— Ты скучаешь в одиночестве? — спросил он, ступив в патио.
— Нет.
Анни небрежно оперлась на стену и приняла холодный вид, удивляясь тому, как только один его вид возбуждает в ней горячее желание, такое ощущение женственности и страсть. Она глубоко вздохнула и отвела глаза.
— Мне скучно читать газеты и журналы, которые вы получаете, и день такой приятный, что я решила выйти погулять.
— У нашей влюбленной пары свои планы на сегодня, а у тебя?
— Уверена, я что-нибудь придумаю.
Он внимательно посмотрел на нее. Это был его прежний взгляд — томный и обжигающий, как ледяная озерная вода. Знакомое пьянящее чувство охватило ее снова, и она замерла, боясь спугнуть это волшебное ощущение.
— Вероятно, ты не будешь против, если я отвезу тебя в собор и ты посмотришь, где надо будет разместить цветы?
Мигель шагнул, придвинувшись к ней так близко, что она невольно отстранилась.
— Я думала меня отвезет туда Лучия, — пробормотала Анни, сообразив, что он приглашает ее на очередную прогулку.
Всем своим существом она жаждала коснуться кончиками пальцев его руки, притронуться к щеке, хотела, чтобы он снова обнял ее и поцеловал, как раньше.
Ей пришлось быстро отвести глаза в сторону, чтобы он не прочитал ее мысли.
— Лучия ближайшие дни занята, и я думаю, что это дает нам шанс осмотреть собор раньше. Ты сможешь вычеркнуть это дело из своего списка, — уговаривал он ее.
— Хорошо, — сказала она, как бы оправдывая свои действия сама перед собой. Анни повернулась и кивнула. — Пошли.
Черный спортивный автомобиль был длинным, низким и двигался на приличной скорости. У Анни было ощущение полета, по всей видимости, Мигель любил давить на газ. Улицы были узкими и извилистыми, но Мигель мчался по ним так, как если бы у него на пути не было никаких препятствий.
— Почему вы сегодня не на работе? — холодно спросила она, не отрывая взгляда от его рук, державших руль и вспоминая, как эти руки обнимали ее.
— Я могу время от времени брать себе свободный день. Вероятно, я слишком увлекся приготовлениями к свадьбе. — Он поставил машину за несколько домов от собора. — Площадь перед церковью закрыта для автомобилей. Мы пойдем туда пешком.
Выйдя из машины, они за несколько минут прошли между двумя высокими зданиями и вышли на большую, вымощенную булыжником площадь перед собором. По краям площади располагались маленькие магазинчики, рестораны и закусочные, открытые для туристов, были расставлены лотки с разнообразным товаром: драгоценностями, шарфами, галстуками и кожаными изделиями.
Когда они приблизились к высоким дверям собора, к ним пристала цыганка. Она что-то быстро сказала по-испански, и Мигель резко ответил ей. Сверкнув глазами, она отошла.
— Что ей надо? — спросила Анни, заинтересованно глядя, как женщина прицепилась к другой паре.
— Цыганка предложила предсказать наше будущее. Когда я сказал, что мы не нуждаемся в ее предсказаниях, она захотела получить деньги просто так. Печально, что у этого прекрасного собора болтаются такие попрошайки.
Анни пожалела, что Мигель отказал цыганке — ей на самом деле очень хотелось узнать свое будущее, но она мгновенно забыла о цыганке, как только попала в собор. Изнутри он казался громадным. Украшенный деревянной резьбой потолок возвышался над Анни на тридцать футов и выглядел необыкновенно величественным в тусклом свете, просачивавшемся через цветные стекла витражей. Высокие мраморные колонны, расставленные с промежутками в двадцать футов друг от друга, поддерживали потолок, а простые деревянные скамьи, отполированные временем, вытянулись симметричными рядами.
Насыщенные цвета красного, синего и золотого на витиеватых узорных украшениях у алтаря светились в неярком свете. Ощущение мира и покоя окутало молодых людей.
Анни инстинктивно шагнула ближе к Мигелю и еще раз осмотрелась: прекрасные фигуры святых с каждой стороны, парящие трубы органа, горящие золотом, дарящий прохладу мраморный пол. Элегантность и красота старого собора стали бы превосходным обрамлением свадьбы, Лучия была права.
— Это великолепно, — сказала Анни с восторгом.
— Я рад, что тебе понравилось.
Анни подняла голову и неуверенно улыбнулась. В голосе Мигеля звучали не свойственные ему мягкие нотки, а выражение его лица заставило ее удивиться.
Мигель окунул пальцы в святую воду и перекрестился, не отрывая от нее глаз. Нежно взяв ее за руку, он повел Анни к выходу, нарушив очарование момента.
— Ты уже решила, каким цветам отдашь предпочтение? — спросил он любезно.
Анни внимательно и по-деловому осмотрела собор. Темное дерево старых скамеек прекрасно бы оттенили белые лилии, если украсить ими скамейки по краям. Большой алтарь потребует громадных букетов белых гладиолусов, лилий и роз, которые так любила Лучия.
Вынув из своей сумочки маленькую записную книжку, Анни стала делать пометки. Собор был великолепен, и Анни знала, что от нее требуется лишь подчеркнуть его совершенство.
Ей не хотелось покидать собор. Здесь она и Мигель не спорили и не ссорились, что обычно отравляло время их совместного пребывания. Это был чудесный день, такой же, как и вчерашний, который они провели в Альгамбре. Два дня без скандала — как это ей так посчастливилось?
Когда с распределением цветов и букетов был покончено, Мигель показал ей остальную часть собора и Капилла Реал, где лежат останки короля Фердинанда Арагонского и королевы Изабеллы Кастильской.
Анни стояла перед решеткой, отделявшей надгробья монархов от людей, пришедших поклониться их праху. Все ее мысли в данный момент принадлежали двум царствующим особам, объединившим Испанию и выгнавшим навсегда мавров из своей страны. Она была окутана дымкой истории, как и тогда, когда посещала Куллоден, Гастингс и Стену Адриана.
Слегка вздрогнув от холода, она поежилась.
— Пойдем, Анни, мы найдем столик в кафе и закажем кофе, чтобы согреться. От этих склепов веет могильным холодом.
— Я рада, что увидела все это, — сказала она, когда они спустились по ступенькам вниз и снова оказались на полуденном солнце.
Мигель повел ее в маленький ресторанчик, расположенный на площади, и выбрал самый солнечный столик. Тепло солнечных лучей вскоре прогнало озноб, охвативший ее в соборе.
Заказав кофе с кремом, Анни оглядела площадь и гулявших на ней людей, разглядела даже видневшиеся вдали, покрытые снегом пики Сьерры-Невады.
— Как чудесно родиться в таком прекрасном городе, — мечтательно произнесла она, обращаясь к Мигелю.
— К сожалению, это не город моего детства. — Его глаза сверкнули, как два черных угля.
— Но я думала…
Она была уверена, что семейный дом принадлежал им много лет, кажется, об этом упоминала Лучия.
— Моя мать была англичанкой. Она увезла меня в Англию, когда я был еще совсем маленьким, и использовала меня как могла, чтобы получить деньги от моего отца. До ее смерти я жил в Англии. — В его голосе была горечь, взгляд потемнел и стал грустным.
— Так вот почему тебе не нравится все английское, — протянула Анни и с сочувствием посмотрела на него.
— Я не вынес из Англии ничего, кроме чувства вины за то, что был обузой для матери. Я никогда не находился нигде достаточно долго, чтобы завести друзей, мои дедушка и бабушка не хотели меня знать, они были озлоблены, как и мать, тем, что мой отец не дал ей денег.
— Знал ли он, как вы жили? Почему оставил вас без средств к существованию?
— Он считал, что ее место было с ним, и это несмотря на то, что она вышла за него замуж по расчету, только ради денег. После того, как я родился, она захотела уехать. В Испании в то время развод не разрешался, тогда она просто собрала вещи и сбежала, думая, что отец будет давать ей деньги. Но это оказалось не так.
— Но ты не обвиняешь его?
— Нет, к чему? Ей не следовало бросать его или, по крайней мере, она должна была оставить с ним меня. Я ненавижу Англию — в ней так холодно, неприветливо, скучно.
— Ты не должен питать отвращение ко всей стране только из-за своей непутевой матери, — сказала Анни и положила свою ладонь на его руку.
Ее поразила печаль, сквозившая в его рассказ, ей захотелось успокоить его, уменьшить боль, пережитую им, когда он был маленьким мальчиком.
Рука Мигеля соединилась с ее, и несколько минут он молча смотрел на их переплетенные пальцы. Затем поднял голову.
— Мне не нравятся англичане не только из-за моей матери. По моему опыту, все англичане холодные, резкие, не умеющие прощать люди, их интересует только их собственная выгода.
— Это неверно! — Анни выпрямилась и попыталась вырвать свои пальцы, но они были крепко сжаты его рукой. — Тебе просто не повезло на общение с хорошими людьми. Может быть, круг знакомых, в котором общалась твоя мать, и был таким, но стричь всех людей под одну гребенку! Разве я такая, например? Кроме того, ты смотрел на все глазами ребенка и наверняка многое не понял. Безусловно, с тех пор ты встречал и других британцев и обнаружил, что они так же симпатичны, как и испанцы. Тебе следовало бы познакомиться с моим отцом: он самый добрый, самый милый человек на всем свете… И он англичанин. — Она откинула голову, ее глаза сверкали. Да как он осмеливается обвинять всех ее соотечественников из-за необдуманных поступков своей матери!
На мгновение на губах Мигеля промелькнула улыбка, он пожал плечами.
— К чему так нервничать, Анни? Может быть, мне действительно познакомиться с твоим отцом? — Он смотрел прямо ей в глаза.
У нее замерло сердце. Она чувствовала, как теплая рука гладит ее пальцы. Замечание Мигеля было с подтекстом: как если бы он хотел познакомиться с ее отцом не потому, что тот англичанин, а по другой причине.
Она вздохнула. Нет, нет! Только спокойно. Этот мужчина помолвлен, она в Испании находится ради дела и скоро покинет эту страну. О каких знакомствах может идти речь?
Она чуть сильнее потянула свою руку, и он отпустил ее как раз в тот момент, когда официант принес заказ. Он поставил перед ними две стеклянные чашечки кофе с кремом. И все же любопытство ее не было удовлетворено. Мигель рассказал ей лишь малую часть о себе: будет ли продолжение? Не глядя на него, она потянулась за своей чашкой, небрежно спросив:
— А когда умерла твоя мать?
— Когда мне было двенадцать лет. Погибла в автомобильной катастрофе, она была сильно пьяна.
— И затем отец приехал за тобой? — спросила она, желая, чтобы вопрос звучал не очень настырно. Хотя, наверное, неприятное чувство притупилось, но было видно, что вспоминать прошлое доставляло ему особой радости.
— Да, как только он услышал о случившемся. Я вернулся в свой дом и никогда в жизни не покину его больше. Годом позже отец женился на Марии, и у них появилась Лучия.
Анни с сожалением смотрела на него, но он, не видя ее взгляда, помешивал свой кофе. Его глаза потеплели, а лицо не было уже сердитым.
— Вот почему ты не доверяешь Тони, потому что он англичанин, как твоя мать? — уточнила она.
Он кивнул.
— Тут такой же случай, ты не находишь?
— Но он не знал, что у Лучии есть деньги. Она же не сказала ему об этом.
— Не будь дурочкой. Он мог выяснить это другим путем. Еще ничего не доказано, и после свадьбы он может использовать ее в своих корыстных интересах. Я не переживу этого.
— Ты циник, Мигель. Ужасно существовать с таким отношением к жизни. Почему бы не подумать, что, может быть, он любит ее, и они просто желают не разлучаться до конца своих дней? Что в этом противоестественного? Мужчины и женщины мечтали об этом во все времена.
Тут она чуть было не упомянула о его собственной предстоящей свадьбе, но сделала паузу. С его стороны это было более деловое соглашение, чем брак по любви. Вероятно, он не может понять, как между двумя людьми возникает любовь, и они хотят соединить свои жизни и быть вместе до самой смерти. Он не видел этого в жизни своих родителей и теперь отказывает себе в том же.
— Может быть, к этому и стремились во все времена, но, будучи различными во всех отношениях, имеешь малый шанс на удачу. Важны совместные интересы.
— А каковы совместные интересы между тобой и Кончитой?
Он поднял бровь и внимательно посмотрел на нее.
— Мы говорим сейчас обо мне? Кончита тебя не касается.
Она почувствовала себя так, как будто бы ее ударили. Сморгнув внезапно выступившие слезы, Анни сделала последний глоток кофе. Он был прав: все, что относилось к нему, ее не касалось, и ей не помешало бы запомнить это на будущее.
Она поглядела на площадь, пытаясь подавить в себе неприятное чувство.
— Вы закончили пить кофе? — Ее голос был как лед.
— Да, благодарю вас.
В молчании они вернулись к автомобилю. Как только он завел мотор, Анни отвернулась и стала смотреть в боковое стекло и не поворачивалась на протяжении всей дороги к дому.
— Анни…
Он остановил машину в нескольких шагах от дома и выключил двигатель. Она молча отстегнул привязной ремень. Теплая ладонь легла ей на плечо, другая повернула ее лицо.
— Анни, — повторил он снова мягко.
— Вы очень четко разъяснили мне свою позицию, сеньор. Пожалуйста, отпустите меня. Будьте добры, не прикасайтесь ко мне снова, не разговаривайте со мной и не ищите со мной больше встреч!
Она с силой вырвала руку и распахнула дверь автомобиля. Молясь, чтобы входная дверь в дом была открыта, девушка легко взбежала по ступенькам и надавила на ручку. Дверь распахнулась, Анни вбежала в прихожую.
— Анни!
Повелительный тон почти остановил ее, но она качнула головой и побежала по лестнице, ища убежища в своей комнате. Захлопнув за собой дверь, Анни прислонилась к ней на минуту, тяжело дыша.
Стук в дверь не заставил себя ждать.
— Анни, впусти меня. Я хочу поговорить с тобой.
— Нет, уйди прочь, Мигель, просто уйди прочь.
— Мне надо поговорить… — Его голос был низким, трогающим ее сердце.
— Тем не менее, уходи!
Она нащупала на двери замок и повернула ключ, поставив точку в их разговоре. Несколько минут продолжалось молчание. Затем удаляющийся скрип половиц дал ей знать, что он ушел.
Когда пришла пора обеда, Анни сделала все, чтобы не встретиться с Мигелем по дороге в столовую. Перед тем как спуститься, она подождала до тех пор, пока не услышала, что Лучия болтает с кем-то внизу. Увидев, что сеньора Донварес и ее дочь уже находится в гостиной, Анни подсела на софу к старой женщине.
Мигель и Тони вскоре присоединились к ним и перед обедом предложили напитки. Анни отказалась, не желая, чтобы у Мигеля был какой-нибудь предлог приблизиться к ней.
Он делал вид, что не обращает на нее никакого внимания, но его глаза неотступно преследовали Анни. Она ежесекундно чувствовала его взгляд, который становился просто неприличным. Она занервничала от такого повышенного внимания к своей особе. Не дай Бог, кто-нибудь заметит этот странный взгляд и прокомментирует его. Она не желала, чтобы мачеха Мигеля задавала вопросы, на которые ей было бы затруднительно ответить.
Когда они пошли в столовую, Анни задержалась, зная что Мигель тоже не спешит. Как только остальные покинули комнату, девушка повернулась к нему.
— Прекратите это! — прошипела она. Веселые искры зажглись в его темных глазах, но выражение лица осталось серьезным.
— Прекратить что? Чем я обидел тебя, дорогая?
— Прекратите смотреть на меня. Иначе другие заметят эти ваши странные взгляды!
— Сначала ты требуешь, чтобы я держался в стороне от тебя, теперь хочешь, чтобы я выколол себе глаза? Вы не перебарщиваете, сеньорита? Ну право, не стоит так сердиться!
— Вы помолвлены и скоро вступите в брак. Вам следует помнить об ответственности, которую это обстоятельство налагает на вас.
— Я не забываю об этом. Но ты очень интересуешь меня. Знаешь, ты более соблазнительна, чем Кончита, можешь мне поверить. Почему ты решила разорвать со мной отношения?
— У меня нет охоты обсуждать здесь этот вопрос. Я не желаю иметь с вами ничего общего. — Анни почувствовала, что ей стоит большого труда не закричать на него. — Кроме того, вам следу помнить, что я ненавистная для вас англичанка. Надеюсь, это удержит вас от меня на расстоянии.