Однако еще не поздно. Он сейчас же отправится в Нью-Йорк и возобновит поиски. К тому же судьба подкидывает ему замечательный предлог для поездки в Нью-Йорк. Когда у хладнокровного, ясномыслящего человека украли жемчужное ожерелье, он непременно должен с первым же поездом отправиться в Нью-Йорк и изложить факты в полицейском управлении.
— Все очень даже неплохо, — поведал Уоддингтон своей бессмертной душе и на деревянных ногах, но с легким сердцем, заковылял к будуару.
Когда он открыл дверь, до ушей его донеслись голоса, оборвавшиеся при его появлении. Миссис Уоддингтон раздраженно взглянула на мужа.
— Где ты пропадал, хотела бы я знать? К такому вопросу Сигсби был готов.
— Я гулял. Такая, знаешь, долгая загородная прогулка. Я был так потрясен, удивлен и огорошен этой кошмарной сценой, что дом буквально душил меня. Я отправился на долгую загородную прогулку. Только что вернулся. Нет, какая беда! Феррис утверждает, что в Брэнгмарли Холле ничего такого ни за что бы не случилось!
Молли, с покрасневшими глазами и с мятежной складкой У губ, подала голос в первый раз.
— А вот я не сомневаюсь, что этому есть объяснение!
— Пхе! — произнесла миссис Уоддингтон.
— Есть! Я знаю!
— Тогда почему же твой драгоценный Финч не соизволил его дать?
— Растерялся очень.
— Ничего удивительного.
— Я уверена, произошла какая-то ошибка.
— Да, правильно, — вступил Уоддингтон и успокаивающе похлопал дочку по руке. — Все было подстроено.
— Пожалуйста, Сигсби, говори разумно.
— Я и говорю разумно.
— Это по-твоему, но ни один человек, кроме слабоумных, не назовет твои слова разумными.
— Да? — Уоддингтон засунул большие пальцы в проймы жилета, чувствуя себя победителем. — Так вот, позволь тебе сообщить, девица эта попросту прикинулась. Чтобы одурачить тебя и чтобы все подумали, что она — не она.
Миссис Уоддингтон страдальчески вздохнула.
— Ступай отсюда, Сигсби.
— Хорошенькое дело! Говорю тебе, девица эта — воровка. По-другому в дом она проникнуть не могла, вот и пустила в ход этот затрепанный трюк. Она охотилась за свадебными подарками.
— Тогда почему же она не стащила их?
— Стащила! Стащила жемчужное ожерелье!
— Что?!
— Ты слышала. Она украла жемчужное ожерелье Молли.
— Чушь!
— Но оно исчезло.
Молли с сияющими глазами вскочила со стула.
— Я так и думала! Значит, мой милый Джордж и правда не виноват!
Очень немногим в цивилизованном обществе удалось видеть сбитую с толку тигрицу, но любой, наблюдающий сейчас за миссис Уоддингтон, получил бы вполне наглядное представление, как эти тигрицы выглядят.
— Не верю!
— Да, но ожерелье исчезло! — повторил Сигсби. — Ты ведь не думаешь на кого-то из гостей? А? Хотя лично я ожидаю от лорда Ханстэнтона чего угодно. Конечно же, стащила ожерелье эта девица. В обморок она упала на стол с подарками, так? Закричала, что ей нужен воздух, и удрала, так? И никто ее после этого не видел, так? Если бы не моя загородная прогулка, я бы уж давно все раскусил.
— Сейчас же еду в Нью-Йорк, разыщу Джорджа и расскажу ему! — возбужденно дыша, заявила Молли.
— Ничего подобного! — отрубила, поднимаясь, миссис Уоддингтон.
— А я поеду в Нью-Йорк заявить в полицию, — проговорил Сигсби.
— Ни в коем случае. Я сама поеду в Нью-Йорк и заявлю в полицию. А вы с Молли сидите здесь.
— Но послушай…
— И хватит дискуссий! — Миссис Уоддингтон нажала на звонок. — А что до тебя, — повернулась она к Молли, — неужели ты вообразила, что я разрешу тебе ходить ночью ко всяким ловеласам?
— Он не ловелас!
— Конечно, нет, — вмешался Сигсби. — Прекраснейший молодой человек. Приехал из Айдахо.
— Нет, подумай сама! — горячилась Молли. — То, что рассказал папа, совершенно обеляет Джорджа! Да эта девушка с таким же успехом могла ворваться и заявить, что это папа бросил ее!
— Эй-эй! — заволновался Уоддингтон.
— Ей требовался только предлог проникнуть в дом.
— Возможно, — признала миссис Уоддингтон, — в данном случае Джордж Финч не так уж и виноват. Но что это меняет? Он — мужчина, к которому любая мать, пекущаяся о счастье дочки, отнесется с глубочайшим подозрением. Он — художник. Он по собственной воле выбрал для жилья квартал Нью-Йорка, печально известный своим вольномыслием и богемными нравами. Он…
Дверь открылась.
— Вы звонили, мадам?
— Да, Феррис. Велите Бассету немедленно приготовить машину. Я еду в Нью-Йорк.
— Слушаюсь, мадам. — Дворецкий кашлянул. — Простите, мадам, за вольность, но не позволите ли вы мне поехать тоже? Я сел бы рядом с шофером.
— А это еще зачем?
В жизни всякого человека случаются моменты, когда объяснять подлинные мотивы своих поступков утомительно. Действительная причина была та, что дворецкий хотел зайти к редактору блестящего и очень популярного еженедельника «Городские сплетни», чтобы честно заработать, сообщив о сенсационном скандале, случившемся в высшем обществе. Сразу после того, как подробности скандала стали ему известны, Феррис стал дозваниваться до «Сплетен», но ему каждый раз отвечали, что директора нет в городе. Однако при последней его попытке осторожный помощник, убедившись наконец, что у него и вправду имеются интересные новости, но он не намерен открывать их нижестоящим сотрудникам, посоветовал наведаться к Л. Ланселоту Биффену, главному редактору, домой, на девятый этаж дома «Шеридан», рядом с Вашингтон-сквер. Мистер Биффен, как считал помощник, вернется после обеда.
Все это дворецкий мог бы, конечно, открыть хозяйке, но, как и все люди высокого интеллекта, не любил долгих объяснений.
— Я только что получил сообщение, что моя близкая родственница заболела, мадам.
— Да? Ну что ж, езжайте.
— Спасибо, мадам. Сейчас же передам Бассету.
— А кроме того, — добавила миссис Уоддингтон, когда дверь закрылась, — нам ведь ничего не известно. История этой девушки, возможно, все же правдива, а кража жемчуга — это так, плод внезапного соблазна.
— Мама!
— А что? Я полагаю, она нуждается в деньгах. Без сомнения, этот твой Финч, с присущим ему бессердечием, никак не помогал ей.
— Ты все поняла неправильно, — вмешался Сигсби.
— А что, тебе про это что-то известно?
— Нет, ничего, — осмотрительно поспешил с ответом Сигсби.
— Тогда воздержись, будь любезен, от пустой болтовни. И с тяжеловесной величественностью миссис Уоддингтон покинула комнату; а Сигсби, по-прежнему сохраняя осмотрительность, плотно притворил за ней дверь.
— Тэк, тэк-с! — заметил он. — Молли! Мне нужно поехать в Нью-Йорк! Просто позарез!
— И мне тоже. Я непременно должна увидеть Джорджа. Наверное, он вернулся к себе.
— Что же нам делать?
— Как только уедет мама, я подвезу тебя на своем двухместном авто.
— Молодчина! — с жаром одобрил Уоддингтон. — Вот это разговор!
И ласково поцеловал дочку.
ГЛАВА XIV
1
Полицейские в полицейском управлении показались миссис Уоддингтон премилыми. Правда, некоторое время они находились под впечатлением, что явилась она, чтобы признаться в краже драгоценностей, но когда все объяснилось, то с горячим рвением принялись за ее дело, хотя описание воровки, данное ею, ничего им не говорило. Но если бы сказало что-то, заверили они, она бы изумилась, с какой беспощадной быстротой закрутились бы колеса закона.
Будь эта воровка, к примеру, высокой и худой, с рыжеватыми волосами и модной стрижкой, они мигом бы раскинули сети на Китти-Чикаго. Если б у нее был курносый нос и две родинки на подбородке, тогда каждый полицейский участок предупредили бы: не упустите Сью-Цинциннати. А вот если б она чуть прихрамывала и шепелявила, то Эдну-Индианополис арестовали бы буквально в считанные часы. Однако в теперешнем случае, признали полицейские, они — в полном тупике. Удалилась миссис Уоддингтон с ощущением, что, не будь у нее достаточно денег, она и сама могла бы заняться кражей драгоценностей, все равно не поймают. Конечно, некрасиво обзывать главного детектива толстомордым невежей, но ведь она, как-никак, немножко разозлилась.
В сильной досаде вышла она на улицу, где чуть подуспокоилась на приятном вечернем воздухе, и сумела понять, что кража ожерелья — дельце в конце концов второстепенное. Ей предстоит работенка похлеще, чем поймать воровку. Главная цель, на которую нужно бросить все силы, — это низвержение Джорджа Финча.
Тут ей пришло на ум, что ей требуется союзник, сочувствующий пособник, который будет с ней рядом, выполнит все ее распоряжения и вообще окажет всяческую помощь и поддержку в довольно-таки рискованных действиях. Зайдя в телефонную будку, она опустила пятицентовик в прорезь «местные звонки».
— Лорд Ханстэнтон?
— Алло?
— Это миссис Уоддингтон.
— О? А? Очень рад.
— Чем вы сейчас заняты?
— Подумывал, как бы выскочить и перекусить.
— Встречайте меня в «Ритц Карлтон» через десять минут.
— Ладно. Благодарю. Встречу. Да. Спасибо. Хорошо. Прекрасно. Абсолютно.
И вот мы видим миссис Уоддингтон в вестибюле отеля «Ритц Карлтон». Она сидит и следит за дверью, точно кошка за мышиной норкой, нетерпеливо постукивая по ковру широченной своей туфлей. Как и любому другому, кому доводилось ждать знакомого в ресторане, ей казалось, что сидит она здесь уже часов десять, не меньше. Наконец терпение ее было вознаграждено. У входной двери замаячила элегантная фигура и поспешила к ней, сияя от счастливого предвкушения. Лорда Ханстэнтона отличал волчий аппетит, но он совсем не любил платить за угощение, а потому перспектива обеда за чужой счет весьма его прельщала. Впрямую он не облизывался, но весьма живо поглядывал на лестницу, по которой сновали услужливые официанты с едой для довольных посетителей, и на лице у него играла радужная улыбка.
— Надеюсь, не опоздал, — проговорил лорд Ханстэнтон.
— Сядьте! — велела миссис Уоддингтон. — Я хочу поговорить с вами.
Говорила она долго и пространно. Лорд Ханстэнтон жалобно мигал.
— Э, э… Простите, пожалуйста, — вклинился он в паузу, потребовавшуюся собеседнице для вдоха, — все это крайне занимательно, но я как-то не улавливаю сути. Что, если мы обсудим все неспешно, в обеденном зале? За бифштексом или еще за каким блюдом?
Миссис Уоддингтон окинула его взглядом, полным отвращения и граничащим с презрением.
— Надеюсь, вы не воображаете, что я стану тратить время на еду?
— Как? — Челюсть у его светлости отпала. — Разве мы не будем обедать?
— Разумеется нет! Я повторю то, что сказала. А вы, пожалуйста, слушайте на этот раз повнимательнее.
— Но как же!.. Обеда не будет?
— Нет.
— И супа?
— Нет!
— А рыбы? И закусок?
— Разумеется нет! У нас нет времени! Мы должны действовать. Быстро и незамедлительно!
— Может, хоть сэндвич…
— При этой кошмарной сцене вы присутствовали, — перебила миссис Уоддингтон, — так что описывать ее нужды нет. Вы помните, как вбежала эта особа, как она обличала Джорджа Финча…
— Да, помню. Очень занятно.
— К сожалению, все было неправдой.
— Э?
— Это была уловка. Особа разыграла представление, чтобы стащить жемчужное ожерелье, принадлежащее моей падчерице. Оно лежало среди других свадебных подарков.
— Нет, неужели? Подумать только!
— Сомнений, к сожалению, нет. Однако, вместо того чтобы прийти в ужас от нравственной развращенности Финча, моя падчерица относится теперь к нему, как к человеку пострадавшему, и желает, чтобы брак все-таки состоялся. Вы слушаете?
Лорд Ханстэнтон вздрогнул. Его дразнили ароматы из обеденного зала, дивные запахи мяса и соуса, и внимание его рассеялось.
— Извините! Отвлекся на минутку. Вы говорили, мисс Уоддингтон ужаснулась нравственной развращенности Финча.
— Нет, наоборот. Не ужаснулась.
— Вот как? Какие же, однако, у современных девушек широкие взгляды! — заметил лорд Ханстэнтон, отворачиваясь и стараясь не вдыхать слишком глубоко.
— Пусть в этом, отдельном случае Финч и невиновен, — продолжала миссис Уоддингтон, — однако его нравственность, если покопаться, такая же, как у всех художников. Я прямо чувствую, что этот Джордж — тот еще гусь!
— Гусь! — простонал лорд Ханстэнтон.
— И я пришла к решению. Если я хочу раскрыть истинную его сущность, необходимо наведаться к нему домой. Квартиру он снимает на Вашингтон-сквер. Порасспросим его слугу насчет его личной жизни. Отправимся мы туда немедля.
— Послушайте, я-то вам зачем?
— Как — зачем? Без вас не обойтись. Вы что, воображаете, я одна сунусь в логово
2
Весь день Фредерик Муллет находился в нервном расположении духа, еще более нервном, чем положено нормальному жениху в день бракосочетания. Он гадал: куда уезжала невеста?
Любой жених расстроится, если невеста бросит его сразу после венчания и сбежит, сказав: «Я по важному делу» — и пообещав, что увидятся они позднее. А Фредерик расстроился тем более. Тревожило его не столько то, что он планировал блаженный день веселья, включая посещение Кони Айленда, а все сорвалось. Конечно же, это было разочарованием; но по-настоящему терзался он душой, думая о том, что, с точки зрения Фанни, можно назвать важным делом. Ее скрытность испортила ему весь день.