Да уж, действительно ничего смешного.
— Dios! — выдохнул он. — Если бы ты только знала.
— Знала — что?
Граф покачал головой:
— Нет, ничего. Расскажи мне о своей жизни, querida. — Он решил сменить тему. — Ты сказала, что вела тихую жизнь, но ведь чем-то тебе приходилось заниматься?
Анна внимательно смотрела в его лицо, обрамленное густыми черными волосами.
— Тебе это действительно интересно? Или ты просто пытаешься отвлечь меня, чтобы оставаться в моей постели?
Он улыбнулся, даже не пытаясь скрыть свои полностью выдвинувшиеся клыки.
— И то и другое.
— Рассказывать особенно нечего…
— Все равно расскажи. Por favor.
Она округлила глаза, деланно удивляясь его настойчивости. Цезарь никак не отреагировал на эту ее насмешливую гримасу. Она — в его объятиях, и в этот момент граф не хотел думать ни о чем другом. Закрыв глаза, он слушал биение ее сердца и вдыхал аромат ее теплой кожи.
— Я часто переезжала с места на место, что было неплохо, поскольку за эти годы мне удалось посмотреть мир, — заговорила наконец Анна. — Венеция, Амстердам, Каир… Я даже провела несколько незабываемых месяцев в Токио, а затем уехала в Америку.
— Как ты выжила?
— Я бралась за любую работу, которую могла найти. В самом начале я обычно нанималась в услужение горничной, поскольку это была единственная приличная работа, доступная женщинам. Позднее работала официанткой в дешевых ресторанах. — Она поморщилась. — Вот уж никому не посоветую. Даже теперь от запаха горячего жира меня начинает тошнить.
Цезарь с трутом удержался от желания провести рукой по ее животу. А еще лучше — провести по этому животу губами. О да, определенно губами. И он мог бы продолжить исследования, опустившись до крошечных трусиков…
— А как насчет мужчин? — спросил он неожиданно.
Она вопросительно вскинула брови:
— Прости, не поняла.
Странное волнение охватило Цезаря, когда он вдруг осознал, насколько важен для него ответ Анны.
— Ты была замужем?
— Боже правый, нет! — выдохнула она.
— Почему нет? Ты ведь очень красивая женщина. — Он взял ее за подбородок и провел большим пальцем по пухлой нижней губе. — Не сомневаюсь, что у тебя отбою не было от поклонников.
Когда она высунула кончик языка и коснулась того места, которое он только что ласкал большим пальцем, его словно током ударило.
Такой язык, без сомнения, мог заставить любого вампира зарычать от блаженства. Или застонать.
Сдержав стон, Цезарь заставил себя прислушаться к ее тихим словам.
— Но как я могла бы объяснить тот факт, что я какой-то странный клон супермена? — спросила она.
— Наверное, ты хотела сказать чудо-женщина, обладающая фантастическими способностями?
— Ничего смешного. — Она ущипнула его за руку. — Я не хотела рисковать, сближаясь с кем-либо.
Его пронзила странная боль.
— А ты хотела близости? Тебе встретился… кто-то особенный?
Анна пожала плечами:
— Разве это имеет значение?
— Да. — Цезарь стиснул зубы. — Имеет.
Их взгляды встретились, и на мгновение у Цезаря промелькнуло опасение, что она откажется отвечать на его вопрос. Но она все же ответила:
— Нет, не было никого особенного. Я была совершенно одинока… Казалось — целую вечность. Ты доволен?
Он был не просто доволен. Он был в восторге от того, что Анна не отдала свое сердце какому-нибудь недостойному смертному.
Но у него хватило ума скрыть свою радость.
Он погладил ее по волосам и нежно поцеловал в висок.
— Я не хотел тебя расстраивать, querida.
Она фыркнула и тут же спросила:
— А как ты?
— Что я?
— У тебя есть какая-нибудь… — Она нахмурилась, пытаясь отыскать подходящее слово. — Подружка, ожидающая тебя в сырой пещере?
Ее непосредственность и почти детское любопытство развеселили Цезаря, и его губы растянулись в хитроватой усмешке.
— У меня нет подружки.
— Отчего же?
Он скользнул губами по ее щеке и куснул ее в уголок рта.
— Есть такие вещи, Анна Рэндал, ради которых стоит подождать.
Глава 6
Когда Анна почувствовала, как клыки Цезаря легонько царапнули ее губы, сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.
Это безумие! Нет, безумием было проснуться и обнаружить в своей постели красавца вампира, в присутствии которого твое сердце трепещет от восторга.
Безумием было дрожать от страстного желания, почувствовать вкус его поцелуев.
К несчастью, ее тело не чувствовало разницы между разумными и безумными действиями, поэтому с готовностью отвечало на искусные ласки Цезаря. Бренная оболочка Анны знала лишь одно: ей пришлось ждать почти две сотни лет, чтобы ощутить непередаваемое наслаждение, которое вызывали прикосновения его пальцев, и это безумное желание стократно усилилось, когда его голова склонилась к ее груди, а губы нащупали под кружевом рубашки бугорок напряженного соска.
От острого ощущения блаженства дрожь сотрясла тело Анны, дыхание прервалось, а из горла вырвался стон. Губы Цезаря дразнили ее чувствительную плоть, и она наконец, не выдержав, снова застонала, теперь уже гораздо громче.
Черт возьми! Она ведь дала себе обещание, что этого не произойдет. Она не собиралась позволять этому мужчине считать ее доступной, сексуально озабоченной девицей, которая будет раздвигать ноги каждый раз, когда он станет появляться в ее жизни.
Но легко было давать такое обещание, пока Цезарь оставался лишь мучительным воспоминанием, а сейчас… В какой-то момент Анна смогла убедить себя, что так легко поддалась обаянию этого вампира только потому, что в то время была еще наивной девчонкой. Ведь в течение двух следующих веков ей удавалось сдерживать всех мужчин (хотя некоторые из них были вполне достойными), пытавшихся заманить ее в свою постель. Она стала старше, мудрее и научилась контролировать свои желания и эмоции.
Но едва лишь рука графа, скользнув по ее бедру, начала стягивать с нее рубашку, как Анна воспламенилась, а нежные слова, которые он нашептывал, пока его губы отыскивали второй сосок, одурманивали разум, заставляя ее напрочь забывать слово «нет».
«Должно быть, он околдовал меня», — подумала Анна. Наверное, поэтому ее ногти впились в его плечи, а увлажнившееся лоно буквально горело от желания, и казалось, достаточно лишь одного, даже самого легкого, прикосновения…
Но если не колдовство, то это означает…
Неожиданный стук в дверь прервал пугающую мысль.
— Эй, Цезарь!
Услышав низкий мужской голос, граф поднял голову и разразился потоком проклятий. Потом спросил:
— В чем дело?
— Прости, что нарушаю ваше уединение, но у нас возникла проблема. — В голосе Стикса послышались начальственные нотки.
Последовал очередной взрыв ругательств, но Цезарь все же выпустил Анну из объятий и поднялся с постели.
— Я сейчас вернусь, — пробормотал он, повернувшись к двери.
Воспользовавшись неожиданной передышкой, Анна потянулась за халатом, который любезно одолжила ей Дарси. Сунув руки в рукава, она попыталась убедить себя, что дрожь, сотрясающая ее тело, не что иное, как радость освобождения.
Но радости она почему-то не испытывала.
Более того, она испытывала ужасное разочарование, которое — Анна это точно знала — не скоро ее покинет.
— Подожди, Цезарь. — Она протянула руку и с некоторой опаской положила ладонь ему на бедро. — Если это касается меня, то я не хочу оставаться в стороне.
Граф обернулся и пронзил Анну взглядом. А выражение его лица стало напряженным.
Анна не сомневалась: если бы она сейчас опустила глаза, то обнаружила бы, что Цезарь все еще возбужден. Без сомнения он по-прежнему желал ее. И она с трудом удержалась от соблазна проверить свое предположение.
— Querida… — начал он и в изумлении заморгал, когда она погрозила ему пальцем.
— Я на этом настаиваю, — процедила Анна сквозь зубы. — Те дни, когда я была вынуждена ползать на коленях, выпрашивая кусок хлеба и умоляя о крыше над головой, давно миновали. Теперь я могу о себе позаботиться. И так будет и впредь.
Что-то вспыхнуло в его темных глазах. Разочарование? Боль? Оскорбленная гордость?
— Ты отвергаешь мою помощь? — тихо спросил граф.
Она постаралась не обращать внимания на легкий укол сожаления — ведь она никак не могла причинить ему боль. Он самоуверенный и эгоистичный, бесчувственный ко всему, что хотя бы отдаленно напоминает человеческие чувства. За исключением желания… Проклятие, ведь он соблазнил ее, а потом покинул почти на два века!
И все же, несмотря на все благие намерения, ее голос зазвучал мягче.
— Конечно, нет. Я не так глупа, как тебе кажется. Я ведь даже не представляю, чему мне придется противостоять. — Она пожала плечами и потуже затянула поясок халата. — Но одно дело — принять твою помощь, и совсем другое — повиноваться, оставаясь в полном неведении. Или мы партнеры — или я ухожу.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Высокомерное желание Цезаря играть роль первой скрипки боролось с осознанием серьезности ее намерений. Граф понимал: эта женщина действительно уйдет, если он не согласится принять ее в качестве равноправного партнера.
Анна ожидала вспышки гнева; когда же губы Цезаря растянулись в дерзкой улыбке, она слегка опешила.
— Партнеры, говоришь? — Он поднял руки и провел ладонью по спутанным прядям ее волос.
Она смотрела на него с настороженностью. Казалось, что все слишком уж просто.
— Я не шучу, Цезарь. Я скорее умру, чем снова стану просить о чем-то.
Усмехнувшись, он заглянул в низкий вырез ее халата.
— А вот я готов попросить кое о чем, если бы ты…
Вскинув руку, Анна прикрыла пальцами его губы. Низкий голос графа действовал на нее почти как осязаемая ласка, которая растекалась по всему телу, заставляла думать только о том, как бы бросить этого вампира на постель и оседлать его.
Они оба были почти обнажены. Значит, всего лишь одно движение, и…
«Остановись, Анна. Возьми себя в руки».
— Так мы договорились? — спросила она.
Цезарь чувствовал желание, которое все еще пульсировало в ее теле, но, как ни странно, он даже не попытался воспользоваться этим. Пожав плечами, вампир сухо произнес:
— Да, наверное. Но послушай меня, Анна. Я живу уже очень долго, поэтому…
— Как долго? — перебила она, не сдержав любопытства. Целых два века она вспоминала об этом мужчине и размышляла о нем, так что ее вопрос отнюдь не был праздным.
— Более пятисот лет.
Она внимательно на него посмотрела.
— Ты был конкистадором?
Он поднял брови, услышав ее вопрос.
— Когда я проснулся после трансформации, я уже был в одежде и в доспехах конкистадора.
— Ты не помнишь, что было до этого?
— У нас не остается воспоминаний о жизни, которую мы вели до того, как стали вампирами. — Он криво усмехнулся. — На самом деле это и к лучшему.
Его признание поразило Анну. Как это странно, когда твою жизнь стирают как простую карандашную запись. Наверняка этим новообращенным очень любопытно, кем же они были раньше.
— Почему это к лучшему?
Он кивком указал на дверь.
— Потому что мой король — ацтек.
Анна не удержалась от улыбки.
— Но это не объяснение…
— Ну… я хочу сказать, что склонен сначала действовать, а потом думать, — поморщившись, ответил Цезарь. — Поверь, зачастую мне приходилось сожалеть об этом, но измениться я не могу. И я обещаю тебе, что не буду…
— Доставать меня? — спросила с милой улыбкой Анна.
Он слегка ущипнул ее за подбородок.
— Да, что-то вроде этого.
Вновь послышался стук в дверь.
— Цезарь!
Не обращая внимания на то, что в голосе короля звучало явное раздражение, Цезарь вплотную приблизился к Анне, обезоруживая ее привлекательностью своего почти обнаженного тела.
— Одну минуту! — крикнул он, не сводя с нее сверкающих глаз.
Неожиданно он наклонился и впился в ее губы страстным поцелуем. Анна глухо застонала, но не успела она ответить на его поцелуй, как граф уже оторвался от ее губ и посмотрел на нее таким напряженным взглядом, что у нее перехватило дыхание.
— Тебе никогда больше не придется ни о чем просить, Анна Рэндал, — прошептал он. — Ты рождена, чтобы править миром.
От этих странных слов по спине ее пробежал холодок. Но возможно, это просто была запоздалая реакция на обжигающий поцелуй графа. И если так, то теперь ее губы будут гореть целый месяц.
— Что ты сказал?
Он загадочно улыбнулся, но не потрудился ответить на ее вопрос.
Да уж… Она может угрожать и требовать, но все их партнерство сведется к тому, что последнее слово все равно останется за ним.
Шагнув к двери, Цезарь распахнул ее. В дверном проеме стоял высоченный вампир, весь вид которого свидетельствовал о крайнем нетерпении.
— Есть новости? — спросил Цезарь.
Анна с трудом удержалась от желания спрятаться от пронзительного взгляда гиганта, затянутого в кожаные одежды. Черт, судя по его виду, он готов был совершить жертвоприношение прямо здесь.
— Какие-то проблемы с этой особью женского пола? — осведомился Стикс.
Анна возмущенно фыркнула. Особь?! Женского пола?!
Этому гиганту повезло, что она еще не вполне овладела своими способностями. Было бы забавно, если бы он сейчас распластался на потолке, а потом, грохнувшись на пол, подпрыгнул бы, как футбольный мяч.
Вероятно, почувствовав раздражение Анны, Цезарь взял ее за руку и сказал:
— Милорд, эта девушка настаивает на том, чтобы ее ввели в курс дела.
Черные брови ацтека поползли на лоб. Но вместо возражений, которые Анна ожидала услышать, она увидела его снисходительную улыбку.
— Что ж, очень хорошо. — Гигант вновь обернулся к Цезарю. — Фея мертва.
— Сибил?! — воскликнула Анна.
Стикс коротко кивнул, и длинная коса с вплетенными в нее бирюзовыми бусами качнулась на его спине.
— Да.
— Боже милостивый!.. — прошептала Анна.
Цезарь же с невозмутимым видом произнес:
— Как это произошло? Ты же сказал, что подвал хорошо защищен?
Ярость мелькнула во взгляде Стикса; похоже, он относился к тем, кому не нравилось, если события развивались не так, как запланировано.
— Так и есть. И я понятия не имею, что послужило причиной ее смерти. На теле не видно ран, и Гюнтер клянется, что в подвал никто не входил и не выходил оттуда. Тем не менее Сибил мертва. — Стикс коснулся медальона, висящего на шее. — Я вызвал Леве, чтобы с наступлением темноты он пришел и осмотрел тело.
— Леве? — нахмурившись, переспросил Цезарь. — Dios, зачем?
— Он способен почувствовать магию, которую не можем ощутить мы, — ответил Стикс.
Анна старалась не потерять нить разговора, хотя все в ней дрожало, как желе. Значит, Сибил мертва… Пусть она не раз готова была собственными руками задушить эту несносную ведьму, пусть испытала нечто похожее на облегчение от того, что теперь ей не придется оглядываться, чтобы отыскать затаившуюся в полумраке женщину, — но мертва?.. Выходит, мертва, несмотря на то что ее тщательно охраняли. А она, Анна, в это время спала в том же доме сном младенца…
Одной этой мысли было достаточно, чтобы ее охватила дрожь, и Анна, пытаясь придать себе храбрости, гордо выпрямилась и скрестила руки на груди. Черт возьми, ведь она сама потребовала партнерства в этом отвратительном деле!
— Кто такой Леве? — спросила она наконец.
Должно быть, голос ее дрогнул, так как Цезарь взглянул на нее с беспокойством. Не обращая внимания на Стикса, граф привлек Анну к себе и обнял за плечи.
— Леве — горгулья, — пояснил он.
— А… — Она не удержалась и нервно хохотнула. — Ну конечно!..
Цезарь провел большим пальцем по ее шее, и это его прикосновение волшебным образом успокоило Анну.
— Не волнуйся, — сказал он. — Леве маленький и ласковый, единственное, что в нем пугает, — это несколько своеобразное чувство юмора.
Стикс, прищурившись, наблюдал за действиями Цезаря. И казалось, он был поражен его отношением к Анне. С какой-то странной улыбкой гигант-вампир пробормотал: