— Хорошо, — прошептала я, точно зная, что никогда ничего не скажу отцу. Сначала исчезнуть, а потом появиться перед ним, избитой агентами ATF?..
Ничего хорошего не выйдет. Ни для меня, ни для ATF.
Рука легонько потрепала мою спину.
— Хорошо, — прошептал он в ответ. Он оставил визитку на барной стойке и вышел из здания.
***
Дьюс нес Еву на руках через холл в свою спальню. Пнув дверь на своем пути, он уложил ее на кровать и осматривал расплывающийся на одной стороне ее лица синяк. Она упомянула, что ее старик не знал, куда она поехала, значит, она не скажет ему, что здесь случилось. А значит, агентом он займется сам. Его устраивал такой вариант. Эта ебаная девчонка только что получила за него и за весь его клуб.
— Я в порядке, — прошептала она, — у него удар, как у девчонки.
Ебать его. Идеальна. Она была идеальна, чтобы стать Олд Леди. Совершенное лицо в форме сердца, большие серые глаза, нежная кожа и «трахни-меня-губки». Идеальные сиськи, длинные ноги и плоский животик. Совершенные изгибы ее тела, по которым хотелось пробежаться рукой. Длинные волосы, так хорошо лежавшие в его руке.
А он вышел из себя. Позволил своему дурному характеру взять верх над собой и все нахуй испортить.
Вздохнув, он присел на кровать рядом с ней.
— Насчет того, что случилось, — начал он, — я…
— Не надо, — прошептала она. — Я все понимаю. Глупо было ожидать каких-то обязательств от тебя. Я уезжаю завтра.
Все сжалось в его груди. Зачем он так давил на нее. Он был отвратительно вспыльчив, не мог думать ясно и рассуждать четко, когда был в гневе. Добавить к этому Еву Фокс, и в его голове включался режим «клинический идиот».
— Нет, малыш. Ты не уедешь.
Ну же, вот. Теперь она не должна покинуть его.
Вспышка мелькнула в ее глазах.
— Да, Дьюс, я уеду. Ты ясно дал понять, что в клубе мне не место, что ты не хочешь видеть меня неподалеку от своих парней, и я должна сидеть дома под замком все лето. К тому же мы с Ками собирались махнуть на Гавайи.
Она врала. Он видел по ее глазам.
— Малыш, успокойся. Ты можешь быть в клубе со мной, когда я не занят работой.
Она хмыкнула, затем поморщилась от боли.
— Прости, малыш, но я уже приняла решение. И ты не дал мне шанса засомневаться в своем решении, когда решил, что я должна делиться тобой с кем-то. Папочка будет в ярости, когда я вернусь. Уверена, что если притащу какую-нибудь венерологическую хрень в качестве сувенира, то буду навечно заперта в своей комнате.
Ебаное дерьмо. Она снова срывалась на него, и он снова терял самообладание.
— Женщина, ты окончательно ебнулась, если думаешь, что я позволю тебе уйти. Ты блять появилась здесь из ниоткуда, потому что хотела меня. И ты блять полностью меня получила. Я скажу прямо: нескольких ебаных дней недостаточно. Так что блять прими это во внимание, потому что ты нахуй остаешься.
Ее лицо разгладилось, никаких эмоций.
— Отъебись от меня! — сказала она невозмутимо. — Прямо сейчас.
Его руки сжались в кулаки.
— Ева, прекрати! — прорычал он.
Она перевернулась на другой бок и отвернулась от него.
В напряжении он поднялся с постели и направился к двери. Последний раз посмотрел на нее. Она смотрела в никуда.
***
Я проснулась, когда стемнело. Кровать скрипнула, Дьюс прилег передо мной. Он оставался на своей половине кровати, не обняв меня, не прижав к себе. Я не могла закончить все вот так. Только не с ним. Мой живот все еще ныл, хотя боль даже не шла в сравнении с ощущениями на лице. Ничего не поделать пока. Я перевернулась и забралась на него.
— Эй, — прошептала я.
Его руки обвились вокруг меня.
— Ты все еще злишься на меня, дорогая?
Вместо ответа я поцеловала его. Мы оба тяжело, возбужденно дышали, когда я оторвалась от него. Я потерлась своими губами о его губы и прошептала:
— Ты хочешь этого жестко или ты хочешь этого медленно?
— Детка, — ответил он сдавленно, — блять, я хочу тебя медленно.
И я дала ему это, не торопясь.
***
Он проснулся один.
Дьюс повернулся, и воздух был единственным, что он почувствовал. Он оглянулся по сторонам, ища Еву, пусто. Щелкнул по настольной лампе. Евы нет. Айпода на прикроватной тумбе нет. Чаксов у двери нет. Рюкзака на полу нет. Желудок сжался изнутри.
Натягивая джинсы, он пошел к Коксу, пнул дверь в его комнату. Рипер громко храпел, растянувшись во всю длину на кресле.
Кокс, лежа на животе, поднял голову.
— Босс?
Он оглянул комнату. Ками нет.
Тиски вокруг его груди сжались, причиняя невыносимую боль.
— Где твоя гребаная сука?
Кокс посмотрел налево от себя.
— Твою мать, — пробормотал он. — Кажется, я слышал какой-то шум, решил, что она опять трахает Рипера. Ебаное чистилище. Я собирался сделать ей предложение.
— Ты уже женат, дебил! Мы нахуй не в Юте[21], — он хлопнул дверью и спустился в холл.
Блу сидел в одиночестве за баром. Двадцать семь лет, две пачки сигарет в день, прогрессирующий алкоголизм и все еще здоров, как подросток.
— Ева? — спросил Дьюс.
Блу опрокинул рюмку текилы.
— Уехала.
В его груди все сжалось так сильно, что он вынужден был остановиться и растереть кожу в области сердца, прежде чем смог снова нормально дышать.
— Когда?
Блу наполнил и опрокинул следующую рюмку.
— Часа два назад.
Блять.
БЛЯТЬ.
— Прости, Босс. Я бы разбудил тебя, чтобы сказать, но она рыдала. В истерике. Умоляла открыть ворота. Умоляла не будить тебя. Я не в силах воевать с истерящей женщиной. Сразу хочется выпить.
— Ясно, — ответил он, оцепенев.
— Она оставила тебе это, — Блу протянул руку.
Он взял маленькую записку и развернул ее.
Дьюс, мне так жаль.
Мне не стоило приезжать и врываться в твою жизнь.
<3 Ева.
P.S. Береги себя.
— Босс?
— Что?
— Она славная девушка, — сказал Блу. — Милая к тому же. Хорошо освоилась здесь, приняла на себя удар за клуб. К тому же охуеть, как обожает тебя. Она так смотрит на тебя, что можно подумать, ты король ебаной Англии. И она добра к парням, не достает их из-за этих девок, приносит пиво, болтает и шутит, подружилась с этой штучкой, подружкой Джейза. Она не то, что Миранда… — Блу откинул голову, принимая еще одну рюмку, и передернулся. — Будь я тобой, я бы сделал все возможное, чтобы удержать такую, как она, в своей постели.
Что еще он мог сделать, чтобы она не ушла? Привязать ее к кровати? Накачать наркотой?
— Да… — пробормотал он. — Слишком поздно.
Он скомкал записку в кулаке.
— Налей мне, — проговорил он, присаживаясь рядом с Блу.
Ебать эту Еву Фокс и ее совершенные сиськи, и ее совершенное лицо. Надо было возвращаться к делам, возвращаться к своей жизни.
И он вернулся.
Три долгих года он проживал свою ебаную жизнь.
Его безрадостную гребаную жизнь.
А затем он снова встретил ее.
И его безрадостная жизнь стала куда блядь намного тоскливей.
Глава 8
Застонав, Фрэнки рухнул на меня.
— Слезай, — скомандовала я, отталкивая его. — Я дышать не могу.
Он поднял голову, ухмыляясь.
— Мне нравится твой вид, детка. Голая, блять, и прямо подо мной.
Фрэнки был ненасытен. Я почти желала, чтобы он продолжил блядовать где-нибудь в клубе и дал мне перерыв.
— Фрэнки! Я не могу дышать! Давай слезай!
Похрюкивая от смеха, он приподнялся на несколько дюймов надо мной.
— Я пытаюсь, детка, но, боюсь, ты не пустишь меня обратно.
Я раздраженно вздохнула, отпихивая его изо всех сил. Моих сил хватило не намного, но я все-таки сумела оттолкнуть его в сторону и слезть с постели.
Фрэнки потянулся за мной, я отскочила, шлепнув его по рукам. Я пошла в ванную одеться, не спуская с него взгляда.
— Напомни-ка, почему мы должны заниматься этим в клубе? — спросила я, надевая трусики, затем через голову проскальзывая в хлопковое джерси-платье.
— Встреча этим утром.
Я собрала свои волосы на затылке и включила кран. Набирая воду в ладошки, я стала умывать лицо.
— Ну, так почему я должна оставаться в клубе, если встреча у тебя?
— Не могу заснуть без тебя, детка.
Схватив зубную щетку Фрэнки, я выдавила на нее пасту и засунула в рот.
— По какому поводу собираетесь? — промямлила я с щеткой за щекой.
— У нескольких клубов образовались проблемы с Анжело Буонаротти. Похоже, что этот мудак нанял на одну и ту же работенку сразу нескольких ребят. Все вышло из под контроля, один из наших погиб. Надо разобраться, что за херня происходит. Возможно, Буонаротти пора присмотреться к месту на кладбище. Посмотрим.
Я сплюнула, промыла щетку и вернула ее обратно на место. Затем схватила косметичку и стала приводить себя в презентабельный вид.
— Собираюсь позавтракать с Ками, пока ты занят.
— У нее?
Я склонилась к зеркалу, легко набивая пальцем консилер под глаза.
— Скорей всего.
— Не переношу этого долбоеба, ее мужа, — проворчал Фрэнки.
Я ухмыльнулась.
— А кому-то он вообще нравится?
Чейз Хендерсон был высоко оплачиваемым адвокатом в известной юридической компании. В двадцать пять он получил партнерство в ней. Мы вместе ходили на подготовительные занятия, но он свалил в Гарвард в итоге, а мы с Ками остались на Манхэттэне, готовясь поступать в Университет Нью-Йорка. Их родители давным-давно согласовали этот брак. В школе над такой помолвкой посмеивались, но для их круга это не было чем-то из ряда вон выходящим. Во многих состоятельных семьях политиков по-прежнему были распространены договорные браки.
Чейз был невероятно хорош собой — в стиле «любимец Америки из рекламы белья Кэлвина Кляйна». Я ни разу не видела, чтобы он появился небритым, каждый его выход был, как с обложки журнала. Из уложенных гелем волос не выбивалась ни одна прядь. И самая главная деталь образа — вечно надменное, раздраженное выражение лица. Аура напряжения и дискомфорта сопровождала его. Размышляя о Чейзе, я представляла дом, который был чрезмерно дорогим, слишком новым, слишком вылизанным, слишком идеальным, чтобы расслабиться и почувствовать себя в нем комфортно.
Ками презирала его.
Она наставляла ему рога с ее персональным тренером с того момента, как закончился их медовый месяц. Он изменял ей с множеством разных женщин, ни с одной из них не встречаясь дольше двух-трех недель.
Театр абсурда какой-то.
— Мне не нравится, как он смотрит на тебя.
Я фыркнула.
— Фрэнки, тебе вообще не нравится, когда кто-то на меня смотрит. Вспомни. Тебе не нравилось, как профессор в колледже посмотрел на меня, когда я подняла руку. Профессора Рейнольдса помнишь? Папочке пришлось сильно раскошелиться за то, что ты избил его. К тому же я для Чейза — байкерское отребье.
— Сука, открой глаза, наконец! — крикнул Фрэнки. — Этот козел пялится на тебя, как будто он нахуй три дня не ел, а ты чертов стейк!
Я закатила глаза, распуская волосы. Мужчины. Когда они вообще не бывают голодны? В любом из смыслов.
— Разве тебе не пора идти на встречу?
— Жду твою сладкую задницу, чтобы закончить с тобой.
Я покачала головой и улыбнулась ему.
Фрэнки выглядел великолепно. Длинные коричневые волосы, неряшливая борода, тело, будто созданное для секса, покрытое татуировками и сексуальными шрамами. И да, он был хорош в постели: хорошее сочетание внимательности и требовательности, и он не шлялся налево. В этом я была уверена, поскольку, где бы я ни была — дома, в клубе, в супермаркете, в душе — Фрэнки был там же. Или где-то поблизости. Или где-то на полпути ко мне. Или доставал по скайпу. Или отслеживал мое местонахождение с помощью программы на его мобильном.
Три года назад я вернулась домой из Монтаны и столкнулась с таким безумием, какого прежде не видела. Клуб был перевернут и находился в состоянии хаоса. Во-первых, из-за моего отсутствия. Во-вторых, потому что у Фрэнки съехала крыша, и он бросался избивать каждого, кто появлялся рядом с ним неподалеку, он избивал себя рукоятью пистолета, разбивал себе голову и свои кулаки о стены, пока не начинал истекать кровью, крича, матерясь и проклиная меня.
Не обратив внимания на отца, желавшего закатить мне истерику и прочитать лекцию об ответственности, я пошла сразу в комнату Фрэнки и нашла его, покрытого кровью, свернувшимся в калачик в углу.
— Твою мать! — тихо ругнулась я, опускаясь на колени перед ним. — Фрэнки, малыш, посмотри на меня.
Он среагировал мгновенно: резко вытянул руки и вцепился в меня. Повалив меня на пол, он забрался сверху на меня. Его налитые кровью глаза смотрели на меня, моргая.
— Ева, — прохрипел он, — где ты нахуй была?
— Мне надо было передохнуть, малыш, прости, что покинула тебя.
Он охватил ладонями мои щеки, пробежался пальцами по волосам, по моим плечам вниз и обратно, по моим рукам. Прежде чем я сообразила, что происходит, его руки были на мне, срывая верх моего летнего платья, обнажая мою грудь. Он взял одну из них в руку и затем в свой рот.
— Блять, — выдохнула я, — Фрэнки, нет…
— Больше я ждать не буду, детка, — пробормотал он, не оставляя мою грудь. Приподняв бедра, он задрал подол моего платья.
Я пыталась столкнуть его с меня.
— Я не уйду от тебя снова! — обещала я ему. — Нам не нужно это вот так делать!
Пальцами Фрэнки втискивался между моих коленок, заставляя раздвинуть ноги. Он с силой подался бедрами вперед между моих ног, чтобы я не успела свести их обратно, потом рванул пряжку своего ремня. Я начала паниковать.
— Пожалуйста! — я заплакала. — Пожалуйста, не делай этого!
— Нет, детка, — прорычал он, — я нахуй больше не позволю говорить мне «нет» снова. Поняла? Ты нахуй больше не сбежишь от меня. Я давно тебе сказал, что ты моя, и пора блять вдолбить в тебя эту сраную мысль.
Все это было сказано, пока он расстегивал джинсы и ремень. Сейчас он оттягивал мои трусики в сторону, и я чувствовала, что он пытается войти в меня.
— Подожди! — я плакала, упираясь руками в его грудь. — Не надо!
— Блять, — пробормотал он. Он сплюнул на свои пальцы и начал растирать меня ими, увлажняя меня, затем убрал руку и вошел внутрь.
— Фрэнки! — я заорала, пытаясь сдвинуться в сторону и не дать ему продолжить начатое. — ХВАТИТ!
Он грубо заткнул мне рот рукой. Я продолжала визжать, но звук был тихим и смазанным, и кроме нас двоих никому не был слышен.
— Так охуенно долго ждал этого, — хрипел он, проталкиваясь жестче, придавив меня своим тяжелым торсом, пресекая любые попытки сдвинуться.
Он продолжал. Грубо. И силой взял свое. Я застыла, смотря на него, слезы в глазах. Фрэнки насиловал меня — мой Фрэнки. Все было, как во сне, как в каком-то фильме, который я едва могла припомнить. Нереально, сбивало с толку. Это не могло происходить по-настоящему.
— Сомкни ноги за моей спиной, — с хрипом выдохнул он. Все еще в шоке и оцепенении, я сделала, что он приказал. Он убрал руку от моего рта, чтобы схватить мой зад и всаживать еще жестче. Онемев, я слушала, как его кожа шлепалась о мою, слушала его тяжелое дыхание, слушала, как моя голова макушкой ударялась о стену.
— Как ты блять могла сбежать от меня? — выдохнул он. — Я нахуй спать без тебя не могу, я не спал ебаную вечность. Это ты, сука, сделала это со мной. Ты блять допустила это.
Да, сделала. Знала, что он будет в ярости, и все равно оставила его. Я должна была предвидеть, что это случится, что он сорвется и захочет привязать меня к себе тем способом, который, как он думал, будет самым надежным. Господи, это была целиком и полностью моя вина.
— Мне жаль, — прошептала я, — Боже, Фрэнки, мне так жаль. Больше это не повторится, обещаю, — мой голос надламывался.