Выворачиваюсь из-под сильного тела, чтобы начать судорожно сдирать мешающиеся тряпки. Доминик позволяет и глухо смеется мне в шею, когда я не могу ничего сделать. Разум уже отключен, тело горит от яркого желания принадлежать и позволять делать с собой все. Пальцы мелко подрагивают и не могут зацепиться за края одежды, чтобы потянуть, сорвать, избавить великолепное тело от неуместных ныне оков. Скулю от бессилия и вновь слышу смех Доминика.
- Подожди, я помогу, - кусает под подбородком, зализывает и отстраняется, обдавая прохладой, когда жаркое тело отодвигается на несколько десятков сантиметров.
Какое незначительное расстояние, но как невыносимо давит оно сейчас на тело, бьющееся в бездумном желании.
Доминик раздевается полностью, в желто-коричневом свете свечей вижу его налитую твердую плоть, упруго прижимающуюся к животу. Восхищение топит все остатки сознания. Красив, превосходен и мой. Пытаюсь развести ноги, но мешают джинсы, спущенные до полвины бедра. Сдираю ткань, что так плотно обхватила мои конечности, борюсь с ней, пока сильные руки рывком не избавляют меня от этой напасти.
- Том, ты… ты… изумителен! – наконец восклицает парень, вновь прижимаясь ко мне.
Стону, изгибаясь под могучим телом, раскрываюсь перед ним. Хочу. Хочу. Хочу. Стоящий член трется о его каменный пресс, пальцы сжимают твердые плечи. Целую, кусаю, облизываю без разбора. Не важно, какой части его тела достанется моя ласка.
- Сумасшедший, - хрипит Доминик.
Согласен. Такой. Но я не меньше сошел с ума, чем он сам. Парень снова отстраняется, его руки как пушинку подхватывают мое тело и переворачивают. Широкая ладонь ложится на живот, давит, тянет к верху, выгибаюсь так, как он хочет. Не замечаю, что зад развратно раскрыт перед ним. Хватаю ртом воздух, который раскалился от жара свечей или от наших тел. Не важно. Пусть мир идет на хуй, сейчас не до него.
Стон, наполненный удивлением и еще большим сумасшествием, слетает с губ, когда входа касается что-то мокрое и горячее. Доминик лижет меня ТАМ! Дергаюсь от непонимания, но руки парня держат крепко, он знал, что я не приму эту ласку, как данность. Кусает за ягодицу и сжимает еще крепче, доказывая свое право силой. Так несвойственно тому, что я успел понять об этом человеке, но так правильно сейчас.
Язык парня двигается быстро, иногда прорываясь внутрь, вскоре к нему присоединяется палец, забираясь в анус на всю длину. Вновь не сдерживаю стон. Господи! Как это приятно. Второй палец проникает следом, а язык все так и кружит возле колечка мышц, которые расслабляются, поддаваясь напору, который обрушился на него. Жарко, пот покрывает тело плотной соленой пленкой, впитывается в волосы, отчего те прилипают ко лбу. Сладко. В паху тугой узел, член утыкается налитой головкой в грубую ткань постели. Сейчас все покажется грубым, кроме прикосновений, что обрушиваются на вход в мое тело.
Доминик отстраняется и что-то лопочет. Не могу разобрать что, потому что в ушах шумит кровь. Он гладит ребром ладони расщелину между ягодиц, размазывает горячую влагу. Ладонь исчезает, а я снова чувствую тяжесть его крепкого тела, вдавливающую меня в подстилку. Его плоть утыкается в анус, давит, протискиваясь сквозь мышцы, которые с неохотой, но все же сантиметр за сантиметром пропускают его вглубь.
Но выдержка отказывает Доминику, до упора он входит резким ударом, заставляя меня выгибаться и орать в голос от яркого наслаждения. Его ладонь тут же пробирается вниз, нащупывает мою плоть, ласкает, направляет в мир, где есть только огонь фантастического наслаждения. Доминик двигается резко и рвано, он слишком возбужден, чтобы растягивать процесс, но скулит сквозь сжатые зубы и периодически замирает, чтобы позволить мне кончить первым. Толкаюсь назад, чтобы вобрать его в себя до самого конца. Я сам на пределе, еще и его рука. Так и только так. Вперед в мокрый жар его ладони и назад, наполняясь его плотью до звезд перед глазами.
Крик льется изо рта вместе с жемчужной струйкой, выплескивающейся из набухшего до предела члена. Судороги корчат тело, а тот кайф, что я испытываю сейчас невозможно описать словами.
Как сквозь слой воздушной белой ваты доносится громкий стон позади меня. Доминик безумно глубоко во мне, настолько, что даже больно. А потом я вновь погружаюсь под него. Но сейчас его тяжесть уже доставляет дискомфорт, ворует дыхание. Вожусь под ним, пытаясь выбраться, получаю звонкий поцелуй между лопаток, и парень скатывается в сторону, притягивая меня к себе.
- Жаль, что невозможно будет повторить это волшебство, - вздыхаю, пряча лицо под рукой Доминика.
От моего избранника пахнет удовлетворенностью и терпковатым потом, но этот аромат не вызывает отвращения, наоборот будит низменные желания.
- Почему? – Доминик еще не вернулся в реальность окончательно или просто забыл про мертвого Хикса.
- Не хочу столкнуться с взбешенным призраком Роберта.
- Веришь в приведения? – со смешком интересуется Доминик.
Приподнимаюсь и вглядываюсь в его лицо, в мерцающем и подрагивающем свете пытаясь разобрать его выражение. Он не мог забыть. Но поверить в то, что этому парню безразлична смерть, случившаяся на наших глазах поверить невозможно. Доминик спокоен, расслаблен и счастлив? Иначе, как объяснить его улыбку? Притворяется? Играет? Может быть…
- Знаешь школьную страшилку?
- Нет, расскажи, - изворачивается и целует в висок.
- Школа вросла корнями в старинный замок, - устраиваюсь уютнее в его руках, вновь вдыхая будоражащий запах. – Она была построена на нем, в нем. Отсюда эти лабиринты, - обвожу рукой помещение. – А много-много лет назад в замке был убит подросток. Незаконнорожденный сын какого-то аристократа, погиб от руки родителя. За что и почему история умалчивает. Чтобы лорд не понес наказание за содеянное, верные ему слуги спрятали тело мальчишки в одной из тайных комнат, а спустя несколько месяцев те, кто жил в этом замке начали слышать детский плач и видеть призрака, который светился слабым синим светом. Вот так вот.
Доминик молчал. Смотрел в потолок на причудливые тени, которые дергались и дрожали, как живые и молчал, а я вспоминал еще одного мальчика, которого убили в этих стенах. Проводил ли я параллели между собой и неизвестным подростком, которого судьба упокоила в этих стенах? Да. Именно поэтому появился новый призрак, сначала он просто смущал всех и вводил в недоумение, а потом стал предвестником смерти. Месть. Каждый должен понести наказание за содеянное. И пусть сейчас для меня недосягаем мой убийца, но есть его последователи, те, кто осмелился войти на престол короля школы вместо Стивена.
- О чем ты думаешь? – касаюсь указательным пальцем губ Доминика.
- Стоит уйти отсюда, - парень поднимается, оставляя мою ласку без ответа. – Пусть Хикс найдет спокойствие в своей смерти.
- Не верится, что ты так легко отнесся к этому происшествию, - встаю и начиню одеваться, следуя примеру Доминика.
- А ты хотел бы увидеть мою истерику? – выгибает одну бровь и ухмыляется, заглядывая мне в глаза. – Знаешь, Том, я тоже не за красивые глазки попал в эту «престижную школу».
- Мне стоит бояться? – улыбаюсь, но за этой улыбкой прячется страх. Что-то в словах парня заставило испугаться его и задуматься над его личностью, кажется я где-то ошибся в выводах или сделал их слишком поспешно.
- Тебе? – подходит близко и подцепляет пальцем подбородок. – Тебе нет, - целует властно, словно ставит печать на мои губы.
Какой же ты мой герой на самом деле?
Глава 17.
Джастин.
- Добрый вечер, мистер Стоун. Вы хотели меня видеть? – каждое слово сквозит официальностью, все потому, что дверь кабинета моего любовника не закрыта до конца и секретарь может расслышать каждый звук.
Но я не могу сдерживать улыбку и бурное ликование в груди. Николас еще не вызывал меня в свой кабинет не как простого ученика, а как возлюбленного. Скольжу взглядом по всегда холодному и безразличному лицу куратора, он смотрит на меня, взгляд серых глаз теплеет и дарит мне еще небольшой кусочек счастья. Как же органично смотрится Ник в этом помещении. Он здесь не по долгу, а по призванию. Этот мужчина занял свое место. Дрожь прокатывается по телу от картины, которую я вижу, а душа сжимается от тех, что рисует воображение.
Я хочу лежать, расхристанным на его рабочем столе, содрогаясь от мощных толчков, комкать необходимые бумаги и получать в наказание только еще более сильные и проникновенные толчки. Хочу как в то сумасшедшее утро упираться руками в подоконник и подставлять зад под член Ника, хочу извиваться на Стоуне в его кресле. Хочу.
Рвано выдохнул и разогнал свои фантазии, чтобы сохранить себя в рассудке и не склонить куратора к их осуществлению.
- Заходите, мистер Ноуман, – кивает мужчина.
Наконец тихий щелчок за спиной, и мы отрезаны от внешнего мира. Не успеваю обрадоваться этому, как оказываюсь прижат к этой самой двери. Губы Николаса уже впиваются в мой рот, требуют, подчиняют, нежат и ласкают. Вспыхиваю моментально, словно порох. Хочу его. Подаюсь ближе, вплавляюсь в тело мужчины, чувствуя каждую напряженную мышцу, твердую пряжку ремня, впивающуюся в меня, ощущаю, как постепенно твердеет его член, Ник горит не меньше чем я, от нашего обоюдного жара спина покрывается потом, который впитывается в ткань рубашки. Кровь стучит в голове, хочу до жесткого безумия, но стараюсь прорваться сквозь эту тугую пелену, мне нужно, необходимо взять себя в руки.
- Ник, Ник…Ник, - шепчу, пока он исследует мою шею, то вылизывая ее языком, то прихватывая передними зубами. – Ник, прошу, остановись. Я не смогу сдержаться…
- И не нужно, - усмехается он, вытаскивая рубашку из брюк и ныряя под нее руками.
Горячие ладони человека, которому хочешь принадлежать, на обнаженной коже вновь опрокидывают в муть огненного желания.
- Ты же не позволишь себе этого здесь…, - шепчу из последних сил, отчего голос хриплый и тихий.
Но в словах звучит укор. Да, меня обижает это. Я хочу, чтобы он настолько сходил с ума от меня, чтобы для него не имела значения его пресловутая ответственность за меня, как за ученика школы. И плевать, что я шел сюда с целью поговорить.
- Себе нет, - Николас отрывается от меня и смотрит в глаза, затягивая в расплавленную сталь, - но не вижу причин отказывать в удовольствии тебе, мой хороший.
Мужчина вновь набрасывается на меня с бешеной лаской, слабо различаю еще один тихий щелчок, теперь нас никто не побеспокоит. Стоун отдирает меня от двери и медленно подталкивает к столу, не прерывая ласку. Пиджак отлетает в сторону, ловкие пальцы куратора расстегивают рубашку, и вот уже его губы смыкаются на соске. Не могу больше сдерживать стоны, но Ник быстро прикрывает мне рот ладонью.
- Не шуми, малыш, - нежно шепчет он и улыбается.
- Я не смогу тихо, - едва не плача от досады сознаюсь я, знаю, что он быстрее остановится сейчас, чем позволит хоть единому стону вылететь за пределы своего кабинета.
- Сможешь, - Николас кивает головой и развязывает мой галстук. – Иди сюда.
Подвигаюсь ближе, а Стоун кладет шелковую полоску мне в рот и затягивает тугой узел на затылке. Странные ощущения. Волнует, будоражит, заводит еще сильнее. Смотрю на Ника и замечаю дикую огненную стихию, бушующую в его взгляде.
- Молчи Джастин, - строго кидает он и легонько толкает в грудь.
Откидываюсь, разваливаясь на поверхности его стола. Стоун распахивает полы рубашки и вылизывает грудь, медленно спускаясь к животу. Его ласка похожа на изощренную пытку. Каждое скольжение горячего языка ласкает мою кожу и добавляет капельку болезненного томления в пах. Крепко зажмуриваю глаза, вцепляюсь пальцами мужчине в волосы, то притягивая ближе, то отталкивая от себя. Тело живет своей жизнью, повинуясь только рукам одного человека, оно стремится не разрывать контакт, выгибается и мелко подрагивает, получая желаемое.
Николас расстегивает брюки, сдвигает ткань нижнего белья и высвобождает твердый член, сверкающей размазанной смазкой по поверхности головки. Сквозь оглушающий стук сердца слышу довольное хмыканье Стоуна, а в следующий миг попадаю в плен его горячего рта и тугих губ, плотно обхвативших мою плоть. Вновь выгибаюсь до боли в пояснице, встаю на мысы туфель, чтобы не выскальзывать из этой глубины, когда мужчина отстраняется от меня. Это сверхъестественно! Впиваюсь в ткань галстука зубами и мычу, потому что, действительно, не хватает сил сдерживаться. Ник придавливает мои бедра к столу, причиняя легкую боль, но так ему удобнее, я не мешаю ему своими рваными неуклюжими подергиваниями. Его движения становятся ритмичнее и быстрее, мужчина заглатывает глубоко, так, что головка моего члена упирается в горло. Оргазм сносит мощной волной, заставляя дернуться и излиться куратору в рот.
- Как ты? - Николас нависает надо мной, улыбаясь, и смахивает капельки пота со лба.
- Улетел, - с трудом фокусирую взгляд на любимом и улыбаюсь в ответ.
Меня всего от макушки до кончиков пальцев на ногах заполняет чувство необычайной легкости и кайфа. Стоун легко пробирается руками под мою голову и вытаскивает галстук. Он слегка натер уголки рта, и теперь они пекут. Ник целует красные пятнышки, шепчет в ухо какие-то нежности, прижимая мое тело к столу. Хорошо и спокойно до тех пор, пока его каменный член не утыкается мне в бедро. Тянусь рукой к крупному бугорку, выпирающему сквозь тонкую брючную ткань. Сжимаю его и слышу тихий стон, а раскаленный воздух щекочет шею. Вытаскиваю кожаную полосу ремня из металлической пряжки, но Стоун быстро отстраняется и отводит мою руку в сторону.
- Джас, продолжим дома, - мужчина отходит к окну и замирает там, предоставляя мне возможность привести себя в порядок.
- Ник, ты наказываешь себя таким образом? – сжимаю его плечо и не несильно тяну на себя, чтобы мужчина повернулся ко мне.
Стоун удивленно изгибает брови и отрицательно качает головой. Я ошибся. По каким-то причинам этот человек, действительно, не может преодолеть груз лежащей на нем ответственности.
- Я заберу тебя сегодня, - целует в лоб и отстраняется.