Говорила мне вещунья, что два стража, сердец лишившись, спасти Тесею могут. Готовилась я к смерти жаркой. Встретила избавление.
Крепко обнимают руки Его. Шепчут вместе губы клятву-вызов Договора. Звенят колокольчики ледяным дождем.
- Преданная Истина есть Смерть.
Крепко держат руки Его. Смешивается кровь, по запястьям бегущая. Выводит нежной рукой Невеста без имени слова наши на тонком пергаменте. Не будет на Тесее предателей. Не жить в нашем мире подлецам и властолюбцам. Улыбается Смерть, пергамент надвое разделив. Других Стражей найдет она. Наш же долг отдан полностью.
Жестоко учит нас Творец. Ждали спасение от Любви, верили. Но пришла лишь Смерть. Безымянная Невеста, которой покорны все - и Палач, и царь, и все наши боги разом. Шепчут на ухо губы любимого:
- Мир спасла Смерть.
Извивается Невеста вокруг Феникса, глаз от себя оторвать не позволяет, манит, чарует, за собой ведет. Уходит Гончий вслед за свой судьбой, исчезает образ его в кольце пламени - может, в свой мир попал, наконец, обманутый Феникс? Уходит с праздника Смерть, легко ступая по мраморным плитам. Шарахаются гости от нее, глаза прячут - боятся, что с собой позовет. В безмолвии исчезает Безымянная, лишь грустно улыбается, на нас оглянувшись.
Пусть и для тебя найдется Любовь, вечная Невеста.
Меня потряхивало. Трясло, пока я уходила из главного зала, увидев Рика, который показывал на часы - мол, все, финита ля комедия. Трясло, пока Ефим Иванович помогал мне переодеться обратно в родные джинсы и толстовку. Трясло, пока мы ждали всех актеров и прочий состав труппы за сценой.
Помог только стакан коньяка, выпитый залпом. Костюмер удивленно присвистнул, заметив, как я присосалась к напитку, но ничего не сказал. Челюсти сводило от алкогольной горечи, но зато я перестала изображать осиновый лист и согрелась. Зашла Аннушка, влила мне в рот столовую ложку какой-то кислой бурды, отлепила пластырь с шеи. Голос вернулся минут через десять.
- Вашу мать, - прохрипела я, - в следующий раз сами босиком пойдете! Хоть бы подогрев пола включили, садисты.
- А я говорил, Ань, что дурацкая затея! - ко мне пробились Иван с сияющей Лидочкой под руку. Выудил откуда-то жестом фокусника толстые шерстяные носки (мама связала), плеснул себе на ладони коньяка со стола костюмера, растер чудо-напитком мои озябшие ступни, натянул носки. Сверху на плечи упал теплый, явно нагретый на батарее клетчатый, поеденный молью плед - Иван Ефимыч поделился.
Дальше мы уселись в кружочек, как будто в детском лагере, и начали делиться впечатлениями. Постановили, что:
1. Лидочка шикарно отыграла главную роль - девушку-Стража играла именно она. Потому директор уже дал добро на включение ее в труппу - если сама захочет.
2. Парня, игравшего Гончую, ставим в черный список и больше не пропускаем, ибо маньяк - ну не было у нас даже мысли, что он пойдет всех жечь!
3. Ваня - молодец, всех спас, даму свою очаровал и вообще с ролью справился. Дама, то есть Лида, скромно покраснела и прижалась к кавалеру покрепче. Судя по всему, наша с Ваней задумка успешно воплотилась в жизнь.
4. Мастер, то есть я, тоже молодец. И как помощник сценариста (я узнала, это Иван донес!), и как мастер. Хотя и вышла из рамок наблюдения, но кто знал, что случится такой убийственный форс-мажор в игре? Потому Аннушка решила тоже принять меня в труппу помощником сценариста.
Ну и дальше по мелочи - похвалы костюмерам и гримерам, общему составу, замечания актерам и так далее. Меня к этому времени уже разморило, так что я клевала носом, укутавшись с головой в плед. Естественно, ночевать меня оставили в театре - пожалели, не стали будить. Иван просто перетащил мою сопящую тушку на диван в комнату отдыха, укрыл одеялом и умчался провожать Лидочку.
Мне снился чудесный сон. Бежала, улыбаясь, босоногая девчонка в белом подвенечном платьице. Катился перед ней серебристый клубок, ложась под ноги жемчужной нитью. Я знала, что где-то впереди ждет ее, раскинув руки, тот самый, которого она ищет. Ведет к нему клубочек - и совсем немного осталось пройти ей до своего счастья.
Я честно попыталась вспомнить названное платье, но не получилось.
- Если у него скромные вырезы на груди и спине, а длина хотя бы до колена - то да.
- Здорово! Спасибочки!
- Перед Ванькой извинись, балда.
- Конечно-конечно! А вот Эльза говорила...
Юлька не выдержала и отобрала у меня трубку.
- Лидка, у Эльзы свой мужик, у тебя свой. Мало ли что она говорила! Ян с Ванькой абсолютно разные, тут нечего спрашивать!
- Все-все, Юль, я поняла. Спокойной ночи вам!
Юлька хмуро смотрела на телефон. Когда Лида начала общаться с нашей примой, между девушками начали расти и множиться какие-то недомолвки, обидки и тому подобная ерунда. Юля не любила Эльзу и никогда этого не скрывала. Лида, напротив, примой восхищалась (хотя я так и не поняла, за что) и все Юлины комментарии встречала неодобрительным фырканьем и поджатыми губами.
- Юль, забей. Если нет у нее своего мозга, в таком возрасте уже не появится. Понять бы, чем ее так Эльза зацепила.
- Я и так знаю. - Юля бухнулась на диван, поджав ноги. - У них семьи из одного круга - крутые папики-бизнесмены и золотые дети, привыкшие получать все самое лучшее. Просто Лидку отец до откровенного разгула и разврата не допускает, а родители Эльзы особо не заморачиваются - чем бы ни тешилась, лишь бы скандалов не закатывала и дите в подоле не принесла.
- Ты откуда знаешь? - такие подробности из жизни двух театральных блондинок для меня были в новинку.
- Про Эльзу Рик рассказал. Лида про себя сама. Ну и Лидка наша - единственная дочь, а у Эльзы еще брат старший есть. Кстати, Рик говорит, что директор очень хочет, чтобы Ян с Эльзой поженились. Выгодный брак, ага.
- Нда уж, новости одна другой круче. Зачем это Леру? Разве театр нуждается?
- Театр всегда нуждается, - Юлька махнула рукой, откинувшись на спинку дивана. - Декорации, гастроли, костюмы, реклама... Найдется, на что потратить. А тут и у детей любофф, и приданое у Эльзы хорошее - папкины связи и кошелек.
- Ну, тут уж мы ничего поделать не можем.
- Да уж. Ладно, пошли спать. Потом разберем Аннушкины секреты.
Мы и легли. В пять часов утра воскресенья. Благо, что чаек с мятой и ромашкой приятному сну способствует.
***
За несколько часов до этого Мориш Леру, директор театра марионеток, как про себя он называл свое детище, досадливо щурился, глядя на возмущенную приму. Спектакль должен был вот-вот стартовать, а девушка, вместо того, чтобы спуститься в гримерную, устроила скандал в его кабинете. И если истерику по поводу второй светловолосой актрисы удалось погасить без проблем - новенькая попросту отказалась от всех главных ролей, подписав официальное соглашение, то сейчас...
- Директор! вы вообще меня слушаете? Я повторю - по какому праву моего брата не пускают на спектакль?! Что за самоуправство? Я говорила вам, что эта Анна до добра не доведет, теперь она еще и клиентов не впускает! - блондинка ударила кулачком по столу, за которым восседал господин Леру. Впрочем, она быстро опомнилась и тут же сделала шаг назад.
- Эльза, у нас нет клиентов. Только благодарные зрители.
- Да какая разница! Я пригласила брата, понимаете, брата! А его охрана держит на пороге! - брат был для Эльзы лучшим другом и поддержкой во всем. Неудивительно, что отказ охранников впустить молодого человека по списку ее так разозлил.
- Сейчас разберемся. - Мориш Леру набрал номер на своем стареньком Самсунге (качество моде не поддается). - Рик, пригласи ко мне в кабинет Аннушку. Прямо сейчас, да.
Режиссер появилась в дверях спустя минут десять. Все это время Эльза буравила взглядом картину над головой директора. На картине смешливый арлекин в красно-черном трико, склонившись над сценой, управлял куклами-марионетками в костюмах девятнадцатого века.
- Анна, объяснись. Эльза утверждает, что ты держишь ее родственника на пороге клуба.
Девушка с синими волосами в небесно-голубом платьице и полосатых гетрах так зыркнула на приму, что Эльза не на шутку испугалась. О нестабильном характере режиссера говорили уже давно. Скандал в предыдущей труппе, где она работала, произошел из-за безобразной драки с ее участием. Кажется, там кто-то из актеров позволил себе парочку пошлых замечаний в адрес Аннушки. Одному из шутников хрупкая "Мальвина" сломала нос.
- Мориш Карлович, месяц назад, при составлении черного списка Эльза присутствовала. Почему она предъявляет претензии сейчас, хотя в тот момент промолчала - я не знаю. Список вы уже подписали, значит, этот человек на спектакль не попадет.
- Аннушка, выдохни. Сейчас все решим. - Директор поморщился. Правила он устанавливал сам. И сам же старался им следовать, дабы не давать ложных надежд своим актерам. - Эльза, как зовут твоего брата?
- Левицкий Матвей.
- На спектакле "Игры со смертью" он был? - насколько помнил директор, последний раз черный лист зрителей пополнялся именно тогда.
- Да, был. Играл Гончего, между прочим. - Девушка гордо выпятила грудь, намекая на актерские способности братца.
- Хорошо. Почему, в таком случае, когда общим решением труппы его внесли в черный список, ты ничего не сказала?
- Потому что Элька смски Яну писала и, как всегда, никого не слушала - наябедничал Рик, проскальзывая в кабинет к отцу. "Подслушивал" - со вздохом понял директор. Прима вспыхнула на замечание парня, но промолчала.
- Ясно. Эльза, милая, твой брат в черном списке по решению всего нашего театра. Он был слишком агрессивен и жесток - таким людям не место на сцене. - Девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Мориш Леру успел раньше. - Эльза, ты - его полная противоположность. Мягкая, добрая, сочувствующая. Я понимаю, что он - твоя семья. Но и ты пойми - мы не можем впустить его. Тогда тебе придется следить за ним весь вечер. Это недопустимо.
- Почему? - визгливо поинтересовалась прима.
- Потому что ты наша прима. Наша главная звезда. Подумай, что будет, если главная героиня станет постоянно отвлекаться от своей роли? - в глазах девушки появилось понимание всех перспектив такого поведения. Директор довольно кивнул и продолжил. - Нет, если ты настаиваешь, я впущу Матвея. Но тогда главную роль придется отдать другой актрисе. Мы не можем рисковать репутацией труппы, сама понимаешь. Главная героиня всегда должна играть лучше всех. Должна дышать своей ролью.
- Я поняла. Не надо отдавать роль, с Матвеем я поговорю. - Девушка, слегка ссутулившись, покинула директорский кабинет. Аннушка дождалась разрешения и тоже поспешила в сторону костюмеров.
Рик посмотрел на захлопнувшуюся дверь, подошел, щелкнул ключом и устроился на диване напротив отца.
- Кто бы сомневался, что она отступит. Манипулятор ты, папаня.
- За папаню выпорю.
- Я не в том возрасте. - Рик показал отцу язык. Мориш Леру тяжело вздохнул - в очередной раз за этот проклятый вечер.
- Как там Ян?
- Уже в Хельсинки, до Питера поедет на автобусе, просил встретить его завтра вечером. Шлет всем привет. Просит спасти его от Эльзы. Достала, говорит. - Отрапортовал Рик, под конец счастливо улыбнувшись. Эльза его раздражала неимоверно своей избалованностью и презрением к остальной части труппы. Рик очень не любил лицемерных людей.
- Ох, бедная девочка. Никто ее не понимает. - Сокрушенно покачал головой директор.
- Отец! Думаешь, мы с Яном не знаем, зачем ты ее держишь?!
- Да шучу я, шучу, уймись. Ян приедет, обсудим с ним эту их Санта-Барбару. Беги давай, тебе еще гримироваться.
Леру-младший подозрительно глянул на родителя и неспешной походкой удалился.
- Дети-дети. - Снова вздохнул директор и набрал номер жены. Обсудить ситуацию с точки зрения нормальных людей, как говорил в таких случаях Ян.
***
Проснулись мы только после обеда. Голова трещала от выпитого (не надо было коньяк с Ефимом Иванычем пить все-таки), ноги гудели после ночи активных действий (я играла охотника, пробегала весь спектакль по клубу в поисках своей добычи, которая в это время нагло кокетничала с поваром). Юльке было легче, так что полуденный кофе и традиционную овсянку готовила она. О том, чтобы разгадывать ребусы Аннушки, не могло быть и речи. Мы быстро поели, привели себя кое-как в порядок и, похватав наброски следующего спектакля, понеслись в театр.