Его улыбка стала нежнее и он, опустив голову, поцеловал ее. Тепло, открытым ртом. И внезапно она снова почувствовала себя счастливой и в безопасности.
— Я вверг нас в чертовский беспорядок, не так ли? – спросил он. — Сначала отложил возвращение домой, потому что не знал, как сообщить Полу о том, что я женился на избранной им невесте, а затем решил скрыться здесь, чтобы дать всем время поостыть после исчезновения драгоценностей твоего отца и чтобы установить, что же в действительности случилось и почему Себастьян обвиняет меня. В конце концов, Клив не видел меня. Но сейчас он убит, а наши семьи почти в состоянии войны. Маргарет, я поступил неправильно с самого начала. Я с самого начала не должен был откладывать и прятаться. Я должен был объявить о нашем браке сразу же, как только он был совершен. Мне жаль, что я не могу повернуть все вспять и поступить по-другому.
— Но ты не можешь отсюда уйти, — испуганно сказала она, крепко его обхватив. – Они поговаривают о том, чтобы повесить тебя, Джастин. Все, возможно, кроме виконта Эверетта, полагают, что ты виновен и в краже, и в убийстве. Себастьян клянется, что Клив говорил ему, что он видел тебя, и Себастьян рассказывает всем, что причиной была я, что драгоценности нужны тебе для того, чтобы жениться на мне и бежать от отца и виконта. Если они узнают, что мы фактически женаты…
— Что за ерунда! – воскликнул он. – Ты же знаешь, что наша с Полом бедность слишком преувеличена. Или они меня так плохо знают, полагая, что я способен украсть у отца собственной жены? Или у кого-либо вообще?
— Если они поймают тебя, то повесят, — сказала она прерывающимся голосом, – Позволь мне договориться о том, чтобы переправить тебя во Францию, Джастин. Я знаю людей, которые сделают это для меня и для тебя. Я поеду с тобой. Мы будем жить там до тех пор, пока не станет безопасно вернуться домой. Или, если понадобится, всю оставшуюся жизнь. Это не имеет значения. Ведь мы будем вместе.
— Я не хочу, чтобы на моем имени было пятно, любимая, — сказал он, — И я не хочу, чтобы говорили, что ты вышла замуж за вора и убийцу, и что ты бежала с ним потому, что он был слишком труслив, чтобы предстать перед своими обвинителями.
— Уж лучше так, чем остаться вдовой, — ответила она.
— О, Маргарет…
Он крепко обнял ее и покачивал в объятиях.
— Я не смогу жить без тебя, — сказала она. – Ибо жзнь перестанет иметь смысл. Она будет слишком пуста, слишком мучительна. Ты нужен мне живым! В моих объятиях! Пожалуйста, Джастин, останься здесь и позволь мне кое-что предпринять.
Она хотела сказать ему, что его убьют, если он попытается слишком скоро покинуть их тайное место. Она хотела изменить историю. Можно ли изменить прошлое? Но, оказалось, что Дафна не могла сказать ничего из того, что не знала Маргарет.
— Мы поговорим позже, сказал он, коснувшись ее губ своими, — Я должен незамедлительно отослать тебя назад, в безопасность. Самое плохое в том, что я здесь укрываюсь, этот то, что я постоянно подвергаю тебя опасности. Но я должен побыть с тобой. Хотя бы час. Нам нужен хотя бы час, чтобы побыть вместе.
— Да, отчаянно сказала она. – Давай хоть на час забудем обо всем, Джастин. Давай будем помнить только то, что мы любим друг друга и то, что только неделю женаты. Заставь меня забыть обо всем остальном. А я заставлю тебя.
Ее пальцы запутались в его длинных волосах.
Это было в последний раз. Она знала это с тоскливой уверенностью, и не была уверена, кто именно знал – Маргарет или Дафна. Или они обе. Возможно, после всего этого, они уже не были двумя разными личностями. Возможно, они были одним целым. Возможно, она в действительности была Маргарет. Она попыталась выкинуть из головы понимание того, что это в последний раз.
Но он тоже это чувствовал. Она могла сказать это о нем, хотя ни один из них не произнес ни слова. Было что-то отчаянное в страсти, с которой они целовались, прижавшись друг к другу. Она слышала ветер, мрачно воющий снаружи. Ничто не имело значения, кроме этой маленькой комнаты наверху башни, защищенной от ярости бури, и двух людей внутри, сжимающих друг друга в объятиях, пока за пределами комнаты бушевал шторм событий и страстей, им неподвластных.
— А свеча? – спросила она, когда он сорвал с себя сорочку, протянул вниз руку, ухватил за подол ее ночную рубашку, — казалось, халата на ней больше не было, — и стащил ее через голову.
— Я хочу видеть тебя, — сказал он, его глаза с жадностью бродили по ее обнаженному телу, пока он снимал свои панталоны, — Я хочу видеть то, что я делаю с тобой, и то, что ты делаешь со мной.
— Разве свет не опасен? – спросила она, наслаждаясь великолепием его обнаженного тела.
— В такую ночь, как эта, никто не выйдет наружу, — ответил он, — А если и выйдет, то будет смотреть под ноги. Маргарет, хотя бы раз я хочу видеть мою жену, когда мы занимаемся любовью.
Она должна была ужасно смущаться. Ее собственная нагота часто смущала даже ее саму. Но никакого смущения не было. Она шагнула вперед и закрыла глаза, когда вершинки ее грудей коснулись теплых волос на его теле. Он притянул ее к себе и повернул ее подбородок так, чтобы его губы могли продолжать возбуждать ее. Не требовалось слишком многого, чтобы возбудить ее в эту ночь. То, что они делали, делалось для наслаждения от игры, а не из необходимости подготовить ее, как это было во время первой брачной ночи.
— Сегодня ночью я хочу сделать это по-другому, — попросила она, когда он вместе с ней опустился на тюфяк.
— По-другому?
— Да, пожалуйста.
— Тебе будет приятно? – спросил он.
— Да, приятно, — ответила она, — Глубоко.
Дафна не знала, что имела в виду Маргарет, но она с бесстыдной несдержанностью отдалась последовавшей игре. Ей не было стыдно. Она была и Маргарет и Дафной. Она не должна стыдиться того, что занимается любовью с мужем другой женщины. И, даже будучи незамужней, она не должна стыдиться никаких способов возлежания с мужчиной. Часть ее была замужем, и не было никакого позора в том, чтобы возлежать с обственным мужем, даря и получая любовь и удовольствие, Что-то было повторением удовольствий прошлого раза. Что-то было новым, и заставляло ее задыхаться от удивления, боли и удовольствия. Наслаждение от возможности видеть друг друга, так же, как прикосновения, звуки, запах и вкус, сделали их ласки намного более полными.
Его искусные руки и рот заставили ее содрогнуться в разрядке столько раз и так сильно, что, казалось, уже не может быть большего удовольствия и не хватит сил, чтобы наслаждаться им. Они все еще утоляли свою жажду в игре. Он все еще не проник в ее тело. Затем, вместо того, чтобы лечь на нее, он приподнял ее над собой, и, раздвинув ее ноги, плотно обхватил ее коленями свою талию.
— Да, так, — сказала Маргарет и Дафна поняла.
— Красиво, — сказал он, его руки потянулись поласкать ее мучительно ноющие груди, а затем скользнули вниз, по бокам, ягодицам и бедрам до колен. – Я хочу навсегда запомнить тебя такой, какая ты сейчас. Когда ты полна желания, твои глаза еще красивее.
И его тоже. Синие и мечтательные, с отяжелевшими веками.
— Смотри, — сказал он, и ее глаза следили за ним, когда он приподнял ее за бедра и затем медленно опустил на себя. Она вздохнула. Да, глубоко. От него нельзя было укрыться, даже если бы она этого хотела. И, конечно, это давало возможность получать больше удовольствия и больше сил, чтобы возвращать. Для ее мужа это было высочайшим наслаждением. Она должна постараться сделать его совершенным. Она сжала вокруг него свои внутренние мускулы, закрыла глаза и опустила голову.
Он слегка приподнял ее для того, чтобы иметь возможность двигаться в ней, а она, открыв глаза, посмотрела на его лицо. Его глаза, прежде закрытые, распахнулись, запоминая. Они улыбнулись друг другу. Она быстро поймала ритм. Всего за неделю супружества ее тело хорошо изучило его тело и те способы, какими он любил ее. Хотя, каждый раз было что-то новое. Сегодня ночью они могли видеть друг друга, видеть, как они отдают и как получают.
Она раскачивалась на нем, наблюдая за изменениями его лица, пока неистовство приближающейся кульминации не заставило ее плотно сомкнуть веки. Она сжала каждый мускул своего тела до невыносимого напряжения
— Иди ко мне, — сказал он, взяв ее за руки и притягивая к себе, пока их губы не соприкоснулись. — Ты отдалилась. Теперь мы продолжим. Вместе. Как обычно, любимая. Вместе, сейчас!
Они вместе подошли к пику мучительного напряжения, и рухнули в мир спокойствия. В голове Дафны была полная пустота, за исключением одной, навязчивой и неприятной мысли. Это случилось в последний раз, думала она. Это было в последний раз. Он поддел ногой одеяло и накрыл их обоих, не отрываясь от нее и не снимая ее с себя.
— Джастин, — сказала она, — Я не хочу потерять тебя. Я не вынесу такую утрату. Если ты умрешь, я тоже умру. Я не смогу жить.
— Шшш, — сказал он и обнял ее – Шшш. Давай немного поспим. Было так хорошо, что хочется продлить послевкусие. Поговорим позже.
Он чувствует то же самое, думала она, слушая, как его сердце бьется все ровнее. Он знал. Но он был прав. Не стоит ускорять то, что должно будет случиться. Они только что разделили величайшую любовь. Они должны позволить себе хоть несколько минут, чтобы понаслаждаться чувством расслабленности и удовлетворения. Но вместо того, чтобы спать, она принялась запоминать ощущение его тела и его запах.
Я люблю тебя до боли. Она не произнесла эти слова вслух, хотя это были слова Маргарет в той же степени, что и Дафны. Она не думала, что он спит, но боялась нарушить тишину. Она уже не хотела, чтобы они начали разговор. Как только они начнут говорить, наступит конец.
***
Они прижались друг к другу крепко и безмолвно, хотя она уже держала свечу и собралась уйти.
— Я выберусь отсюда затемно, — сказал он.
Она знала о его намерениях сразу же, как только пришла.
Было бессмысленно продолжать ему возражать. Они оба высказались. Она допускала, что его соображения вполне разумны. Возможно, идея остаться в башне на день, два имела смысл прежде, но теперь вопрос стал намного серьезнее. Неприятности не исчезнут сами собой только потому, что его не найдут. Так или иначе, он должен решить проблему.
Но решение проблемы означало для него опасность. И немыслимое беспокойство для нее, даже большее, чем то, она претерпевала ежедневно, зная, что он находился в последнем из мест, про которое могут подумать – непосредственно в замке Роско. Кроме того, его отъезд принес бы страдания. Вопреки всему, эта неделя была волшебной. Но теперь все было кончено.
Внезапно Дафна поняла, что она думала как Маргарет. Его уход из башни будет концом для Дафны. Она не может надеяться увидеть его снова после того, как он покинул башню. Если он покинул башню. История говорила, что этого не произошло, что он там умер.
Но он был настроен уехать перед рассветом. Он намеревался поехать в Эверетт Парк и, прежде всего, поговорить со своим братом, сообщить новость о своем браке и просить подтвердить его невиновность в тех обвинениях, которые против него выдвигаются. С поддержкой брата дела могут быть не столь мрачными. Затем он хотел посмотреть в глаза Себастьяну и узнать, почему брат Маргарет столь громогласен в своих обвинениях. Возможно, Джастину удастся раскрыть правду и обелить свое имя.
В конце концов, вполне возможно, что после всего этого они смогут жить счастливо. Он сказал, что они будут свободны и счастливы, как только он выяснит пару вопросов. Как будто все это было совершенно несерьезно. Но она знала, что он заявлял это с такой уверенностью только для того, чтобы успокоить ее.
— Позаботься о себе, — сказала она, — Будь осторожен.
— Мы увидимся, — сказал он, целуя ее еще раз, — Возможно завтра. В крайнем случае, послезавтра. Я должен был сделать это еще неделю тому назад, Маргарет. – Он усмехнулся, — Но не мог оторваться от наших ночных пиров.
Она тоже улыбнулась. Он нуждался в ее улыбках.
Он открыл дверь, она вышла на лестницу и оглянулась на него. Секунду поколебавшись, он подошел к скамье, опоясался лежавшей там перевязью, вложил меч в ножны, и затем встал позади нее.
— Я провожу тебя до двери в коридор, – сказал он.
Она не стала возражать. В любом случае, он был в опасности — будь она застигнута на лестнице одна или вместе с ним. Медленно спускаясь по лестнице, она слышала, что за стенами башни по-прежнему завывал ветер. Свеча бросала на стены странные, колеблющиеся тени. Она чувствовала страх, которого не было, когда она тот первый раз возвращалась к себе в комнату. Страх и предчувствие беды. Вернись, хотелось сказать ей. Давай вернемся оба. Но, возможно, чувство неминуемой гибели испытывала только Дафна. Маргарет не сказала ничего.
Дойдя до двери в коридор, она сказала:
— Возвращайся. Теперь я в безопасности.
Он поцеловал ее, потерся носом о ее носик, улыбнулся ей и потянулся, чтобы открыть дверь позади нее. Та повернулась наружу. Прямо за дверью стоял человек, довольно коренастый молодой человек с обнаженным мечом в правой руке. Дафна не знала, кто это мог быть, но могла предполагать.
— Себастьян, — воскликнула она, шагнув в коридор и надеясь загородить собой Джастина. – Я не могла уснуть. Слышал ли ты когда-нибудь такую ужасную бурю?
Но он левой рукой так толкнул ее в сторону, что она больно стукнулась плечом о стену. Он даже не посмотрел на нее. Он шагнул через дверной проем.
— Я оказался прав, — сказал он. – Сегодня до меня дошло, что если проследить за Маргарет ночью так же, как днем, то рано или поздно она приведет меня к тебе. Полтора часа тому назад она была в своей постели. Пять минут тому назад ее там уже не было.
Он вскинул меч. О боже! Дафна цеплялась за стену, ожидая, когда же закончится этот кошмар. Ведь это был только кошмар. Но Маргарет все еще была с ней и она оцепенела от удара о стену и от ужаса. Это было в действительности. Это все-таки случилось.
— Так или иначе, но сегодня я собирался найти тебя, Себастьян, — спокойно прозвучал голос Джастина.— Я собирался задать тебе несколько вопросов. Но, полагаю, лучше раньше, чем позже.
— Я думаю, — процедил Себастьян сквозь зубы, — Так ты был здесь все это время и каждую ночь покрывал мою сестру.
— Маргарет моя жена, — сказал Джастин.
— Твоя жена? – засмеялся Себастьян. – С каких это пор?
— Мы поженились девять дней тому назад, — ответил Джастин. – Полагаю, как раз в тот день, когда некто был занят воровством.
— Она сука и шлюха, — истерично заорал Себастьян. – А ты мерзкий преступник.
И он сделал выпад мечом вперед и вверх. Дафна опамятовалась и со свечой бросилась в дверной проем. Она не знала, кому благоприятствовала темнота. Но видела, что Джастину трудно вынуть из ножен меч на узкой лестничной клетке.
— Перестань! – кричала она, хватая брата свободной рукой. – Себастьян, давай поговорим. Пожалуйста, давай поговорим. Неужели ты не видишь, что Джастин фактически безоружен. Пожалуйста, не делай этого!
Но тот проигнорировал ее, его внимание было полностью сосредоточено на Джастине, стоявшем на несколько ступенек выше него.
— Нет, — закричала она, когда снова сделал выпад. И шагнула на лестницу между ними, намереваясь остановить руку брата и защитить своего мужа, хотя бы до тех пор, пока он не сможет вынуть меч и встретить Себастьяна на равных.
Мгновение спустя, поначалу совсем не почувствовав боли, она, весьма рассудительно и совсем спокойно, подумала, как этот странно — быть раненой. Возможно, от шока. И, конечно, от осознания, что она пострадала. Но никакой боли. Она осела на ступень выше той, на которой стояла, а затем откинулась назад. Она знала, что меч Себастьяна пронзил ее бок. Когда она прижала к нему руку, то ощутила влажное тепло крови.
Затем она почувствовала Джастина — позади нее и над ней, одна его рука поддерживает ее за плечи, другая ощупывает ее, определяя повреждения. Его лицо пристально всматривалось в ее. На стенах танцевали странные гротескные тени, похожие на парящих демонов. Она не знала, куда делась ее свеча, но было ясно, что она все еще горела.