Закончив обедать, мы выходим из ресторана. Зак с Джаредом уходят вперед, а Мэтт пристраивается со мной рядом.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Просто уму непостижимо, – говорю я. – Приехать аж в Вегас и наткнуться на его бывшего. Что за совпадение, а?
Он качает головой.
– На твоем месте я бы не стал больше заглядывать в казино. Потому что в данный момент ты самый неудачливый сукин сын во всем этом чертовом городе.
Будто я сам не знаю.
***
К тому времени, как несколько часов спустя мы одеваемся, узел страха у меня в животе превращается в гору. Я опять ощущаю трепет в груди – свою чертову птицу. В последнее время я редко имел с ней дело, но она снова там, напоминает мне, что жива и здорова.
После идиотского обсуждения все сходятся на том, что мне-таки можно остаться в джинсах – если я их немного «почищу». Да похер. Я надеваю Джаредову рубашку. Она великовата, но могло быть и хуже. У Зака примерно тот же размер, и я знаю, он тоже взял с собой хорошие вещи. Но почему-то я надеваю рубашку Джареда. И это реально странно.
Затем Зак достает галстук. Потому что он, естественно, привез с собой не один, а два галстука. В Вегас.
Иногда я удивляюсь: как нам вообще удается жить вместе?
– Ты серьезно? – спрашиваю я.
Он улыбается.
– Это всего лишь ужин.
Я беру в руки галстук. Но не надеваю, а просто стою и смотрю на него. Я даже не знаю, как с какой стороны подступиться к этой дурацкой штуке. И пусть это глупо, но признаваться в этом Заку я не хочу. Он наблюдает за мной секунду, а потом понимает. Подходит, забирает его и набрасывает мне на шею.
– Нужно, чтобы ты приподнял подбородок, – просит он мягко.
Блин, я даже взглянуть на него не в силах. Не спрашивайте, почему. Я не знаю. Пока он возится с галстуком, я смотрю в сторону. Наконец он разворачивает меня к зеркалу, а сам, придерживая меня за плечи, становится сзади.
– Ты замечательно выглядишь, – произносит он. Шутит, наверное, но когда я ловлю в зеркале его взгляд, то удивляюсь тому, что вижу. Я был уверен, что он надо мной смеется, но ничего подобного. Я видел этот взгляд у него и раньше. Много раз, и в этом взгляде нет смеха. Невольно я улыбаюсь. Потом оглядываю себя.
– Иисусе. Осталось подвести глаза и налачить волосы, и я буду вылитый Адам Ламберт (американский певец, финалист реалити-шоу Americal Idol – прим. пер.).
– Кто?
– Неважно. – Но я успеваю заметить в его глазах искорку интереса. – А что? Это твоя тема?
Он обнимает меня со спины, зарывается лицом в мои волосы.
– Если мы говорим о ком-то, похожем на Зигги Стардаста (один из образов Дэвида Боуи начала 1970-х – прим. пер.), – шепчет он сексуально и мягко, вжимаясь в меня, – то тогда да, это моя тема.
Я улыбаюсь его отражению в зеркале.
– Всяким там блесткам – нет, но нанести для тебя чуть-чуть макияжа, Зак – да в любое время. – Не то чтобы я никогда раньше не пользовался подводкой. Это было давно, но было.
Он покрывает поцелуями мою шею, и я ощущаю его эрекцию.
– Только если ты хочешь сам, ангел. Прямо сейчас я думаю только о том, как здорово будет снять с тебя этот галстук, когда все закончится.
– Чем скорей это случится, тем лучше, – говорю я, и он смеется. Но я не шучу.
Когда мы приходим в ресторан, оказывается, что Джонатан уже ждет нас. Зак обнимает меня за плечо, и от моего внимания не ускользает то, как Джонатан оглядывает меня, пока пожимает мне руку. Он оценивает меня и остается обо мне самого невысокого мнения. И не только потому, что я на четыре с половиной дюйма ниже его.
Утром я не приглядывался у нему, но теперь восполняю упущенное. Он чуть-чуть выше Зака и точно так же сложен. Как бегун. Я вспоминаю то немногое, что говорил о нем Зак. Они познакомились в колледже, на пробежке. После чего Джонатан перекроил свое расписание так, чтобы по утрам бегать с Заком. Аж зубы сводит, до чего мило, да? Волосы у него светлей, чем у Зака, глаза карие, и пусть я ни черта не секу в моде, но его костюм точно стоит больше, чем я получаю в месяц.
– Я заказал нам кальмаров и бутылку вина, – говорит Джонатан, глядя прямо на Зака. – Надеюсь, ты все еще любишь испанское красное. – Зак улыбается – ему, судя по всему, немного приятно, что Джонатан помнит его привычки.
А я в тот же миг понимаю, что ненавижу этого сукиного сына. Нас уводят к одной из больших круглых кабинок. Мэтт в итоге оказывается напротив меня. Он улыбается этой своей широченной улыбкой и выгибает бровь.
– Хорошо выглядишь, – говорит он и даже не вздрагивает, получив от меня пинок в голень.
Я открываю меню и при виде цен едва успеваю подхватить свою отвалившуюся челюсть. Этот ужин будет стоить как вся наша еда в Вегасе, вместе взятая, если не больше. Мало того, чтобы сделать заказ, мне по ходу нужен гребаный переводчик. Половина названий тут на французском, и, чтобы понять, что это, блин, за блюда, приходится вчитываться в описания. Которые не очень-то помогают.
– Что такое бальзамический соус? – спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ожидаю, что умничать кинется Джонатан, но выходит так, что отвечает мне Джаред.
– Для этого нужно выпарить из уксуса жидкость. Таким образом он приобретает насыщенный вкус и консистенцию, как у глазури. – На меня он не смотрит – все изучает меню – и потому не видит, как меня шокировали его познания. – Где ты его увидел?
– Откуда ты знаешь, что это? – спрашиваю я.
Джеред пожимает плечом, но мне отвечает Мэтт.
– Да он круглые сутки смотрит кулинарный канал.
– Правда, что ли? – не верю я.
– Если нигде не идет футбол, – прибавляет Мэтт и по тому, как он смотрит на Джареда, любой поймет, насколько он от Джареда без ума. – Самое смешное, что готовить он так ни черта и не научился.
– Я умею готовить, – заявляет Джаред, хоть мне и видно, что он просто выпендривается.
– Крекеры не считаются.
– Я же буквально на днях сделал для тебя завтрак.
– Когда это? – искренне недоумевает Мэтт.
– В четверг.
Я вижу, как Мэтт мысленно отматывает время до прошлого четверга. А потом произносит:
– Мы ели тосты!
– Я посыпaл их корицей.
– И кто тебя научил таким хитростям? – игриво интересуется Мэтт. – Пола Дин или Рэйчел Рэй?
Джаред с совершенно невозмутимой физиономией утыкается обратно в свое меню.
– Думаю, это был Эмерил. (все трое известные повара, ведущие кулинарных шоу – прим. пер.)
Приносят вино, и Джаред, Джонатан и Зак наливают себе по бокалу. Мэтт заказывает пиво, так что я решаю, что и мне можно. Вот интересно, сколько Джонатан выложил за эту бутылку? Потому что Зак, кажется, впечатлен. Он пододвигает бокал ко мне и приподнимает брови. Я отпиваю и чуть не закашливаюсь. На вкус вино совсем земля, которую я пробовал в детстве. По моему лицу, похоже, видно, что мне не понравилось, потому что Зак смеется и произносит: «Мне больше достанется». Он наклоняется ко мне совсем близко, когда говорит это, его голос тихий и мягкий, так что слышу его только я. Он словно говорит мне секрет. Я замечаю, что на нас смотрит Джонатан, и, не удержавшись, целую Зака. Поступок, может, и детский, но мне приятно видеть, как он краснеет и отворачивается.
Мэтт с Джаредом, конечно, тоже не лучше. Оба возводят глаза к потолку и пялятся на него так, словно там нарисованы выигрышные лотерейные номера. А Зак просто улыбается мне, и я понимаю, что мой поцелуй принес ему радость. И ничего важней этого для меня нет.
Мы заказываем ужин, а потом наступает неловкая пауза. Все сидят и ждут, когда кто-нибудь что-нибудь скажет. В итоге первым заговаривает, конечно же, Джонатан. И, конечно же, он обращается к Заку.
– Ты так и живешь в Денвере?
– Мы недавно переехали в Коду. В том году, в конце лета.
– В Коду? А где это?
– В горах недалеко от Национального парка Роки-Маунтин.
– Что заставило тебя туда переехать?
Зак улыбается мне и отвечает:
– Это было бизнес-решение.
– Серьезно? А что у тебя за бизнес? Едва ли ты до сих пор работаешь в том видеопрокате.
Возникает пауза. Зак бросает на Джонатана взгляд, который, как мне известно, означает «пошел ты», и говорит:
– Я теперь владелец «того видеопроката».
Джонатан изумлен, но уже через секунду приходит в себя, а затем, к сожалению, поворачивается ко мне.
– Ну, а чем занимаешься ты, Анжело?
Черт. Мне хочется спрятаться под гребаный стол, но это, конечно, не вариант. Интересно, а упиться за этим чертовым ужином в хлам – это плохая идея или отличная? Я бы выбрал второе, если б напитки не стоили по двадцать баксов. Джонатан все глядит на меня, и я заставляю себя ответить:
– Работаю на Зака.
– О. – Это даже не настоящее слово, но он умудряется произнести его так, что я начинаю ощущать себя полным ничтожеством. Я будто сказал ему, что отсидел в тюрьме, откуда меня выпустили досрочно за мое охерительно хорошее поведение. Он многозначительно скашивает глаза на Зака – явно думает, что заработал себе очко. И, возможно, не ошибается…
– Джонатан, а ты откуда? – спрашивает Джаред, и я бы расцеловал его за то, что он встрял, если б не перспектива схлопотать по морде от Мэтта.
– Вообще я живу в Финиксе. Но не меньше времени провожу в Вегасе и Лос-Анджелесе. У нас в Вегасе много клиентов. В итоге пришлось купить себе здесь квартиру. – Он оглядывает нас и спрашивает: – Вы не планируете сходить на какой-нибудь мюзикл, пока вы здесь?
– Пока не знаем, – отвечает Джаред. – Посоветуешь что-нибудь?
– Почти все в «Cirque» стоит того, чтобы увидеть. – Затем он с улыбкой смотрит на Зака и прибавляет: – Хотя «Призрака» я бы, наверное, рекомендовать не стал.
– Почему? – брякаю я, о чем сразу жалею, поскольку этим вопросом привлекаю внимание Джонатана к себе.
Он улыбается мне притворно-извиняющейся улыбочкой.
– О, Зак его ненавидит. Когда мы его смотрели, он никак не мог догадаться, почему во время «Нот» все смеются.
– Я вовсе не ненавижу его, – говорит Зак.
– Ты просто не понял о чем он, да? – спрашиваю я, и он улыбается.
– Конечно, понял, – отвечает Зак, но я вижу, что он просто подыгрывает мне. – О парне в маске, который живет в оперном театре.
– И только? – уточняю я.
– А разве нет?
– Не, чувак. Это история о сделке с дьяволом и о выборе между мечтой и любовью. Короче, Призрак любит Кристину, которая, как он считает, очень любит свою карьеру. Он думает, что если сделать ее звездой, то и она в него влюбится. Но в конце оказывается, что она не может полюбить его. Как по мне, то скорее из-за того, что Призрак уродлив. Потому она и ведет себя, как пустоголовая сучка. Но Призрак любит ее так сильно, что в конце концов отпускает. – Внезапно я замечаю, что меня слушает не один Зак, а все, и немедленно затыкаюсь. Я чувствую, что мои щеки краснеют. Зак с Мэттом улыбаются мне, Джареду тоже вроде как интересно, а Джонатан смотрит на меня с таким выражением на лице, что я опять жалею, что раскрыл рот. Точно так, наверное, учителя смотрят на учеников, когда узнают, что те вместо книжки прочли только краткое содержание.
– Что ж, насколько я понимаю, ты его видел, – говорит он так, словно делает мне одолжение. И мне приходится признаться:
– Только кино.
– Уверен, оно тоже хорошее, – произносит Джонотан, но таким тоном, что становится яснее ясного: ничего подобного он не думает.
– Ты по-прежнему часто ходишь в театр? – спрашивает его Зак.
– У меня сезонный абонемент. – Он опять одаривает Зака улыбкой. – Знаешь, каждый раз, когда я смотрю «Вестсайдскую историю», то думаю о тебе. – Он явно надеется напомнить Заку о чем-то важном, но ничего, кроме недоумения, его слова у Зака не вызывают.
– Ты про тот мюзикл, где все начинается во вьетнамском публичном доме?
– Нет, – с заметным разочарованием отвечает Джонатан. – Это было в «Мисс Сайгон».
Я, понятно, начинаю смеяться. А Джонатан, понятно, не вкуривает, что меня веселит. Он глядит на меня, как на психа, и тогда я затыкаюсь и делаю еще глоток пива.
– Гейша все еще у тебя? – спрашивает Джонатан.
– Только формально, – отвечает Зак, подливая себе вина. – Теперь она кошка Анжело.
Меня удивляет то, с каким шоком Джонатан это воспринимает.
– Она больше не нужна тебе, да? – говорит он обвинительным тоном.
– Это я ей не нужен.
– Не понимаю.
– Она его ненавидит, – объясняю я.
Прежде чем Джонатан успевает что-то сказать, Зак кивает.
– Именно. Она ненавидит меня, а вот Анжело обожает. Так что теперь она его кошка.
– Зак, она животное. Сомневаюсь, что она может кого-нибудь…
– Думаешь, ты знаешь ее лучше Зака при том, что не видел ее десять гребаных лет? – интересуюсь я.
Мэтт пинает меня под столиком, а Джаред спрашивает:
– Джонатан, ты любишь футбол?
И на этом наша милая беседа заканчивается. Приносят еду, но они продолжают треп. Я же попиваю свое дико дорогое пиво и ковыряю свою дико дорогую еду. И держу свой чертов рот на замке. Мне бы очень хотелось, чтобы и они ели молча, потому что чем скорей мы закончим, тем быстрее отсюда свалим – и разбежимся с Заковым бывшим. Почти весь ужин мне удается избегать разговора с ним, но потом он спрашивает у Джареда:
– Ты живешь в Колорадо всю жизнь?
– Угу.
– Что закончил? CU? Мы все, похоже, были там в одно и то же время.
Джаред смотрит на него так, будто раздумывает, стоит ли приложить его по полной программе.
– CU – это для богатеньких детишек из других штатов, – говорит он с улыбкой. – Если ты живешь в Колорадо, то обязан поступать в CSU.
Это вызывает у Зака с Джонатаном смех, и Джонатан говорит:
– Вы, землекопы (намек на один из основных факультетов CSU – прим. пер.), всегда завидовали парням из Большой дюжины (спортивная ассоциация колледжей, куда входит CU, университет, где учились Зак с Джонатаном – прим. пер.).
Джаред, судя по его физиономии, начинает по-настоящему раздражаться, и я жду, что сейчас он скажет что-нибудь грубое, но Мэтт кладет ладонь ему за запястье и говорит Джонатану:
– Не заводи его! Давайте не устраивать за ужином Противостояние Скалистых гор (давнее соперничество между футбольными командами CU и CSU, начавшееся еще в 1893 году – прим. пер.).
Джонатан кивает в сторону Джареда – типа уступает ему.
– Согласен. А ты сам, Мэтт? Где учился?
– В Оклахомском государственном. – Но по его тону ясно, что обсуждать свое прошлое он не хочет. И потому Джонатан, естественно, поворачивается ко мне.
– Ну, а ты что закончил, Анжело?
Хера с два я признаюсь ему, что и школу-то не закончил. Больше всего на свете мне хочется просто вдарить ему по морде, однако я выдавливаю улыбку и говорю:
– Юрфак Гарварда. Работа в прокате – это так, прикрытие, чисто чтобы вам, тупицам, не было так обидно.
Они смеются. Вроде бы. Я точно не знаю, потому что занят тем, что высасываю остатки своего пива, а потом и Закова вина со вкусом грязи. Жаль, я не верю в бога. А то бы помолился о том, чтобы этот адский вечер поскорей закончился.
Под столом Зак сжимает мою коленку. Улыбается мне. Я тоже силюсь изобразить улыбку, но получается довольно хреново. Его ладонь поднимается по моему бедру. Он пытается подбодрить меня. Но увы. Не выходит.
Наконец ужин заканчивается, и я как никогда в жизни счастлив услышать, что никто не хочет десерт. Но потом Джонатан обводит нас всех взглядом и говорит:
– Еще совсем рано. Чем бы вам хотелось заняться? – Мэтт, Джаред и Зак обмениваются неопределенными взглядами, и Джонатан говорит: – На мюзикл мы уже не успеем, так что, может быть, в клуб?
– В какой такой клуб? – скептически интересуется Джаред.
– В наш клуб, – улыбается ему Джонатан. – Тут как раз есть один рядом.
Мэтт лишь пожимает плечами, а Зак поворачивается ко мне.