- Теперь всё?
- Да, - потеряно ответил тот.
- Так вы желаете отпустить меня так? - еще больше удивилась Готель, но заметив, что её юному другу сейчас не хватит сил ровно устоять на ногах, взяла его за руку и ввела в дом. Она провела его до самого балкона и там, на фоне безбрежной синевы и многоликих южных цветов она обняла Раймунда так спокойно и нежно, пока сердце её молодого кавалера окончательно не успокоилось.
- Это я, Раймунд. Разве вы меня забыли? - тихо шептала Готель, гладя его волосы, - вы забыли наши прогулки у скал, как клали свою голову мне на живот и смеялись так чисто, над птицами, нелепо бегающими по воде?
- Но это другое, - улыбнулся он в сторону.
- Ничего не изменилось, мой милый друг.
Раймунд долго смотрел в её глаза и, наконец, поцеловал её. По-настоящему, долго и страстно, и Готель подумала, что продлись это еще чуть дольше, у неё самой не хватит сил стоять на ногах. Когда их губы разомкнулись, Готель выдохнула глубоко, облегченно и удовлетворенно:
- Теперь вы меня отпустите? - улыбнулась она, пошевелив талией.
- Никогда, - сжал её еще крепче он.
Когда корабль отчалил, Готель стояла на его корме и смотрела на Раймунда, пока могла его разглядеть. Потом порт исчез из её видимости, но она все так же стояла, и смотрела все так же, вспоминая их первый поцелуй. Она подумала, что, возможно, была не права, когда сказала, что ничего не изменилось. Изменилось многое и ей требовалось время, чтобы осмыслить это; время, которого теперь у Готель было предостаточно. Укачиваемая морем и всеми этими впечатлениями, она отправилась в единственную на корабле каюту и, улегшись в ней на крохотной скамейке, крепко заснула.
К концу третьего дня, когда на горизонте показался Палермо, Готель подумала, что она вернулась в Марсель. Так он был похож. Порт и мачты, и горы вокруг. Сойдя на берег, она пошла по городу пешком. Палаццо Норманни, как все здесь называли королевский дворец, находился в глубине города, далеко от берега. Но подходя ближе, девушка увидела насколько он был больше и краше королевского дворца на острове Сите. Она поднялась по его ступеням и сказала страже, что желает видеть их величество. Потом терпеливо ждала, пока кто-нибудь выйдет, слушая во дворе щебет птиц и шелест листьев.
- Готель! - вдруг услышала она голос с порога и увидела сияющую от радости Сибиллу, - Готель приехала! - крикнула та куда-то назад и выглянула снова.
Сбежав по ступеням, девушка бросилась обнимать и целовать со слезами свою приехавшую с родины подругу:
- Я так рада, так рада! - залилась слезами Сибилла.
- Всё хорошо? - обеспокоилась Готель.
- Всё хорошо, всё хорошо, - повторяла Сибилла, - всё хорошо, моя дорогая. Как я рада, тебя видеть.
Готель обняла её крепко и ободряюще гладила подругу по спине, пытаясь вернуть бедную девушку в чувства: "Надо сшить вам новое платье, ваше высочество", сказала она, когда Сибилла успокоилась.
- Да, - прерывисто выдохнула та, улыбаясь и вытирая глаза, - идемте же, расскажете мне всё. Хотите есть?
- Если честно, очень.
- Ну, идемте же, - потянула её за руку Сибилла, - идемте.
Скоро подали ужин.
- Я рад, что вы будете гостьей на нашем венчании, сеньорита, - сказал Рожер, - Сибилла давно ожидала, чтобы кто-нибудь из её парижских друзей прибыл её проведать.
- На когда назначено венчанье, - решила осведомиться Готель.
- Через пятнадцать дней, моя дорогая, в новой церкви Санта Мария дель Аммиральо, основанной их величеством пять лет назад, - показала Сибилла жестом на короля.
- Она не завершена, - уточнил Рожер, - но поверьте мне, сеньорита, уже сейчас это самое прекрасное здание на земле.
- Я с удовольствием посмотрю на неё, как только это будет возможно, - улыбнулась Готель.
- Завтра, моя дорогая, я приглашаю вас завтра с Розалией, она такие вещи обожает, - слегка махнула вилкой Сибилла, а затем, опомнившись, воскликнула, - Розалия! О, Боже, я не рассказала вам о Розалии. Розалия - премилая девочка, с их величеством дальней крови и с некоторых пор она живет в Палермо, - деловито жестикулировала приборами Сибилла, - и скорее всего сейчас она на службе в церкви. На вечерне. Всецело Божье дитя. Но я дружна с ней необыкновенно.
- А ваша матушка, - спросила Готель, - она приедет на венчание?
- После неудачного похода Людовика это маловероятно, вздохнула та, - Сицилия у Римской империи теперь не в большом почете. Будто мы виноваты в их неудаче, - закончила она, видимо, постоянными словами Рожера.
- Вас посещал Людовик? - удивилась Готель.
- Нет, - ответила Сибилла.
- Он всё еще в Иерусалиме?
- Я слышал от Папы, - откликнулся Рожер, - что его святейшество недавно встретился с королевской четой в Витeрбо, это Папская область на италийской земле, - пояснил король, - возможно, сейчас они уже во Франции.
- А как там Констанция? - спросила Сибилла.
- Я надеюсь, что с возвращением брата, ей станет не так одиноко в стенах дворца. Она проводила всё своё время с Генрихом и Марией, когда я была там, и очень горевала, когда я уезжала, - ответила гостья.
- Почему же? Вы ведь вернетесь? - развела столовыми приборами Сибилла, - или останетесь у нас? - улыбнулась она.
Готель подумала о Раймунде и сказала, что "еще не решила", хотя в глубине души прекрасно знала, что все давно уже решено.
- Не забудьте, дитя моё, посмотреть ваш дом, - вставая из-за стола, сказал Рожер, - уверен, что увидев его, вы останетесь здесь навсегда.
- Я буду всегда вам признательна, ваше величество, за этот щедрый подарок, - благодарно кивнула Готель.
Когда трапеза закончилась, Сибилла повела подругу по дворцу показать ей её комнату. Казалось, вечер ещё не наступил, но за окнами стало совершенно темно.
- Здесь рано темнеет, - заметила Сибилла и через паузу заговорила снова, - я прошу вас, моя дорогая, подольше не отъезжать в Париж, если вы, конечно, не решите остаться на Сицилии. Я чрезвычайно по вас соскучилась.
- Я покинула Париж, ваше высочество, - призналась, как сама себе, Готель.
- Вы останетесь с нами? - обрадовалась подруга.
- Я решила остановиться в Марселе, моя дорогая, но я не хочу делать из этого много шума, - проговорила Готель.
- Нет! - остановилась, как вкопанная Сибилла, и по её лицу скользнула мысль, которую она тут же и озвучила, - Раймунд?!
- Да, - улыбнулась Готель и оглянулась по сторонам, испугавшись, как бы восторг их высочества не привлек излишнего внимания.
- Нет! - как ребенок открыла рот Сибилла.
- Да, - кивнула Готель.
- Граф Тулузы?
- Да, - снова кивнула та.
- Маркиз Прованса?
- Да.
- Герцог Нарбонны, - прошептала Сибилла и прикрыла ладонями рот, - нет! - так же шепотом воскликнула она, а затем засмеялась от радости, двумя руками схватившись за живот, - вот это новость!
Это была действительно новость, и для Готель тоже. Она уже привыкла к мысли о Марселе, но Раймунд. Теперь это был не просто новый город, это был город, где жил Он. Город, который возможно станет колыбелью её взрослой жизни и её первой, настоящей любви.
- Они не так уж часто попадаются, - смеялась Розалия, глядя в ладошку Готель.
- Я вечно что-нибудь нахожу, - улыбнулась та.
- Если найдем ещё дюжину, можно будет собрать браслет, - крикнула, стоя, с огромного камня Сибилла.
Волны били о камни, создавая шумные фонтаны из взлетающей вверх воды.
- Аа! - вскрикнула обдаваемая брызгами Сибилла, - мое платье, оно совсем мокрое, - засмеялась она.
Готель и Розалия посмотрели на неё, а потом друг на друга:
- Их высочеству пора принять ванну, - закричали девушки в один голос и побежали, прыгая с камня на камень, к Сибилле.
- Нет! Нет! Я вам запрещаю! Именем Короны! - кричала Сибилла, падая с девушками в воду.
- Смотри, - показала на берег головой, проплывающая рядом с Готель Розалия, пока их подруга, сидя на камне, выжимала свои мокрые волосы.
- Что это?
- Грот, - с каким-то таинственным почтением ответила Розалия, и девушки молча проплыли вдоль берега, зачарованные этим мистическим произведением природы.
- Ты была там? - подняв над водой подбородок и медленно двигая руками, спросила Готель.
- Однажды. Там словно останавливается время. Оттуда не видно ничего, кроме бесконечного моря. Полная отрешенность, - говорила та, - если бы я хотела найти покой, то лучшего места было бы не придумать.
- Нам пора обсохнуть, - предложила Готель.
Девушки вышли из воды и поднялись по склону в пещеру. Она действительно была большая. Здесь можно было ходить в полный рост и Готель с Розалией, попав внутрь, долго изучали интерьер, пока не услышали снаружи голос Сибиллы:
- Готель! Розалия! Девочки, вы тут? - заглядывала она в пещеру.
- Идите сюда, ваше высочество, - позвала её Розалия.
- Осторожнее, моя дорогая, - отозвалась эхом Готель, - пол здесь не ровный.
Они разложили свои платья на солнце, у входа в пещеру и, оставшись в нижней одежде, сели на камни.
- А я бы лучше умерла, чем осталась одна, - призналась в разговоре Сибилла, - монашество не для меня.
- А меня не взяли в монашки, хотя их закрытый образ жизни мне и по душе, - продолжила Готель, - сестра Элоиза сказала, что это не моё.
- Ты знаешь матушку Элоизу?! - подскочила на ноги Розалия.
Готель согласно кивнула. Розалия задумчиво отвела взгляд, подняла одну ногу назад и развела руки в стороны, стараясь держать равновесие, стоя на огромном валуне:
- А я слышала, что у неё был роман с каноником из Парижа, который закончился небесной карой для них обоих.
- Разве это грешно, любить? - вмешалась Сибилла, - разве Бог не учит нас любить?
Возможно, именно из-за этого вопроса Готель и не плакала, покидая сестру Элоизу. Она чувствовала, что дергает в тот момент именно за эту струну, сплетенную из непонимания правил и канонов, из сердечной любви и греха быть любимой, из, быть может, не осмотрительного избрания пути, в тот момент, когда другие уже платят за сей неосмотрительный путь служением своей душой всё тем же правилам и канонам.
- Быть может то, что происходит между мужчинами и женщинами, это не любовь, - предположила Готель.
- Определенно, это способ рождения детей, - грустно улыбнулась Сибилла, - после того, как я рожу Рожеру наследника, я, безусловно, хочу девочку.
- А я хочу и мальчика и девочку, - ответила Готель, - я сама выросла без родителей, так что хотела бы подарить немного родительского тепла хоть одному ребенку.
- А что случилось с твоими родителями? - спросила Сибилла.
- Чума, - ответила та, ложась на камень.
Розалия подошла к Готель сзади и начала гладить её, раскинувшиеся под солнцем, волосы:
- Это печально, когда дети остаются одни, если бы я могла такое предотвратить, то молилась бы день и ночь напролет, чтобы такого больше никогда не происходило.
Прогулка дала легкую усталость, и девушки на какое-то время задремали под теплыми лучами; и лишь Сибилла, глядя в небо, напевала по привычке свои несложные песенки. Когда температура спала, она поднялась на локтях и взглянула на море:
- Солнце садится. Нужно торопиться, если хотим успеть на вечернюю службу.
Надев обратно свои платья и взяв в руки сандалии, подруги неторопливо побрели в город, к церкви, в которой через две недели должно было состояться венчание Сибиллы. Город остыл, и Розалия, обувшись вслед за остальными, нагнала, идущую впереди, Готель:
- Вы, уже видели церковь, сеньорита?
- Еще нет.
- Их величество, Рожер, собрал в этом храме все краски мира, которые видел в своих походах: и римскую колонну, и византийский стиль, и тунисский орнамент. Я вас уверяю, моя дорогая, вы никогда не видели прежде ничего подобного. Это, пожалуй, самый необычный храм из всех, что я видела, - с волнением договорила Розалия и после недостаточной, на её взгляд, реакции Готель она добавила, - а у вас есть любимый храм?
Готель поймала себя на мысли, что ни разу не была в храме. На неё, конечно, произвела впечатление церковь в Касселе и базилика Святого Стефана в Париже. Да, она провела несколько лет в монастыре, но не по своей воле. Она вдруг поняла, что никогда не ходила в дом Божий по зову своей души. Вся её вера была заключена в личном общении со своей Святой, и в посещении церкви, ради этого сугубо личного общения, не было никакой необходимости. Еще ей подумалось, как могут люди, собираясь вместе, не мешая друг другу, общаться со Всевышним. Готель хотела сказать Розалии, что не знает католических святых, которым она могла бы доверить свои грехи, но тут послушался звон колокольни, призывающий горожан на вечернюю службу, и лицо её подруги засветилось от радости:
- Это она! - засмеялась Розалия, - Санта Мария! Побежали же, служба начинается!
И девочки бросились по улице, обгоняя друг друга и прохожих, пока не оказались на пороге Санта Марии дель Аммиральо. Последней вбежала в двери церкви Сибилла, налетев при этом на Готель и хмыкнув от смеха носом.
- Тщ! - обернулась к ним Розалия.
В это время священник у алтаря уже водил из стороны в сторону распятием в руках и бормотал что-то невнятное. В благоговейной тишине, стоя на коленях, вслед за священником повторяли его слова еще несколько молящихся. Все стены были исписаны фресками. На одной из них Готель даже разглядела Рожера принимающего корону из рук Христа. Розалия же прошла вдоль скамеек и свернула на одну из них, позвав Готель и Сибиллу сесть рядом с ней.
- Здесь так тихо, - сказала осторожно Готель, - я думала, что это всё происходит более людно, - пыталась она завлечь в разговор Розалию, но та полностью погрузилась в себя. - Здесь совсем никого нет! - улыбнувшись, шепотом настаивала Готель, обращая теперь к Сибилле, на что та снова хмыкнула, прикрыв себе кулачком рот.
- Двери храма открыты страждущим, если даже останется лишь один человек, чья душа ищет покаяния, служба будет проведена, - откликнулась Розалия.
Картина не менялась в течение получаса. Священник ходил из стороны в сторону, размахивал кадилом, молящиеся стояли, как вековые статуи, и лишь изредка кто-то покашливал сзади из тех нескольких человек, который подошли еще позже девушек. В итоге все закончилось также непонятно, как и началось.
Пока Сибилла темные волосы Розалии в косу, Готель стояла посреди храма, подняв голову вверх, и рассматривала зодчество сицилийских и византийских мастеров. Её взгляд притягивали картины из жизни Рожера. Много лет назад она так же смотрела на найденный в реке камушек, пытаясь понять что же с ним не так. Она положила руку себе на пояс, как раз там где был её самородок, и подумала, что будь мастер, который мог бы так же чудесно придать её найденышу должный вид, то она бы смогла носить его, не скрывая его уродство от окружающих. Возможно, из него получился бы изящный кулон, серьги или браслет. Детство уже давным-давно кончилось, и необходимость в скрытом и немом спутнике теперь пропала.
- Когда-то считалось, - прервала её размышления Розалия, которой Сибилла все еще вязала косу, - что в волосах есть душа человека, его сила и ум.
- И усыпила его Далила на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос с головы его. И начал ослабевать он, и отступила от него сила его, - прочитала из памяти Сибилла, заканчивая Розалии косу.
- Книга судей, глава шестнадцатая, стих девятнадцатый, - не отрывая взгляда от потолка, подвела Готель и чуть слышно добавила, - разве не привилегия Папы короновать вступающих на престол?
Все время до свадьбы Готель прожила в своем доме, подаренном Рожером. Это был настоящий двухэтажный дом с погребом и зеленой террасой. Здесь также открывался прекрасный вид на море, и Готель, глядя на него, думала о Марселе и Раймунде. Здесь могла бы поселиться целая семья, но она жила здесь совершенно одна, наполняя свое сердце щемящим чувством, состоящим одновременно из одиночества и свободы. Странно, но притом, что у неё появилось столько мест, где она могла бы жить, в отличие от времени, когда она путешествовала, спала в повозке и мечтала, что когда-нибудь у неё будет именно такое место, куда она сможет возвращаться как домой, её нигде не посещало ощущение домашнего очага. В Палермо она чувствовала себя оторванной от Марселя, в Марселе оторванной от Парижа, а Париж…, Париж так и остался сияющей мечтой, какой он был, как по дороге туда, так и оттуда. "Возможно, - думала Готель, - оно появиться у меня в Марселе, с Раймундом. И там, пусть даже в небольшом тенистом домике, я буду знать, что нет более лучшего места на земле, чем встречающая у дверей прохлада, опочивальня с лиловыми цветами, танцующими под бризом за белёным окном, и широкий балкон, где мы будем вместе встречать и провожать корабли". Она думала о Марселе каждый день. Об узкой каменистой улице с одинаковыми домиками, которая напоминала Готель её крохотную улицу на левом берегу Парижа, среди множества остальных таких же. Наверное, этот способ слияния с "остальным", способ спрятаться, укрыться, уединиться, построить свой маленький и неприметный окружающим мирок, и давал то так необходимое ей чувство уюта и покоя, которое она пыталась обрести.