Глеб меня отпустил, я от него отвернулась и облизала губы. Не хотела я на него смотреть! Может, мне ему ещё и спасибо сказать? За то, что собой пожертвовал, одолжение сделал...
- Женьк... - позвал он немного расстроено, видимо, понял, что я отнюдь не рада его "помощи".
Вернуться тут же за стол было бы ошибкой. На нас и так все смотрели с любопытством, я прятала глаза, боялась столкнуться взглядом с Раей сейчас. И боялась не потому что было стыдно за поцелуй, а потому что... Вдруг все заметили, что целовал он меня нарочно, не по-настоящему? Эта мысль приводила меня в отчаяние.
- Женя.
- Что?
Глеб пару секунд подбирал слова.
- Я сделал ошибку?
- Да, наверное, - довольно легко отозвалась я. Даже сама себе удивилась. - Мы ещё танцуем?
Он взял меня за руку.
- Давай вернёмся за стол.
Я кивнула.
- Не знаю, обрадует ли это тебя, - усмехнувшись, проговорил Мартынов, подливая мне вина, - но она больше на тебя не смотрит.
- Наверное, ей надоел дешёвый спектакль.
- Всё-таки у тебя ужасный характер.
Я улыбнулась ему.
- Зато на тебя смотрит Наталья Викторовна. И, между прочим, делает это зря. Анатолий Сергеевич заметит и открутит головы вам обоим.
- Тебе будет меня жаль?
- Безумно. Я умру от горя.
- Зря смеёшься, тебе на самом деле будет меня не хватать.
- Кто тебе это сказал?
Мартынов пожал плечами.
- Мне так кажется. Я вношу в твою жизнь разнообразие.
Я долго смотрела на него. Глеб не спеша потягивал вино, смотрел на сцену, а не на меня, и, по всей видимости, всерьёз верил тому, что говорил.
- Мне не нужно разнообразие, - наконец сказала я. - С моей жизнью всё в порядке.
- Ты на самом деле так считаешь?
- Прекрати, Глеб. - Я всерьёз нахмурилась. - Это в твоей жизни бардак, ещё не ясно, есть ли у тебя вообще дом. Место, куда ты просто можешь приехать, где тебя ждут. И учить меня как жить, ты права не имеешь.
Он посмотрел на меня, а я отвернулась. И губы поджала, чтобы Мартынов случайно не заметил, что они дрожат.
- Ладно, - скрипучим и недовольным голосом проговорил Глеб через минуту. - Пойду с Наткой переговорю пока она одна. А потом поедем домой.
Я посмотрела Глебу вслед. Так странно прозвучало - поедем домой. Вместе, после ссоры, но мы едем домой.
Господи, о чём я думаю?
- Что она сказала? - спросила я, когда мы, спустя двадцать минут вышли из ресторана. Глеб молчал, на меня не смотрел, только едва ощутимо поддерживал меня под локоть.
- Ничего путного. Обещала помочь, просила позвонить...
Я понимающе улыбнулась.
- Я же говорила... Никакого от неё толка.
- Женя!
Я примолкла.
Домой мы отправились на такси. Пока шли к стоянке, я переживала, что Глеб заартачится, начнёт бахвальничать, сам сядет за руль, а я ведь знаю, что выпил он сегодня не мало. Но он сам направился к такси, ведя меня за руку. В машине молчали. Сидели рядом на заднем сидении, смотрели в окна и молчали. Таксист рискнул включить радио, зазвучала какая-то песенка в стиле шансон, я начала ёрзать на сидении и вдруг заметила, что Мартынов улыбается, глядя в окно. Я легко стукнула его по руке, и он заулыбался шире. А когда вышли из машины у своего подъезда, ещё и напел мне эту самую песню, поддразнивая. Я толкнула его в бок.
- Хватит!
- Тебе не нравится?
- Нет.
- Ну, извини, "Лунную сонату" я не умею.
- А "Полёт шмеля"?
- Иногда мне хочется тебя задушить. Не знаешь почему?
Я кивнула.
- У тебя проблемы.
Глеб рассмеялся.
- Нет, это у тебя проблемы!
Смеясь, мы вошли в лифт, Мартынов дурачился, всерьёз принялся воспроизводить "Полёт шмеля", причём свистом и на мои дальнейшие тычки не реагировал.
- Соседи милицию вызовут!
- Ну, подожди... Вот в этом месте я всегда сбиваюсь.
- Глеб! - Я стукнула его по плечу, когда Мартынов повернулся, чтобы отпереть дверь.
- Цыц. - Открыл дверь и втянул меня в квартиру. Я забарахталась рядом с ним в темноте, попыталась дотянуться до выключателя, и вдруг поняла, что Глебу-то это сделать намного проще, но он почему-то с места не двигается. Стоит совсем близко ко мне и только дышит тяжело. Моя рука замерла в воздухе, я осторожно сдвинулась в сторону, стараясь от Мартынова отступить, но прямо за моей спиной была захлопнувшаяся дверь. Темнота такая, что перед глазами круги разноцветные, а слышно лишь чужое дыхание да тиканье часов на стене. Ощущения, словно в невесомости паришь, всё кажется нереальным и оттого не опасным. Наверное, поэтому я и не отвернулась, когда Глеб ко мне наклонился. Его дыхание сначала коснулось моей щеки, потом обожгло шею, а в следующий момент я уже сама потянулась к нему.
Никогда раньше темнота меня так не волновала, не дразнила, не давала почувствовать вседозволенность. Я всё списывала именно на темноту. Я не видела Глеба, я его только чувствовала. Я отвечала на его поцелуй, сама его целовала, я не стукнула его по рукам, когда платье затрещало. Я слишком много выпила сегодня... Целый бокал вина, в которое явно что-то подмешали, иначе моё поведение не объяснишь.
Глеб вдруг прервал поцелуй, но зато навалился на меня, прижав к двери, и шепнул мне на ухо, словно кто-то мог нас услышать:
- Кажется, у нас обоих проблемы.
Это я и сама прекрасно понимала. Прижималась щекой к его плечу, таращилась в темноту и пыталась справиться со срывающимся дыханием. Я поцелуй вспоминала, хотя нужно было бы к этому моменту уже остыть, включить мозги и Мартынова, со всеми его проблемами, из своей жизни выкинуть. Вот прямо сейчас. А я вместо этого провела ладонью по его плечу, пальцы сжались, сминая лёгкую ткань его пиджака, и я неожиданно услышала свой голос:
- Их нужно как-то решать.
Глеб потёрся носом о мою щёку и усмехнулся.
- Женька, ты когда напиться успела?
Я откинула голову назад, чтобы ему было удобнее меня целовать.
- Понятия не имею...
Ну что, теперь я самая настоящая изменница, подумалось мне на следующее утро. Глаза ещё открыть не успела, а угрызения совести уже дали о себе знать. И ведь что самое интересное, я даже не была удивлена, только стыдно было за себя. И что на меня нашло вчера? Ведь даже на алкоголь не спишешь...
Я уже довольно давно проснулась и теперь лежала, подложив под щёку ладонь, и изводила себя этими мыслями. Я изменила Димке. Захотела и изменила. Самое страшное слово - захотела. Захотела!
Тишину в комнате ничего не нарушало, только дыхание Глеба за моей спиной. Глаза я приоткрыла, увидела солнечный свет, пробивавшийся сквозь плохо задёрнутые шторы, и снова зажмурилась. Уж лучше бы ночь никогда не кончалась. Пусть было бы темно, чтобы не видеть ни себя, никого другого. Так бы и барахтаться во вчерашней темноте, помнится, она мне такой уютной казалась.
А вот если бы не казалась, возможно, и не натворила бы я таких дел... Хотя, какой смысл гадать? Всё уже случилось.
Я не удержалась и вздохнула, а за моей спиной наметилось оживление. Глеб перевернулся на бок, его рука оказалась на мне, а я внутренне сжалась и крепче зажмурилась. Не представляла, как посмотрю ему в глаза, когда он окончательно проснётся и меня решит разбудить. Я не знала, чего ждать от этого утра. А вдруг Глеб решит поинтересоваться - жалею ли я о случившемся? Смогу ли я дать ему честный ответ? Мол, да, жалею. Потому что теперь всё чертовски осложнилось.
Да ещё Глеб!.. Придвинулся ко мне, стиснул и шумно вздохнул прямо мне в ухо. А у меня внутри всё опять сжалось, сердце заколотилось, и я вдруг поняла, что вот сейчас он скажет какую-нибудь пошлость, вроде того, что он не ожидал от меня такого, что ночь получилась неожиданно хорошая, или того хуже - бурная, и тогда я его ударю. Или разревусь. Сама не знаю, чего от себя ждать.
- Есть хочу, - проговорил он, прижавшись к моему плечу колючей щекой, а я неожиданно поняла, что улыбаюсь. - Жень...
- Я сплю, - фыркнула я и в доказательство натянула на себя одеяло.
- Не ври, ты давно не спишь.
Я не ответила, мне не до разговоров было, я старательно прислушивалась к себе. Напряжение спало и теперь помимо угрызений совести и смущения по поводу своего необъяснимого поведения этой ночью, пришло понимание того, что в моей постели, со мной под одним одеялом лежит мужчина и обнимает меня. И это совсем не Димка. А мне, если честно, не хочется его отталкивать и начинать заниматься самокопанием и самобичеванием. Мне вообще ничего не хочется. Нырнуть бы под это самое одеяло с головой, закрыть глаза и постараться ни о чём не думать, ни о чём плохом. Глаза я на самом деле закрыла, но только для того, чтобы успокоиться и от волнения не наговорить глупостей, когда всё-таки осмелюсь повернуться к Глебу.
Мартынов приподнялся на локте, подпёр голову рукой и теперь разглядывал меня, я даже с закрытыми глазами это чувствовала. Потом его палец скользнул по моей щеке, убрал прядь волос, и Глеб всё-таки спросил:
- Жалеешь?
Я перевернулась на спину, сложила руки на животе и, наконец, рискнула открыть глаза и взглянуть на него.
- Я не знаю, - призналась я честно.
Он смотрел очень серьёзно, с лёгким прищуром, а через мгновение вдруг задорно улыбнулся и передразнил:
- Не знаю... Не знаю, а мне понравилось.
Получил кулаком по плечу и рассмеялся. Он веселился, а мне хотелось, чтобы он меня поцеловал. Глеб казался мне таким незнакомым, непривычным, я до сих пор не понимала, что этот мужчина делает в моей постели, но хотелось, чтобы поцеловал. Чтобы не просто встал и тут же отдалился от меня, как это обычно происходило с Димкой, хотелось чего-то нового, непознанного, взрыва ощущений, как писали в книгах. Не чувств, а именно ощущений, от чувств одни проблемы.
А если попросить? Что в этом такого страшного? Правда, делать этого мне никогда раньше не приходилось...
- Глеб...
- Который час? - Он с интересом обернулся на часы, затем посмотрел на задёрнутое шторами окно. Присвистнул. - Вот, а ты удивляешься, почему я есть хочу! Обед уж скоро.
- Глеб!
Он уже сел, но оглянулся на меня. Выглядел немного настороженным, наверное, ожидал, что вот тут-то я на него своё раскаяние и выплесну, а мне потребовалась ещё секунда, потом всё же решилась, приподнялась, наплевав на то, что одеяло съехало с груди, и потянулась к нему. Обняла за шею и поцеловала. А наблюдая за растерянностью Мартынова, который на самом деле на несколько мгновений завис, постаралась не рассмеяться. Когда сделала то, что задумала, перешагнула через собственное смущение, мне стало легче, а вот Глеб наоборот напрягся.
Я одеялом прикрылась и тихонько толкнула Глеба в плечо.
- Иди.
Он помедлил немного, но потом всё-таки поднялся, а когда из комнаты вышел, я упала на подушки и вздохнула. Кажется, я его напугала.
За завтраком Глеб повеселел. С аппетитом поедал мой фирменный омлет с гренками, правда, улыбался мне уж слишком старательно. Я сидела напротив него за столом, пила кофе и думала, стоит ли с Мартыновым поговорить по душам. Пришла к выводу, что всё-таки стоит. Дождалась пока он доест (вдруг подавится? а я виновата буду, мужчины ведь весьма нервно относятся к подобного рода разговорам), подлила ему кофе, удостоверилась, что Глеб подобрел, наевшись, и сказала:
- Ты всё не так понял.
Он сделал ещё глоток кофе, не спуская с меня подозрительного взгляда, потом непонимающе качнул головой.
- Ты о чём? - осторожно поинтересовался он.
- О поцелуе, - со вздохом пояснила я.
- А-а... А я подумал...
- Я знаю, что ты подумал. А я о поцелуе. Ты слишком занервничал после него.
- Я занервничал?
- С лица спал.
- Глупости какие, - фыркнул Мартынов.
- Глеб, я не знаю... возможно, я что-то делаю не так, веду себя странно... с твоей точки зрения, но это был просто поцелуй. Мне захотелось тебя поцеловать. Он ничего не значит.
Мартынов постучал чайной ложечкой по столу.
- А что он должен был значить?
Я спокойно улыбнулась.
- Да что угодно. Мог значить очень многое, а мог ничего. У нас с тобой второй вариант. - Я поднялась и начала собирать посуду со стола. Глеб наблюдал за мной некоторое время, потом спросил:
- Почему?
- Наверное, потому, что нам обоим это не нужно. Или ты испугался, что я девушка из того анекдота?
Я забрала у него тарелку, Глеб проводил взглядом мои руки, при этом сильно хмурился, и даже скрыть это у него не получалось.
- Я ничего не понимаю, - в конце концов, сказал он. - Какой анекдот? И с чего ты взяла, что я испугался?
- Анекдот очень бородатый. - Я сама удивлялась своему спокойствию, подобная хладнокровность была мне не свойственна. Составила посуду в раковину, оглянулась, в поисках бутылочки со средством для мытья, взяла губку, а потом уже вспомнила, что Глеб ждёт продолжения. - Любимый Сонькин анекдот, она говорит, что в нём правда нашей женской доли. Анекдот про девушку, которую вечером мужик на дороге подобрал, а она утром решает, где они шифоньер ставить будут.
- Пошлость какая.
- Возможно.
- Я ничего не испугался, Жень.
- Хорошо, хорошо. Ты занервничал.
- И не занервничал! Просто я не поспеваю за тем, как меняется твоё настроение. Ты столько времени пролежала на краю постели, неизвестно, о чём думая, а теперь говоришь мне, что это я чего-то испугался.
Я старательно надраивала тарелку.
- А ты, значит, настоящий шпион, да? Одним глазом спишь, другим наблюдаешь?
- Дурацкий разговор.
Мартынов поднялся из-за стола и ушёл в спальню. Я обернулась ему вслед, но он дверь за собой закрыл, и я не смогла ничего увидеть. Всё моё хорошее настроение испарилось, и я едва сдерживалась, что не швырнуть тарелку в раковину, а ещё лучше Глебу вслед. Опустила руки, подставила их под струю воды и так стояла до тех самых пор, пока не услышала шаги за спиной. Отставила оттёртую до блеска тарелку и взялась за чашки.
- Хочешь, чтобы я прощения попросил?
- За что это? - поинтересовалась я, не оборачиваясь.
- Знаешь за что. Мне нужно было остановиться вчера. И тебя остановить. - В его голосе добавилось иронии. - Просто я понадеялся, что ты достаточно взрослая девочка, чтобы справляться с последствиями.
- Какими ещё последствиями? - Я сама не поняла, то ли мне рассмеяться стоило, то ли возмутиться. - У меня-то как раз никаких последствий, что я и пытаюсь до тебя донести. А вот ты нервничаешь не по делу. Не думала, что ты... чувствительный до такой степени. По виду и не скажешь.
- А почему ты не смотришь на меня, когда говоришь?
- Потому что я посуду мою. Хочешь, сам этим заняться?
Мартынов явственно скрипнул зубами, издал какой-то нечленораздельный, но достаточно грозный звук, и от меня отошёл. Я, наконец, выдохнула.
- И зачем я только с тобой связался?..
- А ты бы не связывался. - Я вытерла руки кухонным полотенцем, очень тщательно, и вот тогда уже обернулась к Глебу, даже руку в бок упёрла, чтобы казаться более уверенной. - Шёл бы своей дорогой, а меня оставил в покое! Меня и мою квартиру!
- Опять ты с этой квартирой!
- Это моя квартира! А вот ты здесь совершенно случайный человек. Гость, причём незваный. Как появился, так и исчезнешь через несколько дней. Так чего волноваться?
- Действительно, - Мартынов совершенно нагло на меня уставился и руками всплеснул. - Я же забыл, приедет же этот... из Москвы. Москвич хренов.
- Так, ты слова выбирай. И не твоё дело кто и куда приедет. Я, в отличие от тебя, хоть немного о своём будущем задумываюсь. И меня волнует, где я буду жить через неделю!
- И с кем, - подсказал Мартынов, возмущённо сверкая глазами.