Смех искрился в его синих глазах.
— Так наивно, дорогая, — сказал он тихо. — Я украл тебя так давно. Примерно в то же время, что и ты блять украла меня.
Ты блять меня украла.
Он только что сказал это. Он, правда, всерьез сказал это.
— Я люблю тебя, — выдохнула я в его рот, когда это чувство и огромная, больше, чем сама жизнь, сила победила меня. И этой силой был Дьюс.
Он застыл, и туман удовольствия, в котором я плавала, мгновенно исчез. О нет. Онетнетнетнет. Я ведь не произнесла это только что? Я не рассчитывала, что он будет вникать и постарается понять, что он значит для меня. Я сама едва понимала это. Я едва приняла это знание таким, каким оно было.
— Подожди… Это не то, что я имела ввиду, — я запнулась. — Я не… Я не хотела…
Дьюс не слушал меня. Он передвинул меня под себя, уложил на спину, между моих ног опустились его бедра, и он сделал толчок, входя обратно внутрь меня.
— Скажи это снова, Ева, — низким, угрожающим голосом сказал он.
Я прикусила губу.
— Малыш. Скажи это снова.
Я молчала. В основном потому, что он снова был во мне, так наполняя меня, такой большой, и он трахал меня восхитительно медленно. Я обмякла под ним, смотря ему в глаза.
Глаза, от которых я не могла оторваться. Глаза, что забирали меня внутрь него, где было тепло и безопасно. Глаза, которые я любила. И это был момент, когда я осознала, что он не трахал меня. Он занимался любовью со мной.
— Скажи это, — настаивал он, страсть росла в его глазах. Доминирующий. Притягательный.
— Я… не хотела…
Он двинул бедра в меня резко, вонзаясь.
— Ты любишь меня. Скажи это.
— Нет, послушай…
— Ты любишь меня.
Я сдалась.
— Да, — выкрикнула я, — я люблю тебя! Я любила тебя вечность!
Он закрыл глаза, и его голова упала мне на грудь.
— Блять, — прошептал он.
— Дьюс, — мой голос был едва слышен.
Он посмотрел на меня.
— Детка? — спросил он хрипло. Его глаза были прикрыты, его рот едва приоткрыт, его дыхание стало коротким и отрывистым. Бусинки пота на его лбу. Он не был Дьюсом, крутым байкером, и я не была Евой, дочерью его соперника. Он был мужчиной, опасно красивым, и я была женщиной, которую он хотел, и это было так охуенно прекрасно. Я хотела заморозить время и оставаться с ним в этом моменте вечность, касаясь, трахаясь и любя его.
— На меня, — сказала я, заведенная этой мыслью, — я хочу, чтобы ты кончил на меня.
Его тело напряглось, ноздри трепетали. У него едва хватило времени выйти из меня, прежде чем его тело разрядилось.
— Боже, детка… Блять… Ебаный Боже…
Смотреть на его оргазм было абсолютно потрясающе, прекрасно, как редкое полярное сияние. Его лицо замерло в напряжении, затем потеряло его, как только это началось. На мгновение он выглядел моложе, чем был, юный и уязвимый, каким я помнила его в день нашей первой встречи. Его глаза ничего не видели, веки были полуприкрыты. Короткий шумный выдох сорвался с его губ, согревая мою грудь. Влажное тепло потекло по моему животу, груди, и наконец пальцы Дьюса были во мне, дожимая меня изнутри. Все сжималось во мне снова и снова, подталкивая меня к оргазму.
Вынув пальцы из меня, он заскользил рукой по моему телу, втирая его влагу в мою кожу, в живот и грудь, по моим бедрам, втирая внутрь меня, все это время смотря мне прямо в глаза.
Он помечал меня.
Заявлял свое право на меня.
Владел мной.
— Скажи это снова, — скомандовал он.
— Я люблю тебя, Дьюс — прошептала я.
Глава 6
Мои веки открылись, и я сонно моргнула. Тяжелая, стальная хватка вокруг моего живота напряглась.
Я закинула руку назад, обвивая Дьюса за шею, притягивая его голову, чтобы увидеть его глаза.
— Доброе утро, — сказала я.
Его рука покинула мой живот и двинулась ниже, охватывая меня там, ладонью. Я увела ногу назад под его колено. Из глубины горла он издал животный голодный звук, который я почувствовала всем телом до пальчиков ног.
— Все болит? — спросил он грубо.
— Ага… — прошептала я. — В лучшем смысле этого слова.
Он усмехнулся.
— Ты хочешь этого?
— Пожалуйста, — выдохнула я.
— Ты хочешь этого жестко?
— Пожалуйста, — снова выдохнула я.
— Эта сука прикончит меня, — засмеялся он, — по-прежнему хочет этого по-грубому.
Ох Боже, он дразнил меня. Мы лежали в его постели, и он дразнил меня. Это было так… по-домашнему. Мне нравилось.
Он зарычал, входя в меня, и я застонала, растягиваясь под него, обтягивая его, понемногу впуская его и, наконец, полностью принимая его. Всего его.
Я кончила, и я кончила жестко.
Качая головой, он издал смешок.
— Блять. Никогда не видел женщину, так на лету возбуждающуюся, как это делаешь ты, дорогая. То, как ты сжимаешь изнутри мой член и то, как твое тело дрожит, пока ты кричишь мне на ухо, вцепившись мне блять в волосы, впиваясь коготками в мою гребаную спину. Когда я выпущу тебя из моей постели, дорогая, я проведу остаток своей жизни, размышляя об этой киске, и мои яйца нахуй взорвутся, так и не найдя что-нибудь, хоть немного похожее на нее, малыш.
Мы сменили позиции, и он снова начал двигаться, в этот раз напористо, грубо и быстро, были слышны шлепки кожи о кожу. Затем медленно, так сладко, и наши блестящие от пота тела, растянулись вдоль друг друга.
Ничто не могло сравниться с этим. И никто не мог сравниться с Дьюсом.
— Ох… блять! — выкрикнула я, проклиная и преодолевая свой второй оргазм. — Пресвятое блять дерьмо!..
Он ухмылялся, смотря на меня сверху вниз, смех плескался в его красивых синих глазах, ямочки на щеках…
— Так-то лучше, — он благодарно проворчал, — вот это блять моя девочка.
Его девочка.
Как долго я ждала, чтобы он произнес эти слова?
***
Ева уснула после того, как он трахал ее все утро. Был полдень, и Дьюс с несколькими из своих парней сидели на заднем дворе клуба, пили и жарили стейки.
— Где горячая штучка? — спросил Тэп, не выпуская бутылку пива.
— Которая? — спросил Джейз. — Блондиночка или темненькая? Они обе что надо.
Зизер засмеялся.
— Блондинка была начинкой в сэндвиче «Рипер-Кокс» с самого начала.
Хоук разочарованно скривился.
— Вот это, блин, нечестно. Если бы я вышел первым, эта сучка была бы в моей кровати.
Дьюс пожал плечами.
— Ками — ебаная шалава. Сомневаюсь, что она была бы против, если ты б присоединился к их вечеринке.
— Эхх, — сказал Чип, — я уже пытался. Они не хотят делиться. Не то чтобы я винил их. Не так много свободных дыр осталось, когда они оба принялись за дело одновременно. Так как насчет твоей девочки, Босс? Хочешь передать ее дальше нуждающимся?
— Придурок, — пробормотал Джейз, — она не шлюха. Это Ева Фокс, Проповедника блять дочь. Та сука, которую наш Президент не рассчитывал больше увидеть когда-либо. Та сука, из-за которой его прострелили.
Чип вытаращил глаза.
— Я сам выпросил себе эти пули, — сказал Дьюс негромко, — там нет ее ебаной вины. Ей было шестнадцать. Я засунул руку в ее ебаные трусы, а свой язык ей в глотку. Он ее отец, ты серьезно блять винишь его за это?
— Если бы ты погиб, — сказал Марш жестко, — тогда да, я бы блять обвинял его.
— Шестнадцать, хм? — ухмыльнулся Дэнни Ди. — Неплохо.
Тэп нахмурился на Дэнни.
— Ты больной мудила. Моей дочери пятнадцать. Если какой-то говнюк старше ее, вроде Президента, окажется поблизости ее трусов, я закопаю его. Я допускаю разницу в возрасте в год для ее кавалеров, — Тэп повернулся к Дьюсу. — Но не ебаных восемнадцать лет разницы.
— Все не так, — ответил он, не торопясь, чувствуя себя странно смущенным. — Дело не в разнице в возрасте, здесь я ничего не мог поделать. Никогда не мог. Она нравилась мне еще с того момента, когда была всего лишь ребенком. Сейчас она стала женщиной, и моему члену она тоже нравится. Но дело никогда не было в разнице в возрасте. Говоря проще, дело всегда было только в ней, в том, какая она.
Его парни уставились на него, будто у него вторая голова выросла.
— Черт, Босс, — проговорил Джейз. — Просто… Черт возьми.
Глава 7
Не считая Кокса, Рипера и Мика, так и не вернувшегося обратно в клуб, я познакомилась с Блу, Зизером, Чипом, Бакетом, Уормом, Вольным, Хоуком, Маршем, Дэнни Ди, Дэнни Эль, Трэмпом, Дурманом, Тэпом, Темным и Джейзом.
Больше остальных мне понравились Кокс, Зизер и Вольный. Зизеру было восемнадцать, и он едва стал полноправным членом клуба. Его жизнь, как и моя, с рождения протекала в клубе. Еще он напоминал мне о Фрэнки с его глазами цвета темного шоколада и волосами до плеч, которые собирались в хвост на затылке. Он был высок, худощав и все еще не утратил некую невинность и простодушие, которые, я точно знала, вскоре будут стерты из него.
Догадаться, как Вольный получил свое имя, было несложно. Длинные серо-черные волосы свисали сальными прядями до середины его спины. Он лысел, но неплохо прикрывал это банданой, повязывая ее в стиле Брэта Майклса[18]. Его серая борода была заплетена в косу, болтавшуюся до середины его груди, и он все еще носил джинсы-клеш, которые были столько раз перепрошиты заплатками, что я не была уверена, осталось ли там хоть немного фабричного денима. Его руки были покрыты татуировками: знаками мира, инь-янь, словами о свободе, мире и чистой дороге. Немного лицемерно для байкера, принадлежавшего к Всадникам Ада, но кому какое дело. Я смеялась над его пошлыми шуточками.
Клубные шлюхи были не так уж испорчены и дурны в сравнении с теми, что постоянно ошивались у Демонов в Нью-Йорке, половина из последних были самыми, что ни на есть, настоящими проститутками. Но это не означало, что своих проблем у местных девочек не хватало. Главной проблемой было их отчаянное желание сменить свой статус на Олд Леди. Но они быстро делали одну и ту же ошибку — спали со всеми подряд в клубе. И зависали в этом положении навсегда. Ни один байкер не посадит на свой байк женщину, которую имела добрая половина его братьев.
Меньше всего мне пришлась по душе обесцвеченная блондинка по имени Миранда. Ей было двадцать пять, выпнута из старшей школы, мама двоих детей, имена отцов канули в лету. Когда я спросила, где ее детки, куда она отдавала их, пока была в клубе, — а она, похоже, была тут круглые сутки — она ответила, что право опеки передала своей матери. Этот факт был мерзок. Я не испытывала симпатий к тунеядкам, бросившим своих детей.
Дьюс, приподняв бровь, одарил меня ленивым взглядом, когда я спросила, был ли он с ней.
— Малыш, — произнес он в тоне, подразумевавшем, что я задала самый дурацкий из возможных вопросов.
Я вихрем вылетела из кровати, а он хохотал надо мной. Мгновением позже я повисла, переброшенная через его плечо, и была возвращена в постель.
На возраст и внешний вид шлюхи были самыми разными, как и байкеры, которых они обслуживали. Некоторые были юны, другие — среднего возраста. Некоторые были худые, обделенные женскими изгибами, другие — пухлыми с чрезмерными изгибами тел, не добавлявшими им красоты. Большинство можно было описать так: средней внешности женщины, носившие слишком много макияжа и слишком мало одежды. Все они были жалкими.
Все кроме Дороти, миниатюрной рыжеволосой женщины с очаровательными веснушками. В свои двадцать четыре она была замужем и имела семилетнюю дочь. Ее муж, редкостный подонок, был водителем грузовика и отсутствовал три недели в месяц. Она просыпалась по утрам, отвозила дочь в школу и затем отправлялась в клуб.
Помимо ее единственных отношений с Джейзом, который сильно влип в браке и потому не давал ей статус Олд Леди, она выполняла в клубе оплачиваемую работу. Убиралась, готовила завтраки и обеды братьям, занималась стиркой их вещей. Джейз был в клубе всегда, когда она была там, они проводили час-другой вместе в его комнате, он уходил, и она возвращалась к работе. Около трех часов Дороти уезжала забрать дочь и не возвращалась в клуб до следующего утра. Время от времени она оставляла ребенка у одной из своих сестер в пятницу или субботу, чтобы они с Джейзом могли провести ночь вместе. Все это я узнала, пока она готовила нам с Ками ланч, и в итоге мы проболтали вместе полдня.
Джейзу было двадцать пять, морпех в запасе. Он был великолепным мужчиной — короткая военная стрижка и обалденное тело. Клубные шлюхи слетались на него как мухи на дерьмо, и Дороти, очаровательная, но по-прежнему остающаяся для него «девчонкой по соседству», просто принимала это, как данность. Она была из той лучшей породы, из которой становятся Олд Леди. Она была прекрасным человеком, женщиной, любившей Джейза, разгребавшейся со всем дерьмом его байкерской жизни и готовой ввязаться в еще большее дерьмо ради него. Вот только она никогда не будет его Олд Леди. У Джейза она уже была.
Со всем этим знанием я не могла решить, как мне относиться к Джейзу. Исходя из того, что я видела, он хорошо заботился о Дороти. Я заметила, как он положил деньги в ее кошелек, пока она не видела, и самое важное — при ней он не кутил и не устраивал загулов, но тем не менее…
Он был женат на девчонке, которую начал трахать еще в школе (эта информация тоже была вытянута из Дороти), и, как я поняла, вся эта ситуация счастья ему не доставляла. Он хотел урегулировать все, прежде чем втянуться в глубокие отношения с кем-то еще.
Такая типичная ситуация. Привычная для меня. И еще для меня было привычным делом не открывать рот, осуждая кого-либо.
— Земля вызывает Еву, Земля вызывает Еву, — нараспев произнесла Дороти, помахав рукой перед моим лицом.
Я отдернулась, и она засмеялась.
— Ты слышала, что я сказала?
— Нет, — ответила я честно, — я была в своих мыслях.
— Она почти всегда проводит время в своих мыслях, — уточнила Ками.
Я перевела взгляд на нее.
— Кстати, о птичках… Где Кокс и Рипер?
Уже был обед, и ни одного из них с прошлой ночи, когда они утащили Ками за собой, я больше не видела.
— Отсыпаются после меня, — чувствовалось, что Ками горда собой. Мы с Дороти рассмеялись.
— Кстати, пора уже их будить, — последний кусочек сэндвича с ветчиной был отправлен в рот, Ками выскользнула со стула и не торопясь пересекла кухню. Несмотря на недостаток сна и интенсивную ночную «тренировку» она выглядела красивой и грациозной.
— Эй, Дьюс, — промурлыкала она.
Я обернулась. Подняв руки над головой и опираясь о дверной косяк ладонями, Дьюс стоял в проходе, его мышцы напрягались в этой позе, черная футболка слегка задралась, обнажая потрясающий пресс. Его тело было в машинном масле после гаража.
Ками смотрела на него, как на мороженое, политое горячей помадкой.
— Полегче с моими мальчиками, женщина, им предстоит разгрести кое-какое дерьмо сегодня.
Он отошел, освобождая ей проход, и занял стул, только что оставленный Ками.
— Ты доведешь меня до сердечного приступа, малыш!
Я отхлебнула кофе.
— Что?
— Это гребаное платье, малыш. Оно меня прикончит.
Я опустила глаза на мое летнее платье без бретелек. Темно-зеленого цвета, без выраженного силуэта, из мягкого хлопка, длиной до середины бедра. Платье было простым, удобным и очень «моим». И ничуть не сексуальным, его даже близко нельзя было сравнить с той одеждой, что носили девушки вроде Ками.
— Эм… Серьезно? Оно выглядит, как большой зеленый мешок.
Он нахмурился.
— Нет, малыш, вовсе нет.
Именно этот момент выбрал Джейз, чтобы объявиться на кухне. Он пересек комнату и, образно говоря, сбил Дороти с ног, заключив ее в страстные объятия. Вы такое, наверное, в кино могли видеть.
— Скучал по тебе, детка, — он выдохнул эти слова прямо ей в рот.
— Вчера виделись, — хихикнула она.
Он убрался обратно из кухни с Дороти, обвившей ногами его талию, а руками — его шею.
— Ева, — крикнула Дороти, — ты останешься здесь на барбекю?
— Двадцать четыре часа, — прогрохотал Джейз, — детка, прошло двадцать четыре ебаных тоскливых часа без тебя, и ты щебечешь о каком-то барбекю. Сейчас настало мое время, лучше сосредоточься. Позволь, наконец, снять тебе собственную квартиру, чтобы я мог видеться с тобой в любое блять время, и тебе точно будет легче сосредотачиваться. На мне. Просто дай мне возможность позаботиться об этом, и я…