— Но, мой Пэки, я же договаривался приезжать в Шато!
В глубоком смятении виконт глядел на Пэки. По выражению его лица он видел, что друг совершенно упустил из виду это обстоятельство.
— Н-да. И то верно, — задумчиво процедил Пэки. — Конечно…
— Предположим, я не приехал. И что тогда? Геджи тут же телеграфировают маман…
— Ну, сам-то Гедж, боюсь, еще долго не сможет телеграфировать. Если вообще сможет… Очень опасаюсь, что свою последнюю телеграмму он уже отбил. — И Пэки погрузился в задумчивость.
— А знаешь, Вик, — вдруг очнулся он, — есть ведь один выход! Сам ты в Шато ехать, безусловно, не можешь, это очевидно. Мило получится, приезжаешь ты туда, тебя провожают в спальню, а ты вдруг остановишься на лестнице и спросишь дворецкого: «Что за непонятные звуки я слышу? Кто-то играет кастаньетами?». А он ответит: «Нет, сэр. Это предсмертные хрипы мистера Геджа, сэр». Так не годится! Ты и сам понимаешь. Знаешь, как все можно бы уладить? Вместо тебя поеду я. Ни для кого другого я бы на это не пошел! Ни за что! Но ты мне друг. Я выручу тебя из передряги. В Шато поеду я!
— Но, мой Пэки!..
— Миссис Гедж тебя никогда не видела. А мистер Гедж, хотя и видел, гостей принимать не в состоянии. Прекрасно все получится!
Минуту поколебавшись, виконт проникся этими доводами и разразился потоком невнятных благодарностей, хотя голова у него разболелась от усилий. Пэки от благодарностей отмахнулся.
— Чтобы помочь такому другу, как ты, Вик, чего б я только не сделал, — с чувством заверил он. — Ну а теперь ложись в постель, выспись как следует. Утром скажешь всем, что у тебя легкая простуда. И пусть еду тебе приносят в номер до дальнейших распоряжений.
— Да, мой Пэки.
— И смотри, ни под каким видом носа из комнаты не высовывай!
— Ни за что, мой Пэки!
— Знаешь, отдай-ка ты мне лучше свой маскарадный наряд. Копы в этот самый момент, возможно, прочесывают город, разыскивая его обладателя. Отвезу костюм к себе на яхту и выброшу за борт. Надеюсь, — чуть педантично добавил Пэки, — тебе это послужит уроком. Не ходи на маскарады в костюме ящерицы. Поменьше б людей болталось по городу в таких костюмах, — заключил он, — мир стал бы куда лучше и чище!
3
На следующий день, в два часа, Гедж, лежа на диване в гостиной, был не в самой отменной форме. Во рту чувствовался какой-то темно-серый привкус, и он испытывал нерасположенность к любым мыслям или действиям. Снаружи весело щебетали птички, но ему хотелось одного — чтобы они умолкли.
Вчерашний вечер расплывался в тумане путаными обрывками. В общих чертах припоминалось, что он пережил приключения, каких у него не бывало со времен Лос-Анджелеса, но детали как-то комкались. Четко проступало одно: он с кем-то дрался.
Потом картина прояснилась, и он, со страдальческим вздрогом, сел. Ему ясно вспомнилось, что соперником в драке был молодой человек в ярком костюме ящерицы. А так как такой костюм носил только виконт де Блиссак, то, следовательно, он и был противником. Особой сообразительностью Гедж не отличался, но уж такой простой вывод сделать сумел.
И пришел в смятение! Сегодня виконт должен был приехать в Шато на неопределенный срок, и вставала проблема — как же правильно вести себя хозяину с почетным гостем, если накануне вечером он приложил столько усилий, чтобы придушить его? Решить сейчас такую сложную задачу Геджу было не под силу.
Он все еще сражался с ней, когда дверь открылась, и голос дворецкого, объявляющий о приезде виконта де Блиссака, вынудил его подскочить, будто под ним взорвался диван.
Через минуту вошел Пэки, протягивая руку.
— Добрый день, добрый день, добрый день! — зачастил он. — Какой денек! А-ах, какой же сегодня денек! Жаворонок на крыле, улитка на листе, Бог в небесах. Все расчудесно в нашем мире! А как вы, мистер Гедж?
Гедж взирал на гостя, содрогаясь от холодной враждебности. Для человека, который терпеть не может улиток и не так уж обожает жаворонков, бьющая через край веселость в такой момент, даже выказанная дорогим другом, непременно показалась бы несносной. А уж если это не друг… Почему в точности, Гедж припомнить не мог, но знал, что этого типа он сильно невзлюбил. Мало того, цитируя стихи, когда и прозу-то с трудом вытерпишь, препротивный тип ни с того, ни с сего объявляет себя виконтом де Блиссаком. Какой бы в голове Геджа ни царил хаос, но уж кто Блиссак, а кто нет, он помнил прекрасно.
— Какого такого дьявола вы сюда ввалились?
— В гости приехал!
Кинув на него короткий взгляд, Гедж потянулся к звонку.
— Я бы не стал, — остерег его Пэки.
— Что?
— Не стал бы, и все.
— Я хочу позвонить дворецкому, чтобы он вас вышвырнул отсюда.
— Вот я и говорю — не стал бы.
— Врывается, видите ли, прикидывается де Блиссаком…
— Прикидываться покойным де Блиссаком у меня есть особые причины. Ах, Гедж, Гедж! — вздохнул Пэки. — Вы сами не осознаете всей своей силы!
— О чем это вы, черт вас дери? — выкатил глаза Гедж.
— О драке с виконтом. Вы, надеюсь, не запамятовали? Гедж явно старался проглотить свое адамово яблоко. Это ему не удалось; оно по-прежнему прыгало вверх и вниз.
— Да я до него и не дотрагивался!
— Хм… А вот полиция придерживается другой точки зрения. Они раскинули сети и прочесывают окрестности, разыскивая невысокого, но плотного убийцу, которого в последний раз видели в восточном наряде с тюрбаном на голове.
Гедж затрясся.
— Да я и поколотил его самую чуточку…
— А-а, вы говорите о первой стычке! Позвольте, я назову ее предварительной разминкой?
— О первой?
— Ну да, а про вторую, значит, забыли?
— Ой, Господи! Вот-те на!
Гедж суматошно копался в закоулках своей ущербной памяти в поисках хоть крупицы воспоминаний о драке. Но не обнаружил ничего.
— Вы, что, хотите сказать, была и вторая драка?
— Ого! Еще какая!
— И субъект этот в плохой форме?
— Вообще ни в какой. Вот я и решил: единственно, что можно сделать, — приехать сюда вместо него. Конечно, если рассматривать вопрос под строго формальным углом — я не виконт де Блиссак. Но вы совершите чудовищную ошибку, если не примете меня в этом качестве. Миссис Гедж, вернувшись, не найдет в Шато ни одного виконта. Вам не кажется, что она кинется наводить справки?
Гедж мешком рухнул в кресло и принялся усердно тереть лоб. Верить или не верить, вот в чем вопрос!
Одна частичка ума нашептывала ему: нелепо предполагать, что человек, отчаянно подравшись за ужином, может наглухо забыть все на следующий день. Но тут же снова закрадывалась обескураживающая мыслишка: а что, если этот Пэки все-таки говорит правду? В таком случае, выгонять его — попросту катастрофа!
Тем самым натуральный цвет решения окрасился болезненным оттенком метаний, а энергичные и срочные меры, вроде звонка дворецкому, потеряли всякое право именоваться поступками. Мало кто из людей в альпаковом пиджаке и полосатых фланелевых брюках так напоминал Гамлета, как Гедж в эту минуту.
— Нет, я не могу — простонал он. — Неужели я мог забыть? Когда «Храмовники» встретились в Лос-Анджелесе, я все прекрасно помнил и на другой день! Отчетливо вспоминал, как врезал этому Уэнстейну. Рыжий такой, недвижимостью занимался. Посмел отколоть шуточку насчет калифорнийского климата… Все, все помнил!
— Не имел удовольствия видеть вас в Лос-Анджелесе, — отвечал Пэки, — но вряд ли тогда вы упились, как вчера. Уж и не припоминаю, когда мне доводилось встретить такого упившегося человека. Просто в лоскуты! Пожалуй, вы забыли, что и мне врезали?
Глаза у Геджа совсем выпучились.
— А я врезал?
— Еще как! Глянули нехорошо так — и бамц!
Гедж наконец уверился. Если уж он забыл, что налетел на субъекта таких габаритов, да еще и врезал ему, то мог забыть что угодно.
— Как же мы поступим? — осведомился Пэки. — Стараюсь я ради одного — спасти вас от неприятностей. Если желаете, чтоб я ушел, разумеется, я уйду сейчас же. Но тогда — как же с миссис Гедж? Она ведь напишет виконтессе, интересуясь, куда же запропастился ее сынок. Несомненно напишет. И выплывет вся история. А уж полиция обязательно нападет на ваш след. А после… Да, насчет гильотины можно шутить сколько угодно… единственное средство от перхоти и так далее… но никто не убедит меня, что вам она понравится. Так как? Оставаться мне или убираться?
Гедж метнулся с кресла и лихорадочно вцепился в пиджак гостя.
— И не думайте уходить!
— Итак, по зрелом размышлении, вы хотите, чтоб я остался?
— Конечно, черт вас дери!
— Думаю, решение разумное.
Гедж промокнул лоб и подобострастно взглянул на Пэки. Неужели было время, когда ему не нравился — да что там, когда не внушал обожания — этот достойный молодой человек?
— Не знаю, как и благодарить…
— Что вы, что вы! Не за что.
— Так благородно с вашей стороны. Да, именно. Благородно!
— Ну, что вы! Так, ерунда!
Запоздалое воспоминание о вчерашнем вечере всплыло у Геджа.
— Послушайте-ка, я вроде брякнул на Празднике, будто настоящего футбола в Йейле нет…
— А-а, ерунда! Забудьте!
— Нет, не ерунда! — серьезно возразил Гедж. — Так знайте, я восхищаюсь тамошним футболом. По-моему, классный футбол. — И, поколебавшись с минутку, точно бы чувствуя, что необходимо принести последнюю жертву, закончил: — Спросите меня, и я скажу: Йейл превосходит университет Южной Калифорнии на три очка.
— Ну, не на три же!
— Да-с, сэр! Именно — на три!
— На одно максимум.
— Ладно, скажем, на два, — уступил Гедж.
VII
В каждой запутанной повести, вроде той, что рассказывается тут, наступает момент, когда добросовестный рассказчик обязан урвать минутку и устроить своего рода инспекцию, или парад различных персонажей драмы, если он желает вести честную игру. Очень удобно для читателей и способствует четкому видению, когда дается обзор событий с птичьего полета для тех, кто — не по своей вине — не умеет летать, как птичка.
Вот он, краткий обзор того, что происходило, когда Пэки Франклин явился в Шато «Блиссак».
Миссис Гедж сидит в офисе своего лондонского адвоката. Ее не удовлетворили его действия от ее имени на предмет уклонения от английского подоходного налога, и она выкладывает ему все начистоту.
Леди Беатриса Брэкен сидит в саду отцовского поместья (Уорблс, графство Дорсетшир), уже в третий раз перечитывая письмо Пэки, сообщающего об отъезде в Сен Рок. Хорошо зная, что курорт этот — осиное гнездо азартных игр и там слоняются толпы весьма сомнительных личностей, а среди них и виконт де Блиссак, она ни в малейшей степени не одобряет его выбора. Читая, она хмурится, а хмурясь, притопывает ножкой, а притопывая, приборматывает «Хм!». И отнюдь не шутит! За ленчем, когда ее тетя Гвендолин снова высказывает мнение, что Пэки — вертихвост и висельник, Беатриса ловит себя на том, что разделяет мнение допотопной дамы.
Гордон Карлайл, выглядя джентльменом хоть куда в новехонькой шляпе, новехоньких туфлях, новехоньком костюме и с гарденией в петлице, сидит на палубе парохода «Антилопа», наблюдая, как все четче обрисовывает полуденный свет красные крыши Сен Рока. На новехоньком чемодане рядом с ним — свежая наклейка, на которой востроглазый наблюдатель прочитал бы «Герцог де Пон-Андемер».
Суп Слаттери сидит в казино. От ночных приключений голова у него утром была тяжеловата, но алкогольный тоник собственного изобретения быстро поправил дело, и теперь он в отменной форме. Осторожно понтируя за одним из столиков, и, если это кому интересно, выигрывая по маленькой. Виконт де Блиссак — не в такой отменной форме. Он лежит (а не сидит) на кровати в своем номере, уставясь в потолок и конвульсивно вздрагивая всякий раз, как за дверью раздаются шаги, и неимоверно страдает: некий невидимка упорно старается ввинтить накаленные добела шампуры в его глазные яблоки. Это, вдобавок к его терзаниям, что вот-вот распахнется дверь, протянется Рука Закона и поволочет его в тюрьму, оказывает самый угнетающий эффект на разнесчастного молодого человека.
Гедж снова вернулся на диванчик в гостиную и слегка постанывает.
Сенатор Опэл резво прогуливается по окрестностям Шато.
Блэр Эгглстон пребывает в замке, в комнатах для прислуги, где задумчиво чистит обширный зад хозяйских брюк. Счастливым его назвать нельзя; да и не один из длинной череды камердинеров сенатора Опэла счастливым не был. Такой камердинер узнавал сразу, что жизнь сурова и посланы мы в этот мир не для веселья и удовольствий.
Мисс Путнэм, личная секретарша миссис Гедж, опять же сидит в библиотеке, решая кроссворды. Этой формой умственной тренировки она весьма увлечена.
Кухарка спит.
Дворецкий пишет письмо матери.
Мэдвей, горничная миссис Гедж, занимается своими обязанностями, чтобы, переделав все, пройтись к озеру и отдохнуть там с детективным романом, читать который она начала накануне вечером.
Пэки разыскивает Джейн.
А Джейн стоит на заросшей тропинке, вьющейся по холму, на котором расположилось Шато, и задумчиво глядит на гавань.
* * *
День, как мы уже намекали, был не из самых удачных для жаворонков и улиток. Тот факт, что жаворонки на крыле, а улитки на листе, приносил мало утешения Геджу. Так же мало утешало это обстоятельство и Джейн. Пока она стояла, обозревая пейзаж, сердце у нее ныло. С тех пор как внезапная любовь бросила их в объятия друг другу, она впервые задумалась, а вправду ли ее Блэр так богоподобен, как она считала. Ей даже подумалось на миг, а нет ли в нем, если покопаться, чего-то и от хлюпика?
Едва выскочив из подсознания, мысль эта моментально унырнула обратно, но все-таки возникла, отчего Джейн охватило смутное беспокойство. Молниеносная мысль омрачила солнечный свет и унесла по меньшей мере процентов сорок удовольствия от лазурного неба и щебетания птичек.
В последние несколько дней Блэр, несомненно, выказывал себя не с лучшей стороны. Постоянное общение с сенатором породило в нем раздражительность, брюзгливость и жалость к себе. На их коротких, тайных встречах, когда Джейн предпочла бы беседовать о любви, он стремился свернуть разговор к своим личным несчастьям, да так на них и застревал. А это мучительно для чувствительной и романтичной девушки: летишь, как на крыльях, в тихих сумерках, чтобы увидеть возлюбленного, и обнаруживаешь, что он желает обсуждать привычку ее отца швыряться в него овсяной кашей.
Однако все бы это Джейн могла простить, если бы Блэр хоть раз пришел с хитроумным планом кражи. Если правда, что Критический Час порождает Героя, правда и то, что Критический Час безжалостно разоблачает слабаков. Как заговорщик Блэр обнаружил полную свою никчемность. Никакого конструктивного курса действий выдвинуть он не сумел. С таким же успехом его могло бы и не быть здесь.
Нехотя Джейн пришла к выводу: в подобных затруднительных обстоятельствах ей требуется кто-то, больше похожий на Пэки Франклина. Вот он, понимала она, человек действий, на которого можно положиться; он хотя бы попробует что-то предпринять, чем без толку слоняться и тратить время на нытье из-за того, что кто-то швырнул в него капельку каши. Да, она печально его вспоминала, и внезапно всем сердцем захотела, чтобы он оказался здесь, и сейчас же. Подняв глаза, увидела, что он и вправду здесь, спускается к ней по тропинке. Вот это быстрое обслуживание, подумала Джейн и подпрыгнула в изумлении дюйма на два с четвертушкой, чувствуя себя Аладдином, случайно потеревшим лампу.
— Вы!
То же самое выкрикнула она и в предыдущую их встречу, но тогда это короткое слово разорвалось, точно ручная граната. Теперь же оно вызвало на лице Пэки радостную улыбку. Знаток словечка «Вы!», он сразу распознал его тайный смысл — благожелательность и даже восторг. Такое «вы» всегда приятно услышать молодому человеку-
— Что?.. Почему?.. Как?..
Пэки пожал ее маленькую ручку. Строгий ревнитель нравов, пожалуй, отметил бы, что для помолвленного с другой он пожимает ее чересчур ласково.
— Все в порядке!
В нескольких простых словах Пэки обрисовал ситуацию. Он передал разговор с виконтом де Блиссаком и более недавнюю беседу с Геджем. Предвосхищая возможный вопрос — а как же теперь, когда он в Шато, он намерен проникнуть в запертый сейф, Пэки поведал о благодарности Супа, доказывая тем самым, что у него есть умелый помощник. Сейчас сообщил он, нужно дождаться миссис Гедж, потом оставить открытым ближайшее окно, а уж Суп довершит остальное.