И только осознав это, я по-настоящему перепугалась, сильнее вжимаясь в стенку остановки. Как же хотелось, чтобы вместо этой стенки была надёжная грудь Алекса, чтобы его руки согревали меня от утреннего холода, чтобы он тихо шептал мне всякие глупости, щекотал колючей щекой, обнажённое плечо... Господи! О чём я только думаю?!
Я встряхнулась, обхватила себя руками за плечи и просто побрела по трассе, опять на что-то надеясь и уже не сдерживая слёз.
...И не заметила, как передо мной затормозила машина. Очнулась только тогда, когда старая "Волга" громко просигналила. Я застыла, тупо пялясь на чёрный зад багажника, а из салона уже выходили два человека. Меня замутило, как вчерашним утром, перед глазами сгустились сумерки... и всё. Очнулась от того, что меня несильно хлопали по щекам, что-то обеспокоено приговаривая.
- Кажись, очухалась, - добродушно усмехнулся мужской старческий голос.
- Тихо ты, Коль, не до шуток сейчас. Смотри, какая она бледная, ей в больничку надо, вдруг что серьёзное, - укоризненно шикнул в ответ женский.
- Не надо в больницу, - почему-то испугалась я. - Со мной всё хорошо, просто перенервничала... - тут же начинаю оправдываться я, наконец, рассмотрев своих спасителей. Пожилая пара лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Седой мужчина, с чуть лысоватой макушкой и множеством морщин на усталом лице, но со смеющимися добрыми серыми глазами. И кареглазая женщина, крашенная в тёмно-русый, прямо как у меня, цвет волосами.
- Уверена, дочка? А то ты смотри, какая болезненная: тощая как палка, бледная, как покойница, с красным носом и глазами, - шутливо произнёс мужчина.
- Николай! - возмутилась женщина, толкнув его локтем.
- Да молчу я, молчу, - он поднял руки, сдаваясь, и улыбнулся.
- Вот и молчи, - старушка тоже улыбнулась. - Может быть, всё же в больничку? - ещё раз обеспокоено спорила она у меня.
- Нет-нет, всё правда хорошо, - попыталась сесть - получилось. Заодно поняла, почему больше не мёрзну: я лежала на заднем сидении машины, а пожилая пара в пол-оборота сидела на передних.
- Ну, раз говоришь, значит действительно всё хорошо, - с улыбкой согласился мужчина. - Вот только видок у тебя, красавица... - осуждающе поцокал он языком, а я почему-то расплакалась.
- Довёл своими шутками ребёнка! - встрепенулась пожилая женщина, очень живо выбираясь из машины и пересаживаясь ко мне на заднее сидение. У неё на плече я и прорыдала всё оставшееся время, пока мы куда-то ехали.
- Ну всё, дочка, заканчивай сырость разводить, добрались, - сообщила женщина, не прекращая успокаивающе гладить меня по растрёпанным волосам.
- Куда? - всхлипнула я, вскидывая голову в попытке рассмотреть, где мы оказались.
- Домой к нам. Ну не можем же мы тебя в таком виде на дороге оставить? Не правильно это. Мало ли что с тобой может приключиться, красавица, - улыбнулся мужчина.
- Вот именно, - подтвердила женщина и начала вылезать из машины. Я несколько секунд испуганно смотрела в открытую с её стороны дверь, но, решив, что терять всё равно нечего, тоже выбралась.
Как говорится: "У страха глаза велики". Особенно после того, что за мою короткую жизнь успело приключиться. Вот и сейчас всё оказалось куда проще. Деревенский домик с ровной оградкой палисадника, низкие расписные деревянные ворота с калиткой, такие же ставни на окнах и заливистый лай собаки с той стороны ворот.
Я осмотрелась и улыбнулась первый раз за день. Обычная деревня недальнего Подмосковья, ещё не совсем поглощённая современной жизнью, но уже с электричеством.
- Не бойся дочка, в этом доме нету никого страшнее Шарика, - подмигнул мне, кажется, Николай и распахнул калитку, и к нам с весёлым приветственным лаем выскочил небольшой, короткопалый пёс, бешено виляя длинным хвостом. Дворняга оббежала несколько кругов вокруг хозяев. Обнюхал меня и начал облизывать мои ноги, обутые в открытые босоножки. Я не смогла сдержать смеха, опустилась на корточки и почесала пса за ухом.
- Признал паразит, видать, девчонка и впрямь хорошая, - с усмешкой покачал головой мужчина. - Ну-ка, давайте все в дом. А то устроили мне тут, понимаешь, посиделки на сквозняке. У меня, между прочим, радикулит! - беззлобно заворчал он, заходя в калитку.
- Давай, дочка, идём. Коля прав, в доме куда лучше, - приветливо улыбнулась мне женщина и, дождавшись пока я и пёс зайдем во двор, закрыла за нами калитку, задвинув самую простую щеколду.
Деревенский двор встретил меня крыльцом дома и несколькими сараями. В самом дальнем углу стояла небольшая кабинка, скорее всего туалет.
Но самым удивительным было море яблок на двух раскидистых деревьях, нависающих над воротами и крыльцом. Я вздохнула полной грудью, ещё раз потрепала пса по голове и, воспользовавшись приглашением хозяев, вошла в дом. Простенькая прихожая, где я скинула босоножки. Небольшая кухонька с закрытым разноцветной тряпкой дверным проёмом, видимо, в кладовую. Рядом - деревянная дверь в просторную горницу. Но до этого ещё одна маленькая комнатушка с синим столом, лавкой и диваном. Что-то типа столовой. Справа помещалась настоящая русская печь и ещё комнатка, тоже отгороженная занавеской, там - лестница на печку и кровать. Сам зал - минимум мебели. Старые обои в цветочек, одна кровать, небольшой сервант, тумбочка с телевизором и стол, на котором стояло большое зеркало.
Меня немедленно усадили за стол на вполне ещё пригодный для жизни диван, дали большую кружку горячего чая и булку, которую я тут же съела. А пожилая пара сидела на лавке напротив меня, тоже неспешно завтракая. Как только я закончила с едой, засыпали кучей вопросов, на которые отвечала честно. Почти честно. Кое о чём пришлось умолчать, например, об Алексе. Сказала, что приехала из далёкой Украины поступать в институт, но на вокзале у меня украли все деньги и документы, один сердобольный мужчина предложил помощь, а потом завёз в лес, где попытался изнасиловать. Мне повезло, и я умудрилась сбежать от него, вот после этого меня и нашли. Версия укороченная, но хозяевам дома хватило и этого, чтобы начать активные действия: звонки в милицию и ещё чёрт знает куда. Кое-как я смогла их успокоить, пояснив бесполезность этого. Скорее заберут меня - ни документов, ни прописки, чем будут искать того насильника. Старички с доводами согласились и пока решили оставить всё как есть. Выставили передо мной коробочку со сладостями, отправили в душ.... Можно смело сказать: приютили сиротинушку.
Вот так мне первый раз в жизни попались добрые бескорыстные люди. А я-то думала, что таких уже не существует. Оказывается, просто не туда смотрела.
В общем, разобравшись с моей историей, дед Николай и бабушка Лида оставили меня у себя, так сказать, на реабилитационный период. Разумеется, я была не против, активно помогала им по хозяйству. К счастью, они больше ничего не спрашивали, не выяснили подробностей моей биографии, а просто жили и радовались, что у них появилась вот такая чуть не изнасилованная, ограбленная, без копейки за душой внучка Саша. А я, кажется, чувствовала себя счастливой.
***
- Саш! Ну чего ты таскаешь такие тяжести? - с укоризненной, но как обычно доброй усмешкой выглянул из окна Николай Семенович.
- Да никакая это не тяжесть! - с улыбкой отвечаю ему, ставя на землю полное ведро воды. Это я поросятам несла. Живность тоже есть-пить хочет, а мне в радость такая работа. Не могу сидеть без дела, особенно в таком замечательном месте.
- Ох, смотри, кнопка непоседливая, радикулит тебя стукнет, - заохал он, исчезая в окне. Деда Колю на днях прихватил очередной приступ, и теперь он ходил, беззлобно ворча и придираясь ко всему, что видел. Но мне и это нравилось.
Разобравшись со свинками, я блаженно потянулась, помахала бабе Лиде, кормящей шумных и вечно голодных кур. Шарик привычно крутился под ногами, требуя порцию ласки и завтрака, так и норовя при этом уронить меня.
- Ну что, дружек, проголодался? - я присела на корточки, почёсывая пузо разомлевшей наглой псине, а тот только высунул язык и счастливо вильнул хвостом.
- Сейчас всё будет, потерпи, блохастый, - щелкаю пса по носу и встаю. Ох.... Либо я слишком резко это сделала, либо мир начал менять точку соприкосновения со мной: в глазах потемнело, начало мутить.
Баба Лида увидев, что мне плохо, бросила корзинку с кормом, на которую тут же налетели куры, кинулась ко мне. Успела подхватить и помогла сесть на, к моему счастью, стоящую рядом лавку, иначе бы я точно упала. Стало легче, перед глазами постепенно прояснялось, но тошнота не исчезла. В итоге с завтраком всё же пришлось расстаться, и стало значительно легче. Бабушка принесла мне в ковшике колодезной воды, я промыла рот и устало откинулась на лавку, прикрыв глаза и обмахивая себя ладошкой.
Почувствовала как Лидия Михайловна опустилась рядом.
- Саш... - негромко позвала она.
Я открыла глаза, взглянула на женщину. Она сидела, скрестив руки на коленях, как-то странно и очень внимательно смотрела на меня. От этого взгляда снова начало мутить.
- А ты, случаем, не беременна? - осторожно спросила она, и на меня нахлынула волна паники.
Не может такого быть. Не могу я быть беременной. Какое сегодня число? Кажется, двадцать третье, и значит... Стоп! Как двадцать третье?! Месячные в этом месяце должны были прийти числа семнадцатого-восемнадцатого. Не позднее. Мой организм никогда не подводил в этом плане. Один день в большую или меньшую сторону: точно, как часы. Но чтобы пять дней? Да не может такого быть! Это всё из-за нервов. Слишком много переживаний и встрясок, вот организм и шалит. Я же не пила ничего, кроме того дорогущего противозачаточно, и всё было в порядке. Никогда не было такого, чтобы... если только... В прошлом месяце у меня адски болела голова, и я за день выпила целых три таблетки сильнейшего обезболивающего. К вечеру всё прошло, и как раз той ночью Алекс вспомнил о моём существовании...
Господи! Я закрыла рот ладонью, вскакивая с лавки и тут же села обратно. Тошнота только этого и дожидалась.
Если это так... и он узнает... он же меня убьет! Нет-нет-нет! Я не верю! Это всё шутки моего организма, и больше ничего. Я не хочу....
- Тихо-тихо, Сашенька, чего же ты плачешь, глупенькая? Радоваться должна, если даже тот мужик - идиот, - я рыдала на плече у Лидии Михайловны, а она, как и тогда в машине, успокаивающе гладила меня по волосам.
- Он же убьет меня, если узнает, - глотая слезы, пробормотала я. - Вы просто не знаете его.
- Да что ты такое говоришь, Саш?! - чуть громче, чем нужно, возмутилась она, опустив руки.
- Что за шум, а драки нет? - с улыбкой высунулся из окна Николай Семенович.
- Да тихо ты, Коль, тут такие дела творятся, а ты со своими шуточками. Сашенька, солнышко, ну почему ты так думаешь? - очень осторожно спросила баба Лида, а дед Николай лишь непонимающе смотрел на нас из окна. И тогда я решилась, рассказала всю правду, отчего мне стало только хуже. Лидия Михайловна, дослушав, схватилась за сердце, Николай Семенович выругался таким отборным матом, что мне на секунду стало страшно за Алекса. Но я лишь всхлипывала, поджав под себя ноги, и сжимала в руках чашку остывшего чая. Рассказ был долгим, и на этот раз были вскрыты все подробности. Рассказала и то, что Маркус не просто пытался меня изнасиловать.
Но, несмотря на всё, Николай и Лидия не выгнали меня. Наоборот, стали заботиться ещё больше, словно я им не чужой человек, а родная дочка. Своих детей у них никогда не было. Может быть, поэтому были так добры, а может, просто потому, что они хорошие люди. Мне немедленно запретили всякую тяжёлую работу, кроме как лежания на диване, хорошего питания и прогулок на свежем воздухе. А после таких променадов у меня появился поклонник, но это не главное.
Я, конечно, ещё пару дней понадеялась на то, что организм действительно перенервничал и играет со мной злую шутку, но ни через несколько дней, ни через две недели, месячные так и не пришли...
Я беременна, и Алекс отец ребенка. Он точно меня убьёт.
Несколько раз, ночами, мне в голову приходила идея сделать аборт, но руки сами ложились на живот. Становилось так тепло и спокойно, что идея умирала вместо моего ребёнка. А потом ладошка сама скользила вниз, повторяя путь руки Алекса, и я понимала, что никогда в жизни не смогу убить частичку его в себе.
Как бы я ненавидела своего похитителя, но, кажется, любить его мне это не мешает...
Часть четвертая
Он резко сел в постели, сжимая виски. Боль была просто адская. Врач сказал, что это временное последствие удара по голове и постоянного недосыпания. Но если со вторым он ещё мог согласиться, то с первым.... В отличие от Марка, его Саша по голове никогда не била. И всё же болело до сумасшествия. Как будто ему проблем мало. Последняя партия оружия пришла с абсолютным заводским браком. Из-за короткого замыкания вчера сгорел головной офис, да ещё и авиакомпания подала на него в суд: ведь он тогда всё-таки уговорил пилотов, и они вылетели, несмотря на запрет. Всего-то на жалкие два часа раньше. Был ли смысл так спешить?
Эти идиоты никак не могут отыскать одну-единственную женщину. Его женщину. И это при том, что у неё нет ни денег, ни документов, ни друзей, да и тот вид, в котором она должна была быть после общения с Марком...
При одной этой мысли руки сами сжались в кулаки.
Александр поднялся с постели, не включая свет, прошёл в ванную, остановился у зеркала. Почти чёрные круги под глазами, морщины вокруг губ, которые теперь постоянно сурово поджаты, разбитые в кровь костяшки пальцев - от каждодневного выпуска пара об ближайшую стену. Никак не образ солидного человека.
Наградив своё отражение презрительным взглядом, он, наконец, добрался до тумбочки, где уже как полгода валялись все вещи личной гигиены и таблетки Саши. Порывшись среди шелестящих упаковок с противозачаточными, он с облегчением нашёл сильнейшее обезболивающее, которое когда-то сам ей давал. Тогда, как сейчас у него, у Александры болела голова. Это глупое совпадение вызвало улыбку, не продержавшуюся на его лице и минуты.
Запив лекарство прямо из-под крана, Алекс, хлопнув дверью, вышел из ванной, нарочно добивая головную боль этим ударом. Однако холод оконного стекла, к которому он прислонил лоб - так любила делать она- не помог.
Он сам недоумевал, откуда помнит о её привычках, никогда ведь не наблюдал... Да кого он обманывает? Себя самого в первую очередь. Он постоянно смотрел на неё, частенько засыпал только под самое утро, любуясь хрупкой девушкой, перебирая её влажные после секса с ним пряди волос. Даже когда вместо Саши в его постели была другая, это ничего не значило. Просто плотское удовольствие и, наверное, желание вызвать в ней ревность. Но сколько бы он не приводил в их спальню женщин, она ни разу не сказала и слова, только пряталась, давясь слезами. А ему так хотелось, чтобы она наорала, выгнала этих потаскух, влепила ему пощёчину и поцеловала. Он же прекрасно видел как ей больно, не заметил бы только слепой. Порочный круг... Она молчала, а он продолжал водить женщин и развлекаться.
И только сейчас понимая, как ей было одиноко и холодно по ночам, сам мёрз без этой малышки, которую он из-за постоянной скуки подобрал в тёмном переулке.
Таблетки начали действовать, и боль отступила. Алекс бросил ещё один злой ненавидящий взгляд на себя, отражённого в темноте стекла, на полную луну, освещающую мир без неё, и вернулся в кровать, пытаясь заснуть. Но холодная пустота, которую ночь встречавшая его шёлковыми простынями, не давала погрузиться в сон. Он уже и не помнил, когда в последний раз нормально спал, да и ел тоже. Просто доводил себя до полного изнеможения, когда организм без лишних усилий отрубался. Другого способа заснуть без неё мужчина пока что не изобрёл.