Н о в и к о в. Был его дедушка католикос или не был?
Г р е ч к а (смотрит в окно). Ух, разгулялась, моя дорогая...
Е р е м е е в. Метет?
Г р е ч к а. Так метет, что не дай бог.
Молчание.
Н о в и к о в (тихо запевает):
Вдоль по улице метелица метет... Эх, любил эту песню покойный комиссар!..
Я р о ш. А ну, цыть.
Прислушиваются. Слышно далекое пение самолетов.
П а р х о м о в. Наши...
Я р о ш. Цыть.
Дальний взрыв. И приближающийся рокот самолетов. Несется метель за окнами.
Г р е ч к а (у окна). Где-то шагают детишки наши...
Моторы громче.
Н о в и к о в. Вот так.
Проходит через зал и поворачивает выключатель. Вспыхивают ряды сверкающих бра. Зал феерически освещается.
Б о л ю т и н. Вы что?! Вы что?!! (Бросается к выключателю.)
Я р о ш (отшвыривает его). Не подходи!!!
Г р е ч к а. Кому не нравится - катись в Германию: там затемнение по всей форме!
Вбегает С е п р е.
С е п р е. Это, это, что это?! Потушить!
Близкий взрыв.
Туши свет! Сейчас туши свет!
Его окружает тесное безмолвное кольцо. Музыка моторов совсем близко.
Н о в и к о в (он стоит у выключателя, прислонясь к стене; он запевает полным голосом):
Вдоль по улице метелица метет.
За метелицею девица идет...
С е п р е (затопав ногами). Молчать! Молчать, русский!..
У него отнимают винтовку.
Г р е ч к а (вторит, проверяя затвор винтовки):
Ты постой, постой, хорошая моя,
Дозволь наглядеться, радость, на тебя.
С е п р е. Выпустите меня отсюда... О-о-о, потушите свет! Пустите меня!
Г р е ч к а (ударяет его прикладом). Полежишь тут Ничего.
Я р о ш (подняв руки). Сюда... Сюда... Ближе... Ближе... Давай! Давай! Давай на арсенал!
Н о в и к о в (закинув голову, медленно и мечтательно):
На твою ли на приятну красоту,
На твое ли что на белое лицо...
Страшный взрыв. Свет гаснет. Черная глухая темнота.
Х о р (из мрака):
Ты постой, постой, красавица моя,
Дозволь наглядеться, радость, на тебя...
Бешеная метель, кружась, охватывает все. Сугробы, как братские могилы, мгновенно нарастая, погребают песню под собой. И сквозь снежные смерчи проходят над сугробами две белые фигурки - В а л я и К о е л и.
1942 - 1956
Б Е С С О Н Н И Ц А
______________________________
Пьеса в трех действиях
ДЕЙСТВУЮШИЕ ЛИЦА
Е л ь н и к о в А л е к с а н д р А н д р е е в и ч.
О л ь г а И в а н о в н а, его мать.
С е д о в И в а н И в а н о в и ч.
М а н е ч к а }
З и н а } его дочери.
Н а д е ж д а, жена Ельникова.
Р о д и о н, ее брат.
Г о р я ч е в а З и н а и д а А л е к с а н д р о в н а (Заинька).
К р а м и н В л а д и м и р И п п о л и т о в и ч.
В а л ь к а, мальчик.
В а с я.
М и х а и л М и х а й л о в и ч Б а с к а к о в.
Х у д а я с т а р у х а }
Т о л с т а я с т а р у х а }
Г о с т и } у Баскакова.
Г о р н и ч н а я.
Н е д е л ь с к и й.
В р а ч.
П о с ы л ь н а я.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Год 1943-й
СЦЕНА ПЕРВАЯ
В квартире О л ь г и И в а н о в н ы Е л ь н и к о в о й. Комната с старинным комодом и высоким сундуком. Передняя. Кухня. В переднюю выходят двери еще двух комнат. Вечер, в углу комнаты горит лампа под абажуром. Остальная часть квартиры освещена светом, падающим через кухонное окно из окон дома, расположенного напротив. Под лампой О л ь г а И в а н о в н а гадает М а н е ч к е на картах. С е д о в починяет радиорепродуктор.
О л ь г а И в а н о в н а. Легла карта ничего себе. Очень шикарно легла карта. Видите, какая красная и веселая. Можете смело перестать волноваться.
М а н е ч к а (углубленно). Четыре туза - исполнение желаний?
О л ь г а И в а н о в н а. Четыре? Да что вы! А я и не заметила смотрите, пожалуйста... Конечно, исполнение желаний, полное исполнение желаний... Ну, что же вам сказать, чтобы не соврать? В прошлом у вас разлука, удар, слезы... Это в прошлом, в прошлом! Видите сами, что позади... Предстоит вам известие из казенного дома - вот казенный дом! от военного короля.
М а н е ч к а. Плохое известие?
О л ь г а И в а н о в н а. Наоборот, червонное известие, радостное известие, чудное известие... А на сердце - марьяжный король.
М а н е ч к а. Знаете, Ольга Ивановна, мне иной раз кажется - уж лучше плохое известие, чем никакого.
О л ь г а И в а н о в н а. Ну, что вы, Манечка...
М а н е ч к а. Нет, правда. А то вот так ждешь, ждешь седьмой месяц, и чего ни придумаешь, особенно по ночам...
С е д о в. А вот ничего не придумывай, и все.
О л ь г а И в а н о в н а. Придумывать нехорошо. Придумываньем этим самым можно и беду накликать.
М а н е ч к а. Ну, Ольга Ивановна, я не такая суеверная.
О л ь г а И в а н о в н а. Эх, голубчик, станешь суеверной... Вы думаете, я до войны занималась этой ерундой? А как началось, да как уехал мой Саша на фронт, да как пошел у нас немец города брать, тут я эту науку и изучила. Приду из госпиталя с дежурства, чем отдохнуть, выспаться - сижу и картами шлепаю: для дома, для сердца...
Входит З и н а, слушает.
Всего бояться стала: зеркало разбил квартирант - жил у меня тут инженер с семьей из Киева - так даже поясница разболелась, верите слову? Думаю, обязательно будет несчастье!
З и н а. Было?
О л ь г а И в а н о в н а. Нет, слава богу, обошлось: даже было, наоборот, счастье, - тринадцатого декабря это случилось, помните, девочки, какой день?
С е д о в. Немцев отогнали от Москвы...
О л ь г а И в а н о в н а. Даже так, что с того разбитого зеркала пошли дела на поправку. Теперь, слава богу, конец завиднелся. Я даже заметила себе, что разбитое зеркало - к счастью... Манечка, не отчаивайтесь вы, голубчик, вот вам мое слово: дождетесь вы мужа, а я дождусь сына, муж войдет, вы ему деточку свою покажете, и счастье будет, и радость будет, и уж как мы эту радость будем теперь ценить, Манечка, верно?
М а н е ч к а. Какая я была... Ветреная, или глупая, или просто дрянь? Бывало, смотрю на него и думаю: есть лучше... могла выбрать повиднее, поласковее... не такого хмурого... Он хмурый был. Вдруг что-нибудь смешно ему покажется, он захохочет и сразу опять замолчит, насупится, грызет свою папироску... Войди он сейчас в эту дверь, да скажи: Маня! - и ничего больше не надо...
Молчание.
З и н а. Ольга Ивановна, расскажите про вашего сына!
О л ь г а И в а н о в н а. Чего ж особенного рассказывать...
З и н а. Ну, как чего особенного!
О л ь г а И в а н о в н а. Сын как сын...
С е д о в. Ольга Ивановна, у вас не найдется вот такой медной штучки, вот такой, не толще?
О л ь г а И в а н о в н а. Поищу... (Роется в ящике.)
З и н а. Расскажите, какой он знаменитый у вас.
О л ь г а И в а н о в н а. Знаменитый не для всех, а для тех, кто музыку уважает. Вон, Вася - тот и не знает, что есть на свете скрипач Александр Ельников.
З и н а. Ну, Вася! А вот папа знает. Правда, папа, ты знаешь?
С е д о в. Видал на афишах...
О л ь г а И в а н о в н а. Потому что культурный человек, жил в столице. Двести миллионов людей под одну марку не подгонишь. Но, конечно, Сашу знают многие. Особенно в Москве. Вот такая штучка подойдет, Иван Иваныч?.. Он в Москве и консерваторию кончал, и женился, и другой раз женился, а ко мне приезжал два раза всего, последний раз перед фронтом. Приехал усталый такой - дорога трудная была, много эвакуированных к нам ехало... Прости, говорит, мать, закружился в жизни, забывал тебя, а тебя одну, говорит, мне бы и помнить... На, говорит, тебе душу мою, оставляю на хранение. И оставил скрипку.
М а н е ч к а. Жалко, Зина, жили мы в Москве столько лет, и ни разу не послушали...
З и н а. Манечка, а я слышала. Я скажу, когда это было: в финскую кампанию. Ночь была, стужа - у-у-у! - я бежала домой откуда-то - от тети... И на Смоленской площади - пусто было, буран - и вдруг слышу, скрипка! Над бураном, понимаешь, над ночью, выше домов, выше всего скрипка! По радио. Я остановилась, слушала... Потом мне сказали, что это Ельников играл.
О л ь г а И в а н о в н а. Да, и по радио играл, как угодно. У меня целая папка громадная с газетными вырезками и портретами. Откровенно говоря, ни один портрет не похож, а все-таки приятно. А вот здесь (показывает карточку), здесь он как живой...
З и н а. А кто с ним?
О л ь г а И в а н о в н а. Жена.
З и н а. Не очень красивая.
О л ь г а И в а н о в н а. Хороший человек была. Тоже с ним играла: он на скрипке, она на рояле. Не сошлись характерами, разошелся, женился на другой.
З и н а. А другая - красивая?
О л ь г а И в а н о в н а. Красивая, бог с ней. Очень красивая. Тоже знаменитая: певица.
З и н а. Почему вы так говорите?
О л ь г а И в а н о в н а. Как говорю?
З и н а. Как будто вы ее не очень любите.
О л ь г а И в а н о в н а. Как можно не любить. Я ее и не видала, за что мне ее не любить? А почему-то все-таки душу - перед тем как на смертное дело идти - ей не доверил? Как об этом думаешь? (Помолчав.) Ему бы можно и не идти вовсе. Его не пускали. Орден у него за талант... Пошел и воевал на передовых позициях, в госпитале побывал - ну, уж теперь все слава богу. Да и рана, пишет, пустяковая, миловал бог...
Звонок. Зина отворяет входную дверь В а л ь к е.
В а л ь к а (с порога). Мама велела передать, что в шестом магазине дают мозги!
З и н а. Хорошо...
О л ь г а И в а н о в н а. Мальчик! Постой! Какие мозги?
В а л ь к а. Ну, какие? Обыкновенные.
О л ь г а И в а н о в н а. Телячьи, бараньи?
В а л ь к а. А я не в курсе... (Уходит.)
О л ь г а И в а н о в н а. Какой бестолковый мальчик. Это чей?
З и н а. А это Валька, кассиршин сын, в музыкальной учится. Тоже скрипач.
О л ь г а И в а н о в н а. Тоже скрипач?.. Главное дело: сообщает, когда уже магазин закрывается. Который там час?
З и н а. Поздно, Ольга Ивановна, уже без десяти девять.
О л ь г а И в а н о в н а. Придется завтра с утра. Саша обожал мозги в сухарях.
Входит в переднюю В а с я, отворив входную дверь ключом.
А кто там?
В а с я (из передней). Я. (Зажигает свет в передней и в кухне, моет руки.)
О л ь г а И в а н о в н а. Чай будешь пить, Вася?
В а с я. Не хочу.
О л ь г а И в а н о в н а. Врешь, будешь. (Идет в кухню, хозяйничает.) А Иван Иваныч мне радио починяет!
В а с я. Вот и прекрасно.
О л ь г а И в а н о в н а. Конечно, прекрасно. Любезный у тебя разговор, В а с я.
В а с я. Марья Ивановна дома?
О л ь г а И в а н о в н а. Дома.
В а с я. Почему на работе не была?
О л ь г а И в а н о в н а. А она с сегодняшнего дня в отпуску.
В а с я. Почему в отпуску?
О л ь г а И в а н о в н а. Вася ты, Вася. Почему в отпуску. Потому что в декретном.
В а с я. В декретном?
О л ь г а И в а н о в н а. С ней теперь надо осторожно. Ты вот, Вася, иногда хлопнешь маленько и выражаешься вслух, а это ей может повредить.
В а с я. Я не про нее выражаюсь.
О л ь г а И в а н о в н а. Мало чего не про нее. Все грубое, нехорошее может сейчас повредить. У нее и так на сердце тяжко, от мужа седьмой месяц ни строчки... (Манечка выходит в кухню.) Я говорю, Манечка, давайте накипятим полведра воды, да напьемся вместе, как одна семья.
М а н е ч к а. Не хочется. Я лучше лягу. Знобит меня как-то...
В а с я. Я, между прочим, что хочу сказать: мне такая большая комната абсолютно ни к чему. Вы, Марья Ивановна, ее забирайте к чертям.
М а н е ч к а. Спасибо, а вы где будете?
В а с я. А мне что надо? Переспать? Я в ванной могу. Ольга Ивановна, пустите ночевать в ванную?
О л ь г а И в а н о в н а. Вот, голубчик, скажу откровенно: чего не могу, того не могу. Ванна, говоря откровенно, не для того, чтобы в ней спать.
В а с я. Я не собираюсь в ней спать. Я бы сверху доски, а на доски тюфяк.
О л ь г а И в а н о в н а. А на тюфяк одеялишко. А на одеялишко шинель. А на подоконник окурки. И готово дело: не ванная, а холостяцкая ночлежка.
В а с я. Пожалуйста. Соблюдайте свою чистоту. Мне что, мне наплевать. Я хотел для Ивана Иваныча... Я чаю не хочу. (Уходит в свою комнату.)
М а н е ч к а. Обидели Васю.
О л ь г а И в а н о в н а. Чем же я-то его обидела?
М а н е ч к а. В ванную не пустили.
О л ь г а И в а н о в н а. Извините, не пущу. (Зина входит в кухню.) Ему вам в жертву себя принести хочется, а дело-то простое, как редька: пускай он Ивана Иваныча пустит к себе в комнату, а вы с Зиной и с ребеночком там останетесь. И ванной не лишимся, и будет прекрасно.
М а н е ч к а (устало). Да, будет прекрасно. (Уходит к себе в комнату.)
О л ь г а И в а н о в н а. А то вишь - в ванну ему понадобилось. Прыткий какой.
З и н а. Ольга Ивановна, а цветы ему подносили?
О л ь г а И в а н о в н а. Куда там! Надя писала - бывало, забрасывали цветами.
З и н а. Какая Надя?
О л ь г а И в а н о в н а. Первая жена. (Тушит свет в передней.) Вася, опять забыл потушить!
Г о л о с В а с и з а д в е р ь ю. К черту!
О л ь г а И в а н о в н а. Вася, Вася, деликатнее! (Идет в свою комнату.) Иди сюда, Зинуша, я тебе что-то покажу. (Приподнимает крышку сундука.) Вот она. Я ее на клубки шерсти положила, чтоб помягче ей... Чтоб нигде не давило, понимаешь? Это особенная скрипка, не простая, из государственной сокровищницы выдана. Она тоже у нас на карточку снятая. Лежит, как на облачке, моя Дорогая... Сашина душа! (Звонок.) А кто там? Спроси, Зинуша.
З и н а (у двери). Кто там?
Г о л о с Е л ь н и к о в а. Свои.
З и н а. Кто свои?
Г о л о с Е л ь н и к о в а. Отворите, пожалуйста.
Зина отворяет дверь. Входит Е л ь н и к о в. Он в штатском с заплечным мешком. Оглядывает переднюю. Заглядывает в кухню.
З и н а. Вам кого нужно?
Е л ь н и к о в. Вы здесь живете?
З и н а. Да...
Е л ь н и к о в. А Ольга Ивановна живет?
З и н а. Живет...
Е л ь н и к о в. Где она?
З и н а. У себя в комнате.
Е л ь н и к о в. Тут?
О л ь г а И в а н о в н а (на пороге). А кто тут?
З и н а. Вас спрашивают...
О л ь г а И в а н о в н а (поворачивает выключатель). Саша! (Обнимает Ельникова.) Сашенька!
Е л ь н и к о в. Только не плакать, мама, только не плакать...
О л ь г а И в а н о в н а. Родной мой, господи, не верится! Зинуша, милая... (Обнимает Зину.) Господи, да снимай же мешок... Иди сюда, здесь снимай. (Вводит Ельникова в комнату, помогает ему снять мешок.) Иван Иваныч, это Саша, Саша! Живой...
С е д о в. Разрешите... (Помогает Ельникову снять мешок; уходит, собрав инструменты.)
О л ь г а И в а н о в н а. Зинуша, скидывай чайник с плитки, к чертям, ставь суп разогревать! Саша, господи боже... Сядь, сядь, что ж ты стоишь! Сюда, в кресло, - так! Умываться будешь? Ванну прими... Зинуша, Зинуша!
Е л ь н и к о в (смотрит вслед Седову.) Что это за человек?
О л ь г а И в а н о в н а. Квартирант, радио мне починяет. Мы всё приказы теперь слушаем, тем живем... Зинуша!
З и н а (из передней). Что, Ольга Ивановна?
О л ь г а И в а н о в н а. Ванную нужно истопить. Вот видишь, Зинуша, пустили бы Васю в ванну с тюфяком - где бы он сейчас мылся?
З и н а. Затопить в ванной?
О л ь г а И в а н о в н а. Да, да, да. (Зина уходит.) Сейчас все будет, Саша, - ванна, яичница, суп, белье... Саша, а завтра зажарю тебе мозги в сухарях, в нашем магазине дают, с утра пойду, как нарочно, такая удача!.. Ноги, поди, устали? Со станции пешком, автобус не ходит... Всю войну не ходит... Разуть тебя?
Е л ь н и к о в. Не нужно. Сядь, мама, вот тут, я посмотрю на тебя.
О л ь г а И в а н о в н а. Ну на, смотри, смотри.
Е л ь н и к о в. Здорова?
О л ь г а И в а н о в н а. Как тебе сказать, Саша, здорова-то здорова, да не так, чтобы очень. Тучна становлюсь, и, знаешь, бывают боли в пояснице. Как начнет стрелять вот тут, и тут, и тут... Только и спасаюсь гомеопатической растиркой.