Мэдэлин Шиэн
Посвящается неоспоримой любви.
Всегда есть причина, почему ты встречаешь людей. Либо ты нуждаешься в них, чтобы изменить свою жизнь, либо ты тот самый, кто изменит их жизни.
— Angel Flonis Harefa
Пролог
Марк Твен сказал: «Два самых важных дня в твоей жизни — это день, когда ты был рожден, и день, когда ты понял зачем».
Я не помню день, когда я родилась, но я помню день, когда я поняла зачем.
Его звали Дьюс. И он был моим «зачем». И это наша история. Она не из очаровательных. Местами она откровенно уродлива. Но она наша.
И, поскольку, я верю, что на все есть свои причины, я не изменила бы в ней ничего.
Глава 1
Мне было пять лет, когда я впервые встретила Дьюса, ему было двадцать три, и это был день посещений в тюрьме Рикерс Айлэнд.
Мой отец, Дэймон Фокс или Проповедник, — президент печально известного мотоклуба «Серебряные Демоны», базировавшегося в Ист Виллэдж, Нью-Йорк, отбывал пять лет за вооруженное нападение и нанесение побоев. Отец не первый раз был в тюрьме и точно не последний. Клуб «Серебряные Демоны» был известной криминальной группировкой, жившей согласно кодексу дороги и показывающей современному обществу и всему сопутствующему большое «Пошли на хер».
Мой отец был могущественным и опасным человеком, управлявшим всеми отделениями Серебряных Демонов, и был уважаем другими клубами, хотя по большей части они его просто боялись. У него были связи в правительстве и мафии, но что действительно делало его очень опасным и устрашающим, так это его знакомства с обычными людьми, не хватавшими звезд во власти.
С людьми, которые не принадлежали его кругу и выпадали из системы. С людьми, которые могли тихо сделать грязную работу.
Разговорами и убийственной улыбкой он находил друзей везде, где ни появлялся, а в дороге он оставался с того момента, как появился в утробе моей бабушки. И когда я говорю, что он находил друзей и союзников везде, я именно это и имею ввиду — во всех слоях общества.
Недостатки отца, постоянная преступность и образ жизни Серебряных Демонов не были чем-то странным для меня. Это было всё, что я знала в жизни.
Я сжимала руку моего дяди Одноглазого Джо, когда мы шли через комнату посещений в Рикерс. Поскольку отец был моим единственным родителем, дядя Джо и тетя Сильвия временно опекали меня. Моя мать, Дебора «Милашка» Рейнольдс, пропала через несколько недель после моего рождения. Многих мужчин ответственность за новорожденную малышку сломала бы, особенно байкера, байкера, который не мог продержаться и пары недель без дороги. Но только не Проповедника. Не считая периодических отсидок, он был хорошим отцом, и я никогда ни в чем не нуждалась.
Одетый в оранжевый комбинезон, длинные темные волосы собраны в хвост на затылке, Проповедник немедленно заметил нас и подскочил. Его запястья и лодыжки были закованы и закольцованы вместе одной цепью. Охранник, стоящий позади, толкнул его обратно вниз.
— Ева, — сказал он мягко, улыбаясь мне, пока я забиралась на неудобный пластиковый стул. Мои ноги, обутые в кеды, не доставали до пола, а мой подбородок едва не протирал стол. Дядя Джо присел на стул позади и обнял меня одной рукой, пододвигая мой стул ближе к себе.
— Папочка, — прошептала я, изо всех сил стараясь не плакать, — я хочу тебя обнять. Дядя Джо говорит, что я не могу этого сделать. Почему мне нельзя?
Отец моргнул. Затем моргнул снова. Я тогда не понимала, что мой большой, сильный, грубый и крепкий отец пытался не заплакать.
Дядя Джо сжал мое плечо.
— Малыш, — сказал он хрипло, — расскажи папочке о соревнованиях.
Волнение взяло верх над слезами.
— Я выиграла соревнование по правописанию, пап! Моя учительница, Миссис Фредерик, она сказала, что, несмотря на то, что я всего лишь в детском саду, я пишу также хорошо, как и третьеклассники!
Мой отец усмехнулся. Видя эту улыбку и опасаясь потерять ее, я продолжала говорить.
— Ты знаешь, сколько лет третьеклассникам, пап?
— Сколько, малыш? — спросил отец, смеясь.
— Им восемь, — прошептала я взволнованно, — иногда даже девять!
— Так горжусь тобой, детка, — ответил отец, его глаза сияли.
Я была счастлива. Когда ты мал, твои родители — это весь твой мир. Мой отец был моим миром. Если он был счастлив, то и я была.
Дядя Джо снова сжал мое плечо.
— Ева, дорогая, почему бы тебе не сходить до автомата со снэками, пока мы с папочкой переговорим.
Обычное дело. В клубе от каждого можно услышать это: «Давай переговорим». Мне не позволяли слышать содержание таких разговоров. И по большей части мне было все равно, ведь парни из клуба меня любили, обнимали, катали на плечах и всегда дарили подарки.
Для байкера-пятилетки мотоклуб, заполненный своего рода «большими братьями» и «папами», был примерно тем же, что и ежедневное празднование Рождества для обычного ребенка.
Я взяла деньги дяди Джо и съехала со стула. Двое стояли передо мной в очереди у автомата, поэтому я сделала то, что всегда делала, когда скучала. Я начала петь. В отличие от большинства детей моего возраста, слушавших New Kids of the Block и Дэбби Гибсон, я слушала музыку, которую крутили в клубе. Моей любимой была песня Дженис Джоплин «Летнее время». Итак, я стояла в комнате для семейных посещений тюрьмы Рикерс Айлэнд, крутила попой и распевала «Летнее время», ожидая своей очереди, чтобы купить залежавшиеся в автомате картофельные чипсы, когда я вдруг услышала:
— Хендрикса ты тоже любишь, малыш?
Я повернулась кругом и встретилась с парой ног, одетых в джинсы, протертые на коленях. Я посмотрела наверх, и мои глаза расширились от восторга. Он был высоким и загорелым, его руки и ноги были мускулистыми, а талия была тонкой. Широкий лоб, сильная квадратная челюсть. Голова побрита, был виден лишь небольшой ежик волос. На его предплечьях были густо вытатуированы драконы. Я никогда не видела более красивого мужчины. В целом он выглядел так, будто сошел со страниц книги.
В этом мире есть три разных типа мужчин. Есть слабые мужчины: мужчины, которые бегут и прячутся, когда жизнь раздает им пинки. Вторые — мужчины, у которых есть хребет, но иногда, когда все катится в задницу, они сваливают свои проблемы на окружающих. И еще есть настоящие мужчины, которые не плачут и не жалуются, у них не просто есть хребет, они сами тверды, как кремень. Мужчины, которые принимают собственные решения и живут с их последствиями, которые берут ответственность за свои слова и действия. Мужчины, в ответ на пинок от жизни дающие сдачи и двигающиеся дальше. Мужчины, живущие жестко и еще более жестко принимающие смерть.
Мужчины, как мой отец и мой дядя. Мужчины, которых я любила всем сердцем. Такие, как Дьюс.
— Мне нравится Хендрикс, — ответила я, — но Дженис крутая. Я слушаю ее «Розу» почти каждый день!
Он улыбнулся, глядя вниз на меня, и на его щеках появились ямочки.
— Ты нравишься мне, малыш, — ответил он, все еще улыбаясь, — у тебя хороший вкус в музыке и отличная пара чаксов,[1] а не эти гребаные высоченные кеды, которые носят все подряд.
Я нравилась ему. Это был определенно лучший день в моей жизни.
— Ненавижу высокие, — я сморщила нос.
— Я тоже, — подмигнул он.
Я собиралась выкинуть все мои завышенные кеды по возвращении домой.
Подошла моя очередь, стоя на цыпочках, я вставила мелочь в машину, помедлила, разглядывая лотки, и остановилась на соленых орешках. Отойдя из очереди, я наблюдала, как мужчина покупает два пакета чипсов, три шоколадных батончика и большое шоколадное печенье.
— Ого, ты действительно проголодался.
— Не для меня, — он засмеялся и указал через всю комнату, — для моего старика.
Я глянула на отца и дядю Джо. Они склонили головы над столом и все еще говорили.
— Могу я с ним познакомиться?
Его брови подскочили вверх.
— Ээм, с ним тяжело общаться…
Я засмеялась. Все мужчины, которых я знала, были своенравными и трудными в общении.
Я положила свою руку в его ладонь и посмотрела наверх, готовая к встрече с его отцом. Его рука была теплой, и мне было так уютно, будто я лежала в своей кровати после ночи хорошего сна.
Он уставился на наши руки, выглядя смущенным.
— Готова, — сказала я, потянув его за руку. Пожав плечами, он повел меня к недалеко стоящему столику, за которым сидел старый мужчина с длинной седой бородой и бритой головой, закованный, как и мой отец. Он отпустил мою руку и присел, я забралась на ближайший к нему стул.
— Привет, — жизнерадостно поздоровалась я.
— Ничего не хочешь пояснить? — обратился он к сыну.
— Ей нравится Дженис.
Старик внимательно изучал меня.
— Значит, Дженис, малыш?
Я кивнула.
— Еще Steppinwolf[2] и Three Dog Night[3], и Роллинг Стоунз, и Билли Холидэй…
— Билли Холидэй? — он перебил, явно удивленный.
Я отправила несколько орешков в рот и кивнула.
— Она крутая.
Старик улыбнулся, и его лицо преобразилось. Я ни минуты не сомневалась, что когда-то давно он был красив так же, как и его сын.
— Мне нравится Билли Холидэй, — ответил он хрипло.
— А мне нравишься ты, — вылетело спонтанно, я всегда болтала не задумываясь, — хочешь орешков?
— Конечно, малыш, — он улыбнулся, — не откажусь.
Я высыпала остатки в его ладонь, и в следующий момент он забросил орешки себе в рот.
— Ева!
Я подскочила на звук голоса дяди Джо. Он быстро и резко прошел через всю комнату прямо ко мне. Когда он поравнялся со столом, не только он выглядел взбешенным, но и двое моих новых приятелей.
— Желаешь себе смерти? — прошептал Джо старику. — Всадники ладят с Демонами. Давай блять будем и дальше держаться таких отношений.
— А, — оглянулся старик на меня, — ты должно быть маленькая девочка Проповедника. Он говорил о тебе. Охрененно гордится тобой.
Я важно кивнула.
— Я его девочка. И буду такой же, как он, когда вырасту. Я собираюсь ездить на собственном Фэтбое[4], но он должен быть блестящим, и я хочу розовый шлем с черепами. Вместо того чтобы стать Президентом, я буду Королевой клуба, сразу как выйду замуж за самого большого и страшного байкера во всем мире, и он позволит мне творить все, что я захочу, ведь он будет, как сумасшедший, влюблен в меня.
Дядя Джо захохотал, а старик покачал головой, улыбаясь. Мой красавчик наклонился ко мне.
— Я прослежу за этим, — прошептал он.
Я не ответила. Очарованная, я смотрела в его ярко-синие, со светлыми крапинками глаза. Они напоминали мне озеро, покрывшееся льдом. Его красивые, ледяного синего оттенка глаза засасывали меня куда-то в тепло и безопасность. И я хотела остаться там навсегда.
Он подал мне руку, разрушая чары.
— Меня зовут Дьюс, дорогая. Мой старик — Потрошитель. Был рад поболтать с тобой.
Я протянула ему руку, и его большие пальцы охватили ее.
— Ева, — прошептала я, — это мое имя, и было очень, очень здорово познакомиться с тобой.
Он улыбался, как и его глаза. Я снова потерялась в них.
Затем дядя Джо подхватил меня и забросил себе на плечо.
— Это в той охуенно дорогой частной школе тебя учат болтать с незнакомцами? Стоит переговорить с этими чопорными мудаками. Поговорят с моим кулаком…
— Пока! — крикнула я, отчаянно махая рукой, удаляясь от стола.
Потрошитель махнул мне обеими скованными руками и широко улыбнулся вслед.
Дьюс поднялся и, улыбаясь, отсалютовал:
— Пока, дорогая.
Дорогая.
Теперь это было официально. Я по уши влюбилась.
***
Дьюс наблюдал за Одноглазым Джо из Серебряных Демонов, отчалившим с дочкой Проповедника, перекинутой через его плечо, она улыбалась ему и, как сумасшедшая, махала рукой. Он покачал головой и улыбнулся. Когда девчонка исчезла из виду, улыбка пропала с его лица, и он повернулся к своему старику.
Он тоже более не улыбался.
— Милый ребенок, — проворчал Потрошитель, — лучше бы растил одну девчонку, чем вас двоих придурков.
Дьюс смотрел на отца, не отрываясь, и не упустил долгий момент, когда тот улыбался девочке и говорил с ней так, как должен был говорить со своими детьми. Он никогда этого не делал. Был слишком занят, избивая его и его брата.
Хорошие времена были.
— Проповедник в деле, — прорычал он, — заключает эту ебаную сделку с русскими прямо под твоим носом. Почему, мать твою, ты не разобрался с этим дерьмом, когда у тебя был шанс?
Ага, вот и оно. Он был вице-президентом, и собственно это всё, чем он был для своего старика. Он был кем-то, кому можно передать клуб, когда Потрошитель — и это могло произойти очень скоро — снимет с себя всю ответственность.
— Его люди опередили меня. Разрулили это дерьмо еще до того, как я впервые услышал о сделке.
От Потрошителя повеяло холодом.
— Ты такой ебаный мудак. Надо было назначить вице-президентом Кэса, надо было избавиться от тебя, пока ты еще был в пизде у этой шлюхи.
Его мать была шалавой. Не из тех, кого снимают на улице, а клубной шлюшкой. Ей было шестнадцать, когда отец подцепил ее. Кажется, ему было около тридцати тогда. Когда он родился, отец выгнал ее на улицу ни с чем, не считая той одежды, что она носила. Все воспоминания о матери заключались в нечеткой картинке: юная девушка сидит на Харлее его старика, на ее спине написано «Оливия Мартин».
Ему нравилось думать, что она начала новую жизнь где-то еще, с кем-то, кто не был похож на его отца. Обрела мир и семью, которая ее любила.
Его младший брат Кэс был результатом связи с еще одной подцепленной шлюхой. Та же история, но в разные времена.
Двадцать три года он справлялся с этим дерьмом. С него было достаточно. Он оттолкнулся от стула, уперся ладонями в стол и подался вперед.
— Никого, и когда я говорю никого, я имею в виду вообще блядь никого, не ебет, что с тобой случилось, убогое ты дерьмо. Клуб уважает своего Президента, но нет ни одного среди твоих парней, кому не было бы похуй — жив ты или сдох. У тебя есть лишь жизнь, старик, а я разбираюсь со всем прочим дерьмом в твое отсутствие. И как посмотреть — я разгребаю это все намного лучше тебя. Я не обязан навещать тебя, но я блять делаю это из гребаного уважения, и сейчас я потерял последний его клочок.
— Ты маленький говнюк, — прошипел Потрошитель, — ты заплатишь за…
— Нет. Это ты заплатишь. Я предложу цену сразу, как только уйду отсюда.
Страх промелькнул в глазах его старика. Дьюс никогда не видел ничего приятней.
— Помни, говнюк, когда ты будешь истекать кровью, это я — тот, кто заказал тебя.
Он отвернулся, прежде чем старик успел сказать хоть слово, и зашагал через комнату посещений, тяжело дыша. Его сердце бешено колотилось в груди, и он принял решение покончить с этим.
— Дьюс! — пропищал тонкий голос. Он обернулся.
Ева Фокс не поспевала за ним. Едва догнав его, она притормозила, отдышалась и протянула ему руку.
— Не сообразила поделиться с тобой, — сказала Ева, все еще задыхаясь.
Он присел и забрал маленький пакетик орешков.
Дьюс сглотнул.
Этот ребенок, этот маленький чертов ребенок, едва познакомившийся с ним, только что вручил ему его первый подарок, ничего не ожидая взамен, никаких благодарностей, никаких условий, вообще ничего. Он ошибался. Было нечто намного более приятное, чем видеть страх в глазах его старика. Ева Фокс была намного лучше этого. Если когда-нибудь у него будет ребенок, пусть он будет таким, как эта девочка.