Гай берег ее от нее самой, иногда незнание — лучшая защита. Ведь только ничего не зная о реберфах, она могла списывать все на сон. А если бы не повстречала никого из них, возможно, смогла бы списать половину своей жизни на сны.
Глава 6
— Одри, — Дюпре метался на простынях в кошмаре, пока окончательно не проснулся. Он нащупал правой рукой кнопку на ночнике и зажег свет. За окном было еще полностью темно. Еще одна ночь, которую он проведет в раздумьях до самого утра. Не стоило пить вино, или стоило пить больше, чтобы забыться и проваляться безмозглым телом до обеда. Быть может, нужно было обратить свое внимание на виски, который так любил Коэн. А, возможно, его пристрастие тоже было не так уж безобидно и под ним крылись тонны боли. Хотя, это вряд ли, — Дюпре вспомнил безжизненные рыбьи глаза Коэна и решил, что слишком уж расчувствовался сам и потому начал приписывать эмоции тем, кому они вовсе не свойственны.
Одри снилась ему почти каждую ночь: ее живые карамельные глаза, белая кожа, тяжелые локоны темных волос. Боже, как же он обожал ее. Изоморф. Этот старый безразличный британец пытался убедить его, что он любил чудовище. Но он знал свою Одри и верил, что в ней много осталось от человека, которым она была. Она была так нежна с ним, так страстна в постели — Дюпре не мог поверить, что все это было игрой какой-то злобной твари. Нет, он был с настоящей Одри, а изоморф извел ее, убил. И этого изоморфа он готов был достать со дна ада. Конкретно этого изоморфа. Когда-то он преданно служил общей идее, безликой и справедливой, теперь же это стало глубоко личным. Дюпре подошел к мини-бару, открыл его дверцу, посмотрел с сомнением на маленькие бутылочки, и, выбрав себе одну, перелил содержимое в стакан. Одним глотком он осушил половину стакана, представляя себе, как будет спрашивать у каждого отобранного подозреваемого, знал ли он Одри, и когда встретит понимание в глазах, узнавание — размажет эту тварь по стенке. Вместе с человеком — но что поделать, тот и так покойник, — зато у него будет шанс угробить заодно с ним изоморфа. Пресли уже поделился с Дюпре их новой разработкой, которая могла якобы уничтожить даже изоморфа. И пусть на практике изобретение еще никогда не применялось, но в теории должно было работать. Он готов был стать первым, кто его опробует — все ради памяти той, что приходила к нему еженощно.
— Вы не проводите меня домой? — улыбнулась ему девушка в стильном синем платье в белый горошек. Она словно была моделью, сошедшей со страниц журнала, в такой же шляпке в тон платью и тонкой талией, перехваченной широким белым поясом. — Я сегодня забыла зонтик дома, и теперь совершенно промокла и замерзаю, — с детской непосредственностью сообщила ему она, и Дюпре не оставалось ничего другого, как предложить ей место под полой своего плаща, которое девушка тут же приняла с благодарностью, прижавшись к его крепкому телу.
— Я мог бы поймать Вам такси, — вежливо предложил он, но она замахала на него руками.
— О, нет, нет, не стоит. Я живу здесь совсем рядом, за углом.
За углом они прошли еще несколько кварталов, но Дюпре не жаловался. Она была такой крохотной и ранимой, ее так хотелось согреть, что идти рядом с ней, прижимая ее к своей груди, доставляло огромное удовольствие.
— Ну, вот мы и пришли, — сказала она, остановившись перед высокой деревянной дверью с замысловатой ручкой.
— Жаль, — едва не ляпнул Дюпре, но вовремя сдержался.
— Я так Вам благодарна, — произнесла девушка. — Как Вас зовут?
— Антуан, — ответил он.
— Антуан, — повторила она, и никогда еще его имя не звучало так очаровательно. — Не хотите чашечку кофе? Я варю неплохой, — улыбнулась она, и Дюпре в этот момент понял, что окончательно пропал.
Пустой стакан полетел в безликую гостиничную стену.
— Мерд, — выругался Дюпре и рухнул на кровать головой в подушку. Он мял ее руками, вспоминая, как они любили друг друга с Одри, как нежно она будила его, целуя закрытые веки, спускаясь по щеке к его губам. Мир без нее утратил все краски и смысл, осталось только вино и ненависть. Проклятые изоморфы. Отбросив в сторону подушку, Дюпре вновь встал и открыл холодильник. Оттуда на него пялились еще несколько бутылочек-недомерков. Витиевато выругавшись, Дюпре схватил наугад одну из них и, сорвав крышку, опрокинул себе в горло, на этот раз даже не воспользовавшись стаканом.
— За услуги мини-бара с Вас дополнительно шестьдесят четыре фунта, сэр, — проговорила вежливая барышня на ресепшене.
— Ого, Дюпре, вы делаете успехи, — заметил Коэн, а Дюпре неразборчиво сквозь зубы послал его ко всем чертям.
— Мои познания во французских ругательствах скоро будут достойны восхищения, — едко заметил Коэн, и Дюпре хмуро умолк. У него болела голова, и он не настроен был сегодня утром на дебаты. Они возвращались по домам, Дюпре летел в родной Париж, и ему не о чем было говорить с этим британским индюком. Но тот не умолкал:
— Вы уверены, Дюпре, что в состоянии руководить нашим французским филиалом?
— Уверен, — глухо бросил Дюпре, оставляя на столешнице деньги и направляясь на выход.
— Я понимаю, что личные проблемы не дают Вам вполне… — услышал он за своей спиной голос нагонявшего его Коэна, и его ноздри расширились от гнева.
— Никакие проблемы не помешают мне изловить эту гнусную сволочь и разделаться с ней, как следует, — заорал он прямо в лицо Коэну.
Шеф слегка отступил, очевидно, избегая дышать тем воздухом, что выдыхал Дюпре, но, в основном, агрессия коллеги его нисколько не испугала.
— Дюпре, Вы не летите в Париж, — холодно отчеканил Коэн.
— В каком смысле? — прищурился Дюпре.
— Я поменял Ваш билет. Вы летите в Россию. Я не доверяю новичкам.
Дюпре попытался было что-то возразить, но Коэн остановил его властным жестом.
— Я не собираюсь потерять Гая только из-за того, что у нас там неопытные сотрудники. Вы, кажется, желали найти применение своей ненависти? Так вперед! Я даю вам такую возможность. Только помните, что за Гаем мы пока просто наблюдаем, никакого контакта. Вы меня поняли, Дюпре?
— Понял, — отозвался Дюпре, выхватывая из рук Коэна билет и шагая со своим чемоданом на выход.
— И еще, Дюпре, — бросил ему вслед Коэн, и француз повернулся.
— Постарайтесь сильно не напиваться. Водка несколько крепче вина.
Дюпре снова длинно выругался на родном языке и покинул гостиницу.
Глава 7
Покинув гостиницу, Саша почти сразу же столкнулась взглядом с Костей. Он долго смотрел на нее, словно пытался глазами выразить всю глубину своего презрения и скорби. Она гордо вздернула голову повыше и прошагала мимо него, будто ничего не произошло.
— Я думал, ты поверила мне, — услышала она голос за своей спиной и, повернувшись, увидела отчаяние на лице парня. В каком-то смысле ей даже было жаль его, но теперь им не о чем было говорить после того, что она узнала. Увы, они находились по разные стороны баррикад. Для Кости они были чудовищами, убийцами, в то время как на самом деле, им бы благодарить таких существ, как Гай.
— Да ладно, поверила во что? — хмыкнула Саша. — В инопланетян с этими твоими изо… как их?
— Изоморфами, — обиженно пробормотал Костя.
— Отлично, — резюмировала Саша. — Я не знаю, на чем ты сидишь, друг, но мне это не надо, — и готова была уже развернуться и уйти, как он схватил ее за руку.
— Ты не понимаешь, ты в опасности. Саша, ты играешь с огнем. Он — не тот человек, с которым следует быть.
— А с кем следует? Может, с тобой? — она окинула его уничижительным взглядом и заметила, как под ним Костя ощутимо съежился. — Послушай, — уже мягче добавила она, — я не имею ничего против твоих фантазий. Но мне нет до этого дела.
— Тебе будет до этого дело, когда он причинит тебе вред, — упрямо возразил Костя.
Ну чего он к ней так прицепился? Неужели она ему настолько нравилась?
— Он не причинит мне никакого вреда, — по слогам произнесла Саша.
— Ну, что мне еще сделать? — Костя в отчаянии сжал кулаки. — Я уже подверг миссию опасности, рассказав тебе все, что знаю. Но ты не слышишь меня. Я не могу наблюдать, как еще одна девушка погибнет рядом с этим ублюдком, как ты не понимаешь?
И тогда, поддавшись внезапному порыву, она сделала для него единственное, что могла — открыла правду:
— Прости, что не дождалась тебя с кофе там, в Хассете.
— Что? — Костя хлопал глазами, как будто только родился на свет. — Что ты сказала?
— Прости, что ушла с Гаем.
— Но это же… — он начал заикаться и забывать слова. — Но это же значит, что ты…
— Изоморф? Да, — согласилась Саша. — Правда, мы называем себя реберфами. И мы не убиваем людей — мы их спасаем вообще-то.
— А что насчет той девушки, Стеффи? — начиная приходить в себя, поинтересовался Костя.
— Она должна была умереть, я не смогла ее спасти, — с грустью произнесла Саша. — Понимаешь, я не совсем реберф, вернее, реберф наполовину.
— Это как? — уточнил ошарашенный Костя.
— Боюсь, что мой неизвестный папочка был человеком, — пожала плечами Саша. — И вообще, у меня большие пробелы в образовании, если так можно выразиться.
— Ты воспитывалась в приемной семье, — произнес Костя, и Саша поняла, что он успел покопаться в ее биографии.
— Верно, — кивнула она, не слишком счастливая от того, что он сделал.
— Но все наши источники говорят о том, что изоморфы — паразиты и убийцы.
— Они говорят так оттого, что мы всегда оказываемся в критических ситуациях, и не всегда выходим из них благополучно.
— Ты ведь не знала всего этого еще совсем недавно?
— Нет, — согласилась Саша.
— И рассказал тебе обо всем этом Гай?
Саша знала, к чему он клонит, и приготовилась занять оборону.
— Да.
— Ну же, ты же хотела добавить «и что?».
— И что? — повторила Саша.
— Гай — изоморф! Он никогда бы не сказал тебе правды.
— А что до того, что помню я сама? Я была Стеффи! — возмутилась Саша.
— Это лишь означает, что ты тоже изоморф, — спокойно заметил Костя.
— Так что же ты меня не убиваешь? — она все еще не остыла.
— Гм, я, собственно, даже не знаю, как это сделать, — сознался он.
— В каком смысле? — изумилась Саша.
— В том, что, убив человека, я всего лишь высвобожу изоморфа, который, покинув мертвое тело, сможет благополучно завладеть любым другим.
— Ты думаешь, что я — это не я? — поразилась Саша, глядя на него, как на ненормального.
— Конечно, ты ведь изоморф.
— Реберф, — поправила Саша.
— Какая разница, — отмахнулся он.
— Но я всегда была такой, сколько себя помню, — развела Саша руками, ощущая себя глупо оттого, что вынуждена была доказывать очевидное.
— Что совершенно не исключает того, что ты просто засиделась в этом теле.
— Засиделась? Я в нем родилась! — заорала Саша.
— Что ж, тогда это вообще очень редкий случай. Видимо, ты просто не знала, что можешь «путешествовать».
— Чушь, — выдохнула Саша.
— Как ты оказалась в Стеффи? — спросил Костя, беря ее за руку и бережно усаживая на скамейку.
— Во сне, — ответила, садясь, Саша. — Это был кошмар. Я потом долгое время боялась уснуть, потому что опасалась, что снова стану кем-то другим и застряну, не смогу вырваться. Вернуться из того сна было невозможно тяжело, на грани, понимаешь? — в ее глазах, смотрящих на Костю, отражался вечный страх.
— Еще подобные сны были? — спросил он.
— Нет, — решительно помотала головой Саша.
— А Гай?
— А что Гай? — ощетинилась Саша.
— Я думаю, его появление здесь не случайно.
— Не случайно? Не смеши. Как он мог проследить меня от Стеффи до меня?
— Кто знает, — Костя запустил руку в волосы, — мы слишком мало знаем о… реберфах.
Саше стало приятно оттого, что он больше не называл ее племя гадким словом.
— Но, если даже так, зачем бы ему гоняться за мной? — резонно заметила Саша и тут же покраснела, вспомнив их любовные игры.
— Я не думаю, что из-за любви, — отозвался Костя, стараясь не смотреть на нее. — Скорее, ему что-то от тебя нужно.
— Но что? Я ведь с точки зрения реберфов неполноценна.
— Может, благодаря этому у тебя есть то, чего нет у них. Я не знаю, — вздохнул он.
— У тебя слишком богатая фантазия, — покачала головой Саша, думая о том, что во многом идеи Кости были не лишены смысла. Саша сама не верила, что Гай помчался за ней из-за любви или секса, хотя ей бы это, конечно, польстило. Все-таки, в этом отношении Костя, скорее всего, не ошибался, и Гаю что-то было нужно от нее. А может, от ее отца? Вернее, матери, Тинни-Винни. Но Саша тут же отмела эту идею, как самую дурацкую. Гай пытается вернуть себе старого возлюбленного, закрутив романчик с его незаконнорожденной дочерью. Сколько лет Гаю? — впервые задумалась Саша. Он выглядел немногим старше ее, а судя по рассказам, так был едва ли не ровесником ее отца-матери.
— А ты не знаешь, сколько живут изоморфы? — спросила она у Кости.
— Реберфы, — поправил ее он, усмехаясь.
— Вот черт, реберфы, — исправилась она. — Это ты меня научил плохим словам.
— Ты быстро учишься, — пожал он плечами. — А что касается твоего вопроса, думаю, вечно. Пока что-нибудь не случится.
— Как это — вечно? — изумилась Саша.
— Тела изнашиваются, но они ведь не привязаны ни к какому конкретному телу, то есть вы, так что… — он сделал пространный жест рукой.
— Перепрыгнул в следующее, хоть в младенца, и живи дальше — ты это хотел сказать?
— Что-то вроде того, — согласился Костя.
Саша потрусила головой, пытаясь хоть как-то утрамбовать полученную за последнее время информацию.
— Теперь ты меня сдашь этой вашей организации? — прямо спросила она Костю.
— Я обязан сообщать о новых реберфах, — произнес он.
— Чудно, — вздохнула Саша, — а тогда обо мне непременно узнает кто-то из других реберфов — и мне крышка.
— Почему крышка? — удивился он.
— Гай сказал, что они устраняют дикарей, как угрозу. Для них я — дикарь, Костя, угроза.
— Из-за того, что ты не контролируешь процесс, — догадался он.
— Да, верно, я даже не знаю, как все происходит.
— Ты обязательно поймешь, — сжал он ее руку, словно пытаясь поддержать.
— Что это, ты утешаешь убийцу?
— Я верю тебе, — произнес он, еще раз пожав ей руку. — Я знаю, что ты не убийца. Ни тогда не была ею, ни теперь.
— Тебе нравилась Стеф? — неожиданно спросила Саша.
— Да, — ответил он, — было у нее что-то такое в глазах, вот как у тебя, — и улыбнулся.
— Подхалим, — легонько пнула его Саша и поняла, что ей приятно касаться его, говорить с ним, делиться мыслями, ощущать его поддержку.
— Я обязан, но не сообщу о тебе, — проговорил он, глядя Саше в глаза.
— Спасибо, — она сжала его руку в ответ. Она знала, что это катастрофически мало после того, что он сделал, но это было все, что она могла ему сейчас дать.
Глава 8
Коэн приземлился в Шипхоле, и оттуда машина с шофером забрала его в пригород Амстердама. Он постарался закончить официальную часть как можно скорее и уединился с Ван дер Хорном, главой их центрального европейского отделения, в кабинете. Хорн тут же достал бутылочку старого виски и заманчиво расположил ее на столике рядом с креслом Коэна, удобно устроенным возле большого камина.
— Хорн, вы пытаетесь меня задобрить? — не скрывая своего удовлетворения, поинтересовался Коэн.
— Что Вы, господин Коэн, мы просто всегда рады гостям, — тут же отозвался Хорн.
— Чем мы можем быть Вам полезны на этот раз? — осторожно поинтересовался он.
— Мне нужны контакты в полиции, — ответил Коэн, откупоривая бутылку и наливая виски в стакан.
— Считайте, что они у вас есть, — Хорн улыбался, как хитрая лисица. Коэн вынужден был держаться с ним настороже, потому что в присутствии голландца всегда опасался удара в спину. И если кто сейчас в организации и мог метить на его пост, то это был Ван дер Хорн.