Дидерих таинственно понизил голос:
- Я пока еще держусь в тени, господин президент. Так лучше для блага националистической идеи.
- Смотрите-ка! - сказал Вулков и сам пристально посмотрел на Дидериха. - Вы, я вижу, сами не прочь выставить свою кандидатуру?
- Готов принести такую жертву. В органах городского самоуправления слишком мало надежных людей - с националистической точки зрения.
- А что бы вы сделали, если бы вас избрали?
- Позаботился бы о скорейшей ликвидации биржи труда.
- Ну конечно, - сказал Вулков, - вполне естественно для националистически мыслящего немца.
- Я офицер, - говорил между тем на сцене лейтенант, - и не потерплю, дорогая Магда, чтобы с этой девушкой, пусть она всего лишь бедная служанка, плохо обращались.
Лейтенант из первого акта, неимущий кузен, которому прочили в жены тайную графиню, - жених Магды! Зрители дрожали от волнения. Фрау фон Вулков сама это заметила.
- Драматические ситуации - моя сильная сторона, - сказала она потрясенному Дидериху.
У доктора Шеффельвейса не было времени предаваться художественным эмоциям, его томило предчувствие больших неприятностей.
- Никто, - уверял он, - не приветствовал бы так радостно новые веяния...
- Знаем мы эти песни, голубчик. Радостно приветствовать, когда это ничего не стоит, на это вы мастак.
- Необходимо провести решительную черту между преданными монархистами и бунтарями! - подхватил Дидерих.
Бургомистр умоляюще воздел руки.
- Господа! Не поймите меня превратно. Я на все готов. Но что пользы от черты, если у нас почти все, кто не голосует за свободомыслящих, голосуют за социал-демократов?
Вулков яростно хрюкнул и взял с буфетной стойки сардельку. Но Дидерих сохранял несокрушимую веру в успех.
- Если выборы без вмешательства не обещают положительных результатов, значит, надо вмешаться, только и всего.
- Но как это сделать? - сказал Вулков.
Вулковская племянница тем временем опять взывала к публике:
- Он не может не узнать во мне графини, ведь он - отпрыск того же аристократического рода, что и я!
- О графиня, - воскликнул Дидерих, - я сгораю от любопытства: узнает он в ней графиню?
- Конечно, узнает, - ответила президентша. - Уже по хорошим манерам они узнают друг друга.
И в самом деле, лейтенант и племянница переглянулись; Магда и Эмми вместе с фрау Геслинг ели сыр с ножа. Дидерих стоял, раскрыв рот. Публику невоспитанность семьи фабриканта рассмешила. Племянницы Бука, фрау Кон, Густа Даймхен - все ликовали, И Вулков тоже прислушался. Он слизнул жир с пальцев и сказал:
- Ну, Фрида, твое дело в шляпе, они смеются.
Сочинительница и впрямь удивительно расцвела. Ее глаза за стеклами пенсне лихорадочно блестели, из груди вырывались вздохи, ей не сиделось на месте, осмелев, она даже высунулась из буфетной в зал, тотчас же многие повернули головы и устремили на нее любопытные взгляды, а теща бургомистра помахала ей ручкой. Взбудораженная сочинительница громко шепнула через плечо:
- Господи, битва выиграна.
- Если б и у нас это так же быстро делалось, - молвил ее супруг. Итак, милейший доктор, как же вы думаете прибрать к рукам нетцигчан?
- Господин президент! - Дидерих прижал руку к сердцу. - В Нетциге воцарится истинно монархический дух, ручаюсь головой и всем своим достоянием.
- Прекрасно, - сказал Вулков.
- Ибо, - продолжал Дидерих, - у нас есть агитатор, которого я назвал бы первоклассным. Да, первоклассным, - повторил он, объемля этим словом все. И это его величество, это сам кайзер!
Доктор Шеффельвейс торопливо подтянулся.
- Исключительнейшая личность... Весь порыв и действие... Оригинальный мыслитель...
- Конечно, - сказал Вулков. Он уперся кулаками в колени и разглядывал пол, точно призадумавшийся людоед. Дидерих и бургомистр заметили вдруг, что он искоса примеривается к ним взглядом. - Господа, - он замялся, - ну, так и быть, скажу вам. Я полагаю, что рейхстаг будет распущен.
Дидерих и доктор Шеффельвейс подались вперед, они прошептали:
- Господину президенту это доподлинно известно?..
- Недавно мы с военным министром были на охоте у моего кузена господина фон Квицина.
Дидерих расшаркался. Он что-то лопотал, он сам не знал что. Он это предрек! Еще в тот вечер, когда его принимали в ферейн ветеранов, он ссылался на слова, якобы сказанные его величеством, - а может быть, и не "якобы"?.. Ведь Дидерих в своей речи прямо заявил от имени кайзера: "Я разгоню всю эту лавочку". И вот так оно и будет - совершенно так, как если бы он, Дидерих, действовал сам. Его охватил мистический трепет... Тем временем Вулков продолжал:
- Эйген Рихтер и компания отжили свой век. Если они не проглотят законопроект о военном бюджете, им крышка. - И Вулков провел кулаком по губам, точно пир людоедов начинался.
Дидерих овладел собой.
- Это... это величественно! Нет никаких сомнений, все это личная инициатива кайзера.
Доктор Шеффельвейс побледнел.
- Значит, предстоят новые выборы в рейхстаг? А я так радовался, что у нас там столь надежный депутат... - Он еще больше перепугался. - То есть Кюлеман, конечно, тоже друг Рихтера...
- Злопыхатель! - фыркнул Дидерих. - Бродяга, не помнящий родства! - Он вращал глазами. - На сей раз Нетциг с ними покончит! Мне бы только в гласные пройти, господин бургомистр!
- И что тогда? - спросил Вулков.
Дидерих сам не знал. К счастью, в зале произошел какой-то переполох: там задвигали стулья и кто-то попросил открыть главные двери. Это был Кюлеман. Больной старик, с трудом неся свое грузное тело, торопливо прошел по зеркальной галерее. В буфетной нашли, что со времен процесса он сильно сдал.
- Будь его воля, он оправдал бы Лауэра, но большинством голосов было решено иначе, - сказал Дидерих.
- Камни в почках, говорят, ведут к смертельному исходу, - заметил доктор Шеффельвейс.
- А в рейхстаге мы для него те же почечные камни, - сострил Вулков.
Бургомистр подхихикнул. Дидерих сделал круглые глаза. Он наклонился к уху Вулкова и прошептал:
- Его завещание...
- А что там такое?
- Он оставляет свое состояние городу, - важно объяснил доктор Шеффельвейс. - Возможно, мы построим на эти деньги приют для грудных младенцев.
- Приют для грудных младенцев? - презрительно фыркнул Дидерих. По-вашему, это предел патриотизма?
- Вот оно что! - Вулков кивнул Дидериху в знак одобрения. - Сколько у него монет?
- По меньшей мере полмиллиона, - сказал бургомистр и поспешил заверить: - Я был бы счастлив, если б удалось добиться...
- Это очень просто, - уверенно сказал Дидерих.
Вдруг в зале засмеялись, и засмеялись совсем не так, как прежде, а искренне, от души и, без всякого сомнения, - злорадно. Президентша, словно спасаясь бегством, кинулась за стойку, казалось, она готова забраться под нее.
- Боже праведный! - заныла фрау фон Вулков - Все погибло!
- Да ну? - протянул ее супруг и, грозно насупившись, стал в дверях. Но и это не смогло сдержать веселье в зале.
Магда говорила тайной графине: "Поворачивайся живей, деревенская чушка! Подай господину лейтенанту кофе!" - "Чаю!" - поправлял чей-то голос. "Кофе!" - повторяла Магда; голос настаивал на своем. Магда - на своем. Публика поняла, что это пререкаются Магда и суфлер. К счастью, лейтенант нашел выход из положения, он звякнул шпорами и сказал: "Прошу того и другого", - после чего публика засмеялась уже добродушно. Но президентша кипела от негодования.
- Вот вам публика! Она была и остается зверем! - скрежеща зубами, проговорила фрау фон Вулков.
- На всякую старуху бывает проруха, - сказал супруг и подмигнул Дидериху.
- Но если люди понимают друг друга, - так же многозначительно ответил Дидерих, - прорухи никогда не будет.
И тут он счел за благо всецело посвятить себя фрау фон Вулков и ее творению. Пусть бургомистр тем временем предает своих друзей и обещает Вулкову исполнить все его пожелания относительно выборов.
- Моя сестра - дура, - сказал Дидерих. - Дома я ее проберу.
Фрау фон Вулков пренебрежительно усмехнулась.
- Бедняжка, она делает, что может. Но публика! Какая нестерпимая беззастенчивость, какая неблагодарность! Ведь только что автора так вознесли, так восхищались его идеалами!
- Поверьте, графиня, - проникновенно сказал Дидерих, - не вам одной приходится делать столь горький вывод. Такова уж общественная жизнь. - Он думал об энтузиазме, который всех обуревал после его столкновения с оскорбителем величества, и об испытаниях, посыпавшихся затем на его голову. - В конечном счете правда все-таки торжествует! - заключил он.
- Вы тоже такого мнения? - сказала она с улыбкой, точно пробившейся сквозь тучу. - Да. Доброе. Истинное. Прекрасное. - Она протянула ему тонкую руку. - Верю, друг мой, что мы с вами найдем общий язык.
Дидерих, понимая, что несет в себе это мгновенье, смело приложился к пальчикам фрау фон Вулков и щелкнул каблуками. Прижав руку к сердцу, он сказал проникновенным голосом:
- Поверьте мне, графиня...
Вулковская племянница и юный Шпрециус остались наедине, он наконец узнал в ней униженную графиню, она в нем - неимущего кузена; им было уже известно, что они предназначены друг для друга, и вот они вдвоем мечтают о будущем блеске, о зале, сверкающем позолотой, где они вместе с другими избранниками смиренно и гордо будут упиваться лучами монаршей милости...
Президентша вздохнула.
- Вам я могу признаться, - произнесла она. - Я здесь очень тоскую по двору. Если по рождению принадлежишь, подобно мне, к дворцовой знати... А теперь...
Дидерих увидел за стеклами ее пенсне две слезинки. Эта нечаянно открывшаяся ему трагедия из жизни аристократов так его потрясла, что он стал во фронт.
- Ваше сиятельство, - сказал он сдержанно и отрывисто. - Значит, тайная графиня?.. - Он испугался и умолк.
Как раз в эту минуту бургомистр своим бесцветным голосом говорил на ухо фон Вулкову, что Кюлеман не будет больше выставлять свою кандидатуру, а на его место свободомыслящие собираются выдвинуть доктора Гейтейфеля. Он соглашался с Вулковом, что надо уже сейчас, пока еще никто не ждет роспуска рейхстага, предпринять необходимые контрмеры...
Дидерих осмелился наконец прервать молчание, он сказал тихо и бережно:
- Но надеюсь, графиня, что все кончится хорошо? Их ведь никто больше не разлучит?
Фрау фон Вулков овладела собой и с большим тактом перешла от интимного тона душевных излияний к тону непринужденной болтовни:
- Боже мой, господин доктор, что вы хотите, этот злосчастный денежный вопрос! Разве могут наши молодые люди быть счастливы?
- Почему бы им не обратиться в суд? - воскликнул Дидерих, оскорбленный в своем чувстве законности.
Но фрау фон Вулков поморщилась:
- Fi donc!* Это привело бы к тому, что молодой граф, то есть Ядассон, объявил бы своего отца психически неполноценным. В третьем акте, который вы сейчас увидите, Ядассон угрожает этим лейтенанту в сцене, по-моему, удавшейся мне. Неужели лейтенанту взять такой грех на душу? А дробление родового имущества? В вашей среде это, быть может, не встретило бы особых возражений. Но у нас, видите ли, многое, невозможно.
______________
* Что вы! (фр.).
Дидерих поклонился.
- Высшие сферы руководствуются понятиями, недоступными нашему пониманию. Да, пожалуй, и пониманию судей.
Президентша кротко улыбнулась:
- И вот лейтенант очень деликатно отказывается от тайной графини и женится на дочери фабриканта.
- На Магде?
- Разумеется. А тайная графиня выходит за учителя музыки. Так угодно высшим силам, дорогой доктор, перед которыми там, - в голосе ее послышались глухие нотки, - остается лишь склониться.
У Дидериха было еще одно сомнение, но он затаил его. Почему бы лейтенанту не жениться на молодой графине без приданого? Дидериха, с его мягким, чувствительным сердцем, такая идиллия вполне удовлетворила бы. Но увы! В нынешние суровые времена иные взгляды на вещи.
Занавес опустился, и публика, поборов волнение, вызванное спектаклем, наградила щедрыми аплодисментами молодого лейтенанта и служанку, - они, конечно, долго еще будут страдать от своей тяжелой участи, ведь они лишены доступа ко двору.
- Это действительно ужасно! - вздыхали фрау Гарниш и фрау Кон.
Возле буфетной стойки Вулков сказал в заключение беседы с бургомистром:
- Мы еще вправим мозги этой банде! - Затем тяжело опустил свою лапищу на плечо Дидериху. - Ну что, милейший доктор, моя жена уже пригласила вас на чашку чая?