноватый вкус, метнул взгляд на дрогнувшую фигуру сержанта. Медленно поднимаясь с колена, окинул площадку цепким взглядом и только сейчас начал понимать, что он все еще перед камерой. А возле двери Крафт дергается в объятиях броненосца, пытавшегося удержать извивающегося угрем торговца:
– Пустите меня! Пропустите
немедленно, – брызжа слюной, бешено вращая глазами, тот пытался освободиться от захвата. Лягал бронированного десантника, даже не морщился, при этом упорно шипел. – Неужели вы не слышите? Идиоты! Она зовет меня, отпустите!
Не найдя в помутневшем взоре Крафта и намека на узнавание, на восприятие реальности, Немезис содрогнулся. Воздав хвалу Создателю, только сейчас осознал, какой участи избежал и как повезло людям на борту.
Глава 25
– Разум и Силу Учителю!
– Силу и разум Сыну…
– Перед прощанием с Ушедшим прозвучали слова, смысл которых я не понял, – горло свело судорогой, и, воспроизводя голос Ушедшего, Немезис прошептал: – Порог вечности близок, а рок еще на мне. Я уже не успею все исправить. Отныне тяжесть бремени искупления ложится на твои плечи.
Услышав откровение, образ Учителя побледнел, в глазах метнулось выражение растерянности, и раздался шепот:
– О Разум… и что было дальше?
– Не помню. – Воспоминания всплывали разрозненными фактами. Отдельными образами. И с каждым новым днем обрастали новыми, ранее незамеченными деталями.
Не понимая, что с ним происходит, Немезис еще больше заволновался, видя реакцию Учителя. Вечно спокойный наставник не был таким взволнованным даже после вести о встрече с Ушедшим, а сейчас Учитель бледнел, глаза торопливо ощупывали лицо Немезиса, выискивали необратимые последствия.
– Было сильное напряжение, – осторожно произнося каждое воспоминание, Немезис боялся неверным словом засыпать ручеек воспоминаний, – «шептун» отключился, имплантированные сенсоры ослепли, но… счетчик времени не остановился. – Удивленно сопоставляя данные о времени, воин пробормотал: – Не хватает трех планетарных часов. А осознанные воспоминания начинаются уже за пределами здания.
Растерянность в глазах чем-то напуганного Учителя передалась и ему. Но нужно было с кем-то обсудить кашу в голове. События сыпались каменными глыбами, каждое кардинально меняло картину мира и требовало каких-то решений, а он не знал, как правильно поступить и что делать!
А что бы ни происходило, но кроме Учителя, не было человека, с которым можно спокойно во всем разобраться. Ведь он его знает с малых лет. Именно ему воин жаловался о первых синяках, именно с ним он постигал смысл жизни воина.
– Учитель, почему все происходит именно со мной? – едва не кричал воин. – Вначале Ушедший, затем эта глупая миссия. Затем это существо едва не овладело мной…
Образ Учителя покрылся рябью. Несколько раз сменились заставки Ордена, пока на фоне звездной бездны не запылал рубиновый меч. Сквозь шелест коммутаций пробился угасающий голос:
– С тобой будет говорить Верховный, он тебя посвятит…
– Силу и разум Сыну, – прогремело ослепительное сияние.
Переливы света обожгли нестерпимо белым накалом, и вновь попытка проникнуть в сознание клинком чужой воли. Отметая навязываемое ощущение покорности, воин внутренне возмутился. Поднявшаяся волна протеста поглотила сияние и ослепительный свет побледнел. Сквозь энергетические возмущения проступило ранее не виденное лицо.
Волевые складки человека, привыкшего повелевать, оставили характерный след в морщинах. Рубленые черты лица удивили отсутствием старости и дряхлости, которыми должен обладать Верховный Учитель. К удивлению Немезиса, наставник казался мужем в расцвете сил, и только присмотревшись, он заметил мелькающие следы цифровой обработки, словно лицо дробилось на ячейки, а затем вновь сливалось единым целым. Перед ним не образ человека, а запись голограммы, электронная копия некогда живой плоти, а теперь упорядоченный поток электронов.
– Значит, я не ошибся, – удивление сменилось иронией, и Верховный удовлетворенно откинулся назад, – значит, вот как ОН подстраховался.
– Силу и Разум Верховному, – почтительно произнес Немезис, на ходу пытаясь сопоставить, кто не ошибся и кто решился. – Дозволено спросить?
Лицо разгладилось в ироничной улыбке, в глазах блеснул огонек интереса, и Верховный ответил:
– Спроси…
– Верховный Учитель может объяснить, что происходит с одним из сынов?
– Нет, не может, – ответил Верховный в манере человека, много лет тянувшего непосильную ношу и вдруг заметившего, что объявился помощник, чьи плечи шире.
– Суть происходящих в тебе перемен никто не объяснит. Почему? Да потому, что не знают. Единственный, кто сможет объяснить суть процесса, так это известный тебе Ушедший.
Видя на лице Немезиса определение непонимания, Верховный заговорил медленно с расстановкой:
– Объяснить явление, которое изменяет тебя самым кардинальным образом, сможет только напряженная работа целой квадры Разумов. И то не факт.
Мысленно представив глобальность задачи, над которой будет трудиться несколько самых мощных из созданных человечеством искусственных интеллектов, Немезис опешил.
– Верховный, но я не хочу…
Мерцающий в сознании образ нахмурился, от чего прежний налет веселости смело, как залпом орудий.
– Ты хоть представляешь себе, какой чести удостоен?!
– Как я могу представить то, чего не понимаю! – огрызнулся Немезис.
Почему сорвались такие слова!? Откуда эта вспыльчивость!? Но другая половина сознания словно подбадривала. Отдавшись на волю бунтующей половины, Немезис выплеснул горечь, словно капли раскаленного металла:
– Я занимаюсь не своим делом! Вместо «просвета» преступникам, я увяз в людях. Вместо того, чтобы участвовать в сражениях, я обременен колонистами, как инкубаторная матка с зародышами! Вместо того чтобы понимать, что происходит, я постоянно сталкиваюсь с неизвестным, словно слепой в толпе мегаполиса! И никто не дает четких, ясных приказов, нет ни инструкций, ни заключений аналитика… Я не брат Науки, не Учитель, не Посланник, а всего лишь простой воин! А строить колонию, разбираться в дебрях человеческих взаимоотношений, мучить сознание головоломками чужаков… Все это не для меня… Я не могу выполнить возложенную миссию.
– Не может он… Устал он. Растерян… и не знает, что делать, – пророкотал Верховный. Обжигающие слова впивались в мозг раскаленным жалом.
– Как вообще ты смог такое выговорить? Как ты вообще посмел так думать?! В то время как человечество столкнулось с Врагом – и сразу же потеряло ДВЕ системы! Когда Орден стал воистину востребован… ТЫ посмел говорить о слабости?! Ты! Тот, чьего появления Орден ждал столетия?! Тот, кто может вдохнуть жизнь в новое поколение. Тот, кто поведет за собой Братьев во славу человечества, заявляет о своей слабости?!
Слова оглушали. Жгли. Порождали тучи вопросов, а от возможных ответов сознание промерзало оцепенением. А слова Верховного гремели, клеймили, бушевали, взывали к самому живому. К чести и верности идеалам Ордена.
– Враг? Две системы?!. Когда?
Образ Верховного Учителя пылал яростью. Казалось, огонь выплеснется наружу, перекинется на белое одеяние и охватит гигантскую фигуру пламенем гнева. Но миг, и черты лица ослабли, проступили следами внутренней усталости. Пожар поутих, и хмурый взгляд уже не обжигал, а просто корил непутевого сына.
– Тебе перешлют блок с оперативной сводкой Ордена… – досадливо посетовав на всплывшие ограничения связи, помотал головой. – Этого я не могу доверить «вирту», так что придется тебе все воспринимать на слух…
Одарив Немезиса задумчивым взглядом, заговорил взвешивая каждое слово:
– То, что я тебе скажу, сильно отличается от откровений в Скрижалях… Постарайся это просто понять, без попытки оценить. В основе проекта «Немезис» лежала технология изменения человека при помощи вмешательства информационного кода в биохимические процессы человеческого мозга. При помощи информационных массивов корректировалась информация на уровне клеток ДНК. Это почти мгновенная генная инженерия. Путем вмешательства