Он нежно и яростно кусал мне шею, спускаясь на соски, и эта грубоватая ласка сделала меня совсем невменяемым. Мой первый раз, а я так безобразно грешен! Я тоже скреб ногтями по его спине, не рассчитав усилий, я что-то говорил, не понимая смысла, я весь дрожал и тут же весь горел, не зная где границы этому безумству, а он все мял меня, терзал губами, и эта бешеная вакханалия страсти не имела ни конца, ни начала, распаляя нас обоих до такой степени, что мы уже не знали осторожности, и не хотели слушать слабых возражений рассудка.
-Мой Энель, ты великолепен! - краем сознания я отметил, что он назвал меня совсем неправильно, но мне было все равно, и даже понравилось. Звук его голоса тут же отозвался во всем теле, и я крепче вжался в него, прося большего... Пусть говорит... еще, еще, еще...
"Мой Рени! Я люблю тебя, я твой!" - если б смел, я бы тоже ему сказал...
Он был на пределе, я чувствовал то же самое. Мы оба горели в одном костре, сгорая дотла добровольно, и когда он раздвинул мне ноги и резко вошел, боль оказалась желанной, и я закричал от безумного счастья, судорожно кусая подушку ссохшимися от жажды губами. Он сделал меня своим, навсегда и навечно, и большего я от судьбы не просил и не жаждал...
-Мой Рени... - последний мой всхлип утонул в нежном шелке подушки, и этого он не услышал...
Глава 14
Эйлин Милон (Эвальд люн Кассль)
Ночь с Реналем несколько дней напоминала о себе тянущей вязкой болью в теле и постепенно бледнеющими синяками на груди и шее. Стесняясь Рити, я одевался сам, радуясь, что ворот у туник глухой, и можно плотно закрыть эти столь недвусмысленные отметины. Умом понимал, что стесняться слуг глупо, все они знают мою роль в этом доме, но чувство неловкости не покидало, и я старался меньше выходить из своей комнаты, гордо именуемой дворецким "покоями", полулежал на постели, читая книгу, так как сидеть оказалось почти невозможно. В полдень обедал, потом уходил на прогулку, тщательно следя за походкой, но каждое движение причиняло мне боль, пусть и не сильную, но достаточно неприятную.
Боль я почувствовал сразу, когда проснулся тем утром рядом с герцогом, в его тесных объятьях. Открыв глаза, я увидел его, - темные волосы и красивое лицо, милое и спокойное во сне, совсем не такое, как вчера, когда он бешено кричал на меня, требуя сознаться во лжи и обмане. Я вспомнил свой страх и отчаянье, которое чувствовал под его презирающим взглядом, и то, как безумным огнем полыхнули его глаза, когда он бросился ко мне, заключив в объятия. Теперь он тоже держал меня в своих руках, не выпуская даже во сне, словно утверждая на меня полные и безоговорочные права, и я улыбнулся, мягко потеревшись головой об его плечо. Движение тут же отозвалось во мне ноющей болью в животе и ягодицах, и я напрягся, стараясь не застонать, но герцог спал чутко и моментально проснулся.
-Что, Эйлин? Что беспокоит? Ты так напряжен, где болит, что случилось? - сонно пробормотал он, приподнимаясь на локте. Как смог он мгновенно почувствовать чужую боль, не потому ли, что изучал медицину? В следующую секунду сон улетучился из его черных глаз, они изумленно раскрылись, сделавшись бешеными, он чертыхнулся и быстро откинул с меня одеяло. - Что за...? Я идиот, что на меня нашло этой ночью? О, Юйвен, и я еще спрашиваю, мерзкий насильник, чего у него болит?
Вскочив с постели, Реналь развернул возле меня такую кипучую деятельность, что мне оставалось лишь слепо повиноваться, отдавшись его сильным рукам, которые в эти минуты были только руками лекаря. Бережно прижав к груди, он потащил меня в ванную и там опустил в изумительно пахнувшую какими-то травами теплую воду, гладил и растирал мое тело ласковыми ладонями, и я закрыл глаза, отдавшись приятным ощущениям, чувствуя, как медленно уходит боль, сменяясь блаженством. Он что-то бормотал, обзывая себя всякими нехорошими словами, но я не слушал, наслаждаясь его прикосновениями и вдыхая изумительный аромат близкого тела. Он был только в штанах, видимо, чтобы не замочить одежду, и это мне нравилось, я незаметно взглядывал на него, любуясь красивыми линиями шеи и плеч, перекатом длинных мускулов груди, гибкостью сильной изящной фигуры...
"Сам половой акт... без нежности и должной подготовки... довольно болезненное неприятное действо, по сути насилие. Ты будешь вспоминать о грубом вторжении всю жизнь", - вдруг вспомнились мне слова отца, но я отверг их, впервые не соглашаясь с родителем. Запомню не грубое вторжение, а вот эти волшебные минуты, когда мой альфа так нежно заботится обо мне, ласково трогает под водой мое тело, втирая целебный раствор в мою кожу. А еще я запомню его большие глубокие глаза и это беспокойное бормотание, от которого даже в теплой воде по мне пробегают мурашки... Я смутно представляю, что такое "должная подготовка", но даже без нее - разве мне было с ним плохо? Безумная страсть и желание, потом неизбежная боль первого раза, - я сам жаждал ее и принял как должное, я вытерплю в десять, в сто раз больше, лишь бы он гладил меня, как сейчас, касаясь так чувственно и возбуждающе, что сердце стучит во мне с бешеной силой, и тело плывет и сгорает в небесном блаженстве.
Потом он вынул меня из воды и вытер тело большим полотенцем, снова нес на руках и смазывал ранки какой-то мазью. Была она мягкая и прохладная, как и его руки, прикосновения дарили мне покой и умиротворение. Он не позвал горничных и не сделал последствия нашей близости всеобщим достоянием, и я был бесконечно благодарен ему за это. Наше уединение имело какую-то совершенно особенную интимность, и я наслаждался его близостью, мечтая о будущей нежности... Должно быть, мне будет позволено узнать, что же такое эта "должная подготовка" и испытать на себе его умение творить с омегой то восхитительное чувственное действо, что я когда-то видел в нашем замке, когда подглядывал за тем, что происходило между приезжим красивым альфой и нашим горничным. Закончив лечебные процедуры, Реналь одел меня и заставил выпить какой-то отвар, после чего я уснул у него на руках, ни в чем не виня, все прощая, доверив не только свое тело, но и саму жизнь.
Проснувшись, я уже не увидел его рядом, а Рити сказал мне, что герцог уехал. Горничный знал свое место и не позволял никаких вопросов, но в глазах его так и пылало вполне понятное любопытство, которое он старательно прятал под длинными ресницами.
-Ты очень красивый, Эйлин, - расчесывая мои волосы, мечтательно проговорил он. - Я никогда не видел такого красивого омегу, как ты. И голубые глаза, это редкость. Ну почему в жизни все так устроено? Вот был бы ты из богатой семьи, тогда вы могли б пожениться с нашим хозяином по-настоящему!
-Ты что-нибудь знаешь о супруге господина, какой он? - не знаю, зачем я спросил об этом, но вырвалось как-то само по себе, опережая сознание. - Забудь, отвечать мне не надо, это меня совсем не касается...
-Он страшный, как черт, и глаза у него злые! - Свистящим шепотом проговорил омега, склонившись к самому моему уху.
-Забудь, Рити, - смутился я, - я ничего не спрашивал. Нехорошо обсуждать за спиной другого человека. Мне вовсе не нужно знать, какой он, его супруг, нет, даже лучше не знать...
Однако познакомиться с нравом супруга Реналя мне все же пришлось, и довольно скоро...
Реналь лан Эккель
Я не сторонник грубого секса и никогда не насиловал омег в постели. В достаточной степени владея собой при любой ситуации, всегда контролировал страсть и желания, не забывая доставить толику удовольствия своему партнеру. Неважно кому, даже снятому на ночь в борделе или случайному попутчику, встреченному мною во время странствий. Так почему же с Эйлином я так сорвался? Зачем набросился на невинное тело с необузданной яростью дикого зверя, и как же он вытерпел от меня такое, ни разу не вскрикнув?
Я помнил лишь собственный гнев и безумье желания, а после - какой-то провал, словно разум угас, и осталась лишь вспышка животных страстей, заставившая меня напрочь забыть об осторожности. С ужасом глядя на его тело, сплошь в синяках и царапинах от моих губ и пальцев, я испытывал стыд и раскаянье, но что толку корить себя, если то, что случилось, ничем не исправить? Что будет помнить этот чудесный красавец о своей первой ночи "любви", и обо мне, так безжалостно грубо помявшем его невинность? Я идиот, негодяй, похотливый самец, собственник... что, Бога ради, нашло на меня этой ночью?
Он не стонал и не жаловался, глядел на меня синим взглядом, и даже пытался улыбнуться, но эта вымученная улыбка походила на оскал, и по лицу его то и дело пробегала боком гримаса боли. Ну, и чего я сижу, как бревно, когда надо оказывать срочную помощь?
Я сделал все, что мог в домашних условиях, где у меня был очень небольшой запас целебных трав и готовых отваров. Выкупал его в теплой воде с добавлением снадобий, смазал тело заживляющей мазью, заставил выпить обезболивающую микстуру, которая имела еще и снотворное действие. Он вытерпел все и уснул сном младенца, а я еще долго сидел возле него на постели, раздумывая о том, что же случилось с нами прошедшей ночью?
Я вырос в достатке и роскоши, и до некоторой степени, личной свободе. Мой мудрый отец воспитал меня правильно, заставив учиться и следить за физической формой, я много путешествовал, познавая мир и закаляя тело, что же касается омег, то именно он, мой родитель, впервые привел меня в Дом развлечений, где выбрал для первого раза красивого опытного любовника, научившего меня изящному искусству телесных наслаждений. Я несколько раз потом брал на ночь именно этого омегу и даже скучал по нему, когда долго не видел. Думаю, смутные чувства к нему вряд ли можно назвать любовью, но равнодушным он не оставил мое юное сердце, это я знаю наверняка. Заметив мечтательный блеск моих глаз, отец догадался об их природе и прекратил наши недопустимые отношения, отправив бедолагу куда-то в провинцию. Я долго не знал, что на самом деле произошло с моим первым любовником, мучаясь неизвестностью, когда же случайно услышал правду, то ужаснулся, поняв, что именно я стал причиной его загубленной жизни. Я ничего не сказал отцу, но вывел из случившего свой первый жизненный урок - никогда не испытывать чувств к тому, кто не пара, дабы не навредить невиновному.
Наверно, по этой причине я тщательно избегал любви и привязанности, закрыв свое сердце от всех отношений, зная, что брак по любви мне не светит, а женят меня на каком-то омеге, который назначен мне с детства в супруги. Меня не интересовало ни имя его, ни происхождение, он был для меня манекеном, фарфоровой куклой, разодетой в шелка и увешанной бриллиантами, я даже не думал о нем до поры до времени, проводя время в учебе и развлечениях и пропуская через свою постель десятки омег, которые не оставили ни малейшего следа ни в мыслях моих и ни в памяти.
Так почему же сейчас, так нежданно негаданно, мое одинокое сердце забилось сильнее, и почему именно этот омега из простого народа, мой временный супруг, с которым у меня нет и не может быть будущего, почему именно он смог пробиться ко мне и зажечь в равнодушной душе столь сильные чувства, что я вышел из себя и практически изнасиловал его, забывая о сдержанности? Что я чувствую к нему, если при виде его тонкого тела, которое я так сильно измучил своей грубой животной страстью, сердце истекает болью и нежностью, так, что мне хочется схватить его в объятия, прижать к груди и никогда не отпускать? Не наврежу ли я ему своей страстью и пылкостью, бросив в еще большую пропасть страданий, чем выпала ему по рождению, и не постигнет ли его та же незавидная участь, что и моего первого любовника?
Нет, я сдержу себя, я не позволю ему навредить! На этот длинный год он мой временный супруг, это наше счастливое время, и никому не придет в голову отсылать его от меня в изгнание, а потом, когда неизбежно придет час прощания... Я справлюсь с собой, я смогу, я не выкажу боли бессрочной разлуки, отпущу его и дам денег, даже если он не родит мне ребенка... И я больше не причиню ему боли, я буду любить его чувственно-медленно, чтоб он задыхался и стонал подо мной, отдавая и тело, и душу, я покажу ему, что вовсе не грубый самец и умею быть нежным искусным любовником...
-Ваша Светлость, прибыл курьер из дворца, - прервал мои размышления голос дворецкого, - простите, что помешал, но он говорит, это срочно...
-Иду, - поправляя одеяло на спящем, рассеянно отозвался я. Что там еще за оказия, что даже курьера прислали в поместье? - Прости меня, Эйлин, я сожалею о том, что так обошелся с тобой. Дождись меня, ладно? Я быстро, узнаю, что там во дворце, и тут же вернусь, мой хороший. Надеюсь, к тому времени ты сможешь уже залечить свое тело, а я постараюсь обо всем остальном.
-Я послан за Вами Его Величеством, Ваша Светлость, - доложил курьер. - Немедленно поспешите в столицу, Вас ждут на Королевском совете.
Меня? На совете? Случилось что-то особенное, если дядя послал за мной. Наскоро переговорив с дворецким, я оставил супруга на попечение слуг и сел в карету, которая тут же помчала меня во дворец.
***
Все были в сборе: чиновники и министры, Главный Судья, мой тесть и даже отец, посещавший такие собрания крайне редко. Случайно подняв взгляд на Первого, я тут же насторожился, слишком довольный был вид у мошенника, не иначе как снова сделал какой-то подлый ход в своих планах, а иначе зачем бы меня вызвали сегодня сюда на Совет?
Я встал на положенное по рангу небольшое возвышение слева от трона, рядом с отцом и неподвижно замер. Его Величество еще не вышел, все ожидали, негромко переговариваясь, а ко мне подошел Главный распорядитель и кашлянул, привлекая внимание.
-Задержитесь после совета, милорд, - шепнул он мне на ухо, - Его Величество желает переговорить с Вами лично. Я провожу вас в личный кабинет Государя, будьте внимательны.
Я кивнул, сохраняя спокойствие, но в душе снежным комом нарастало тревожное недоумение. Все загадочнее и непонятнее, сначала вызов на совет, а теперь еще и это? О чем дядя намерен говорить со мной без свидетелей?
Прозвучал гонг, и в зал величаво вступил Король, сопровождаемый Наследником, и, что самое странное, чонгунским наложником, принцем Вейром. Супругов-омег не допускают в тронный зал, так почему разрешили наложнику? Загадка разрешилась тотчас же, после объявления причины внепланового совета.
-Вам всем хорошо известно, что недавно всемогущий Юйвен милостиво наградил Наследника сыном! - выступив вперед, обратился к совету Главный распорядитель. - Наши королевства заключили по сему поводу длительное перемирие, а на днях мы получили от Короля Чонгуна приглашения на ежегодный праздник, приуроченный к монаршему дню рождения. Он пожелал видеть у себя на торжестве именитого зятя и малолетнего внука, но мы посчитали этот визит преждевременным, ибо не уверены в верности нам соседнего королевства, но и отклонить приглашение было бы верхом невежливости, а посему, по совету Первого министра, мы назначили делегацию, возглавит которую наш дорогой и любимый подданный, герцог Реналь лан Эккель! Выезд намечен на будущий вторник, состав делегации определен и одобрен.
Я поклонился, выразив благодарность за оказанное доверие, весь кипя от охватившего меня бешенства. Ну, вот ведь коварный злодей вкупе с наглым сыночком, какую подлянку вы задумали на этот раз? Сплавить меня из столицы, подальше от временного супруга? Но чем это вам поможет, если через месяц, максимум полтора, делегация вернется? Я бы подумал, что милые родственнички надеются на какой-то несчастный случай или внезапное нападение, мало ли что не бывает в дороге, но я пока был нужен им живым и здоровым, так что вряд ли они мечтали о моей погибели. Тогда что им надо? Послушать бы их болтовню тет-а-тет, но представится ли в ближайшее время такая возможность?
Совет шел своим чередом, решая другие вопросы, а я все размышлял о неожиданной миссии, но так не пришел ни к какому разумному заключению. Возможно, приватная беседа с дядей что-нибудь прояснит в этом вопросе, недаром же так выразительно посматривает на меня со своего места Главный судья?
Пока ждал аудиенции, изучил список. Да, задуматься было о чем. Мой дражайший супруг, а также его младший братец тоже едут со мной в Чонгун, да тут целый заговор с целью меня окрутить! В пути это легче, ночевки зачастую случаются в весьма неудобных местах, отдельных комнат на всех не хватает, и спят все вповалку, как тут уследишь, кто кого отлюбил, кто кого обесчестил? Опять же вино и еда, - незаметно подлить сонный отвар, и делай с беднягой чего пожелаешь, а утром легко обнаружить ночные грешки перед всеми, и тогда не отвертишься, как ни старайся...