- Вы что, хотите меня бить, сэр? – на последнем слове его голос сорвался вверх.
- Я хочу применять к вам дисциплинарные меры взысканий в виде телесных наказаний, - усмехнулся Харрис. - Решать, конечно, вам. Вы ведь можете отказаться и продолжать позорить «Фергюссон и сыновья». Или можете согласиться и попробовать справиться со своими слабостями с моей помощью.
Это был беспроигрышный ход. Харрис не сказал ничего такого, за что на него можно было бы подать в суд, и вместе с тем показал Шону, что плотно за того взялся и не отстанет. Так что молодому человеку не останется ничего иного, кроме как уволиться, наконец.
- Вы думаете, это поможет, сэр?
После этого вопроса мистер Фергюссон чуть не подавился слюной. Не может быть, чтобы Шон согласился с его требованиями.
- Эээ, - кажется, впервые за последние десять лет, а может даже, и более долгий срок, он не нашел, что ответить, - я думаю, что можно попробовать.
Шон вздохнул.
- Но это же может быть больно…
- В этом и весь смысл, - Харрис обрел потерянное душевное равновесие. - Боль будет прекрасным напоминанием о том, что послужило её причиной. А унижение послужит предостережением против повторения ошибок в будущем.
- Унижение, сэр? – похоже, что мистеру Бреннану катастрофически перестало хватать воздуха.
- Разумеется, - подтвердил мистер Фергюссон, пряча улыбку. - Или вы считаете, что лежать на коленях у кого-то и получать по голой заднице хорошую трепку - недостаточно унизительно?
В этот раз Шон молчал долго.
- А без этого никак нельзя, сэр? – он выглядел очень несчастным.
- Решать только вам, мистер Бреннан, я вас ни к чему не принуждаю, - Харрис развел руками, - но если вы говорите, что сами не можете улучшить свои результаты, я, как ваш начальник, обязан сделать всё, чтобы вам помочь.
Шон опять вздохнул.
- А будет очень больно?
- Вас когда-нибудь так наказывали? – ответил вопросом на вопрос Харрис, хоть это и считалось дурным тоном.
- Да, - кивнул Шон и немного оживился. - Дед отходил хворостиной, когда увидел, что я подглядывал за тем, как миссис Макалистер переодевается.
- Помогло? – Харрис не смог сдержать улыбки. В этом весь Шон Бреннан, даже на подглядывании попался.
- Ага, - Шон потер место пониже поясницы, явно вспоминая, как это было, - отбил желание подглядывать раз и навсегда.
- Что ж, - Харрис подошел к Шону ближе. - Как я понимаю, вы имели возможность убедиться на себе в том, что подобный метод поддержания дисциплины работает. Боль – это важная составляющая.
Шон смотрел на него умоляющими глазами. Если бы он был сабом Харриса, тот бы трактовал такой взгляд как мольбу о наказании. Но мистер Бреннан не был не только его сабом, он вообще не был сабмиссивом. А значит, этот взгляд молил о снисхождении. Но Харрис был непреклонен. Слишком много крови ему подпортил Шон, чтобы вот так отступиться. Если уж парень воспринял его слова всерьез, то следовало отвести душу хорошенько, настучав ему по заднице и не только…
- Ваше решение? – твердо спросил Харрис, не разрывая зрительного контакта.
Шон сопел, тяжело дышал, но взгляд не отводил, и сдался.
- Я согласен попробовать, сэр.
- Что ж, - Харрис отошел, достал из податчика принтера лист бумаги и взял со своего стола ручку, - тогда пишите расписку, что вы идете на это добровольно, по собственному желанию, и я вас ни к чему не принуждаю.
Это было последнее испытание - если Шон дурит ему голову, он никогда не напишет такой документ. Это ведь был карт-бланш для мистера Фергюссона делать с ним всё, что вздумается. А на воображение мистер Фергюссон никогда не жаловался. Но Шон послушно написал своим немного корявым, детским почерком то, что от него требовалось. Расписался и поставил дату.
- Хотел бы прояснить еще один момент, - сказал Харрис, убрав бумагу в сейф. - Надеюсь, мистер Бреннан, вы осведомлены о моей сексуальной ориентации. Прошу вас, не нужно делать такое лицо, по-моему, все в офисе об этом знают, но никто не распускает сплетен, остается только диву даваться, как же распространяется информация. Не иначе как воздушно-капельным путем. А впрочем, не важно. Я сейчас не об этом. Я о том, что между нами будет происходить нечто в высшей степени личное и интимное. Я могу надеяться на то, что вы не будете об этом распространяться?
- Да, сэр, - Шон смущенно опустил глаза.
- Кроме того, прошу вас, не нужно питать иллюзий относительно моего поведения - вы мне ни в коей мере не интересны как потенциальный сексуальный объект. Ни в малейшей степени, ни под каким предлогом, - Харрис перевел дух. Не сказать, чтобы все это было правдой, но он совершенно не хотел, чтобы Шон начал строить относительно него хотя бы какие-то иллюзии. И, уж тем более, попытался использовать ситуацию в своих интересах. - Прошу вас об этом помнить и не забывать ни при каких обстоятельствах. Если мои методы стимуляции вашей трудовой деятельности и покажутся вам ммм… скажем, гейскими, то, скорее всего, они такими и будут, но это не значит, что я испытываю к вам какие-либо чувства. Просто я буду использовать то, что мне ближе и удобнее. Если вам покажется, что я возбужден, то, скорее всего, так оно и будет. Но не принимайте это на свой счет, это чисто механическая реакция. Надеюсь, мы поняли друг друга?
- Да, сэр, - Шон выглядел одновременно растерянным и разочарованным.
Харрис не мог понять, в чем кроются истоки такой реакции, но решил, что сможет во всем разобраться потом. И продолжил:
- Если вам надо в уборную, мистер Бреннан, то вы можете воспользоваться моей, - любезно предложил он, - потому что я не буду прерывать наказание из-за ваших естественных позывов, и может возникнуть неловкая ситуация.
- Да, сэр, - Шон немного боком проскользнул в туалет.
Харрис не просто так отправил его к себе, а не в тот туалет, что находился на этаже. Он не хотел отпускать мистера Бреннана далеко, чтобы тот не передумал и не сбежал.
Пока Шона не было, он достал из нижнего ящика своего стола песочные часы, рассчитанные на десять минут, и щетку для волос. Это была его маленькая слабость. Когда-то он активно пользовался этой щеткой, чтобы дисциплинировать сабов, а потом принес её на работу. Когда ему требовалось привести чувства в порядок, настроиться на нужную волну, он опускал руку в ящик, ощупывал гладкую полированную поверхность древесины, брал её в руки, чтобы ощутить тяжесть. Вспоминал, какие звуки она издает, соприкасаясь с наказуемой задницей, как стонут от неё сабы, и ему становилось легче. Он снова был на коне. Теперь эта щетка послужит для дела - воспитания одного очень непослушного мальчика.
Шон провел в уборной немного больше времени, чем можно было ожидать, но Харрис не торопил его. И не стал бы удерживать, если бы парень передумал. Но Шон не передумал.
- Прошу ко мне на колени, - Харрис уселся на стул, подтянув брюки.
- Вот так сразу? – опешил Шон.
- А вы ожидали письменного приглашения? Мистер Бреннан, вы тратите своё и моё время. И мне кажется, мы с вами пытаемся бороться, в том числе, и с этой вашей неприятной привычкой. Я жду.
Шон засопел обиженно, но подошел к мистеру Фергюссону вплотную, не зная, что делать дальше. Харрис привычным жестом развернул его под правую руку и потянул вниз. Шон послушно лег к нему на колени.
Парень оказался довольно тяжелым. Если бы это была «сцена», Харрис не стал бы держать его у себя на коленях, а закрепил в подходящей позе или уложил на диван, перекинув через подлокотник, или нагнул над столом, запретив отрывать руки от поверхности. Но сейчас он инстинктивно чувствовал, что Бреннана нельзя отпускать. Что нужен максимально полный физический контакт. Годами отточенное мастерство пригодилось, чтобы разместить Шона в идеальной для порки позе, сделав его задницу верхней точкой. Харрис потянулся и поставил песочные часы так, чтобы Бреннан их хорошо видел.
- Шон, - имя вырвалось само собой и показалось единственно правильным в данной ситуации.
- Да, сэр, - приглушенно откликнулся молодой человек, смешно задирая голову и пытаясь оглянуться на мистера Фергюссона.
- Смотри на песочные часы. В них песка на десять минут. Это то время, которое я отметил для твоего наказания у меня на коленях. Когда песок пересыплется, я остановлюсь. Не раньше. Ты можешь плакать, кричать, молить о пощаде, но я не буду тебя слушать. Это понятно?
- Да, сэр, - в голосе у Шона отчетливо проступили нотки настоящего испуга.
- Ну, не надо так бояться, - Харрис похлопал его рукой по красивому заду. - Десять минут тебя не убьют.
- Надеюсь, сэр. В противном случае это будет очень глупая смерть.
Оказывается, парень умеет шутить. Для этого его всего лишь надо поместить вниз головой.
- Не будем тратить время, - Харрис против воли растянул губы в хищную усмешку. - Переверни часы, и начнем.
Шон послушно сделал, что от него требовалось. И тогда мистер Фергюссон нанес первый удар щеткой по обтянутым брюками ягодицам. Он не стал бить слишком сильно. Это был не его стиль. Он предпочитал наращивать силу ударов по мере наказания. А вначале всегда давал сабу немного освоиться.
Шон отреагировал очень ярко, он вскрикнул и дернулся, едва не опрокинув их обоих. Но Харрис не стал его ругать за это. В конце концов, фиксация саба – обязанность доминанта. Если он не может обеспечить должную неподвижность наказуемого, то это его вина.
Придавив Шона свободной левой рукой к своим коленям, он нанес удар по второй ягодице. Шон опять дернулся, но теперь, благодаря руке на своей пояснице, не смог оказать серьезного сопротивления. Мистер Фергюссон счел подобное положение удовлетворительным и взял традиционный для себя ритм.
Правая ягодица, левая ягодица, сверху от пояса брюк до начала бедер, уделяя особое внимания местечкам в самом низу задницы, чтобы наказуемый вспоминал о постигшей его каре каждый раз, когда садился.
Шон оказался восхитительно подвижен: он ёрзал, дергался, вскидывал ноги, но при этом не пытался прикрыться, сползти с коленей или отпихнуть своего экзекутора.
Когда по прикидкам Харриса прошло около трех минут с момента начала наказания, он прервался, отложил щетку и начал расстегивать на Шоне брюки.
- Что вы делаете, сэр? – в голосе у молодого человека послышалась настоящая паника.
- Я ведь предупреждал тебя, - спокойно ответил мистер Фергюссон. - Наказание включает в себя не только боль, но и унижение. Поэтому остаток наказания будет на твоей голой заднице. В конце концов, я ведь наказываю тебя, а не твои брюки, они передо мной ни в чем не провинились.
- Не надо, сэр! – взмолился Шон.
- Еще как надо! - Харрис легко сдернул с Шона брюки, а вслед за ними и трусы до самых колен. Он предполагал, что Шон носит свободное нижнее белье, но на нем оказались обтягивающие боксеры. В отличие от костюмов, с умением выбирать этот предмет туалета у мистера Бреннана было всё в порядке.
Харрис снова взял в руки щетку, мельком оценил прекрасный розовый цвет, в который уже были окрашены ягодицы, кстати, волос на них не оказалось, а вот бедра были порядочно заросшими золотыми волосками, и вернулся к наказанию. Теперь звук соприкосновения щетки с плотью был сочнее. Можно было наблюдать, как каждая ягодица сплющивается под воздействием деревянной поверхности. Шон начал ойкать на каждый удар. Он продолжал ёрзать, но всё так же не пытался защитить себя. За пару минут до окончания наказания он сломался.
- Сэр, хватит! Не надо! Больно! Пожалуйста, сэр!
Что может быть приятнее для доминанта, чем мольбы саба?
- Терпи, Шон, и помни, за что тебя наказывают. Ты теряешь клиентов, ты позоришь фирму, ты пишешь с ужасными ошибками. Ты невнимателен и несобран. Если ты не переменишь свое поведение, то будешь очень часто оказываться у меня на коленях с голой пылающей задницей!
Каждое своё слово мистер Фергюссон подтверждал хорошим хлестким ударом по красным ягодицам.
- Я исправлюсь, сэр! – молил Шон. - Пожалуйста! Я буду хорошим! Хватит! Прекратите!
Но Харрис не принимал во внимание его мольбы, продолжая шлепать его с максимальной силой. Он постарался уделить немного внимания нежным внутренним сторонам бедер и ягодиц, где удары всегда были особенно чувствительными и болезненными. И закончил наказание яростной серией шлепков по самому низу ягодиц.
Но ровно в ту секунду, когда последняя песчинка упала вниз, наказание прекратилось.
Шон Бреннан даже не сразу понял, продолжая молить и всхлипывать. Мистер Фергюссон позволил ему лежать у себя на коленях, мягко поглаживая молодого человека по красным и очень горячим ягодицам. Такие прикосновения практически не приносят облегчения и даже едва ощутимы, но сабы обычно были за них благодарны, потому что этот контакт показывал, что доминант думает о них, что ему не всё равно.
Через некоторое время Шон успокоился и перестал рыдать. Он попробовал встать, но Харрис тут же прижал его обратно к своим коленям. Шон снова всхлипнул.
- Я могу встать, сэр? Пожалуйста.
Он очень быстро учился. Неужели это получалось интуитивно? Мистер Фергюссон внезапно ощутил, что он сильно возбужден, и, видимо, давно. Вероятнее всего, у него встало еще до начала порки. Интересно, Шон ощущал животом его стояк? Понял ли он, что это такое? И что он думал по этому поводу? Но, как бы там ни было, наказание было еще не окончено.
- Вставай, - милостиво позволил ему мистер Фергюссон, - но не смей тереть задницу.
Шон неуклюже поднялся с колен своего работодателя. На ногах устоял не сразу, сказывалось отсутствие опыта - видимо, у молодого человека немного закружилась голова. Он скромно прикрыл пах руками. Штаны сползли до самых лодыжек. Он был так похож на несчастного маленького мальчика, что Харрис даже подумал отказаться от второй части наказания, но не позволил себе этого. Недостаточность наказания, как и его избыток, отрицательно сказываются на сабе. Он теряет уверенность в себе и, что гораздо хуже, в своем доминанте. Потому из этого офиса должен уйти очень сильно наказанный и униженный молодой человек. Ради его же блага.
Мистер Фергюссон встал, отряхнул брюки и подошел к Шону вплотную. Вблизи было очень хорошо видно, как у молодого человека покраснели нос, щеки и даже шея, ничуть не уступая по цвету его отшлепанной заднице, а невысохшие еще дорожки слез придавали его образу трогательности.
- Пришло время постоять в углу и подумать над своим поведением, - он мягко взял Шона за ухо и потянул к стене.