– Я хочу… я хочу искупаться.
– Всего лишь? – Да.
– Ну, это проще простого. Должен признаться, от вас я ожидал чего-то… сногсшибательного.
Она почувствовала, что Валентин разочарован, и это, как ни странно, ее очень встревожило.
– Извините, если это не что-то захватывающее, но для меня это важно.
– Почему?
Элинор стиснула зубы. Хорошо еще, что он пока не потешается над ней.
– Я… когда мы были детьми, летом мы почти каждый день ходили на озеро в Мельбурн-Парке. И плескались в воде чаще всего голышом. Никого это не беспокоило – мы были детьми, и это было весело. Я хочу снова почувствовать себя так же, Валентин.
– Голышом, – повторил он. «Естественно, он уцепился за это слово».
– Не в этом дело. Я едва ли смогу полностью обнажиться снова. Но мне хотелось бы искупаться. В пруду. В полночь. В Гайд-парке.
Он медленно закрыл рот и, кажется, даже немного побледнел. В то же мгновение расстояние между ними вновь оказалось в рамках приличий, хотя они продолжали кружиться в вальсе, и она не заметила, что он от нее отпрянул.
– Что-нибудь не так? – спросила она, почувствовав, что краснеет.
– Это более захватывающее приключение, чем вам кажется, Элинор, – наконец произнес он. – В Гайд-парке всегда множество гуляющих.
– Но в это время там будет темно.
– Значит, вы твердо намерены искупаться?
– Да. И хотела бы, чтобы вы… сопровождали меня. Хотя, если вы не хотите с этим связываться, я найду другой способ…
– Когда? – прервал он ее. – Так вы мне поможете?
– Обязательно.
Она вдруг заволновалась. Теперь ее намерение становилось реальностью. Теперь ей придется осуществить его, иначе все узнают, что она струсила, а ее «фронда» – сплошное притворство, жалкая попытка привлечь к себе внимание.
– Я заглянула в календарь. – Голос ее дрожал, несмотря на все усилия сохранять спокойствие и невозмутимость. – Завтра ночью будет хорошая, мягкая погода и новолуние.
Он улыбнулся.
– Вы даже исследование провели. Достойно восхищения.
– Я знаю, сколько бед это может принести…
– Не волнуйтесь. Я не позволю.
Вальс закончился, но он продолжал держать ее за руку.
– Сможете ли вы выйти из Гриффин-Хауса так, чтобы этого никто не заметил?
– Думаю, что смогу.
Бросив взгляд в сторону Мельбурна, он кивнул.
– Мой экипаж будет ждать вас за углом вашего дома в полночь. Если передумаете, сообщите мне запиской.
– Я не передумаю, – прошептала она и заставила себя улыбнуться, заметив, что к ним направляется Барбара.
Деверилл оставил Элинор с подругой и отошел, продолжая наблюдать за ней издали. Боже милосердный! Он-то ожидал, что ее предполагаемое приключение – это нечто необузданное, вроде того, что он предлагал ей раньше. Но купание – такого он не мог предположить. Это звучало слишком просто, по-детски наивно и, возможно, именно поэтому так тревожило его. Из всего богатого выбора, который был у нее, Элинор Гриффин захотела совершить элементарный, незатейливый поступок, который был важен только для нее одной.
Своим бунтом она действительно хотела изменить жизнь, чтобы насолить братьям или оказаться в центре внимания общества. Черт возьми, это совершенно не зависело от того, что на ней надето и с кем она танцует.
Она была настроена очень серьезно. И если у него имеется инстинкт самосохранения, он должен прямиком отправиться к Мельбурну и обо всем рассказать, начиная с инцидента у Белмонта и кончая их сегодняшним разговором. Однако он знал, что ничего подобного ни за что не сделает.
Лидия, леди Фрэнк, бросала на него сердитые взгляды с другого конца зала. Она держала под руку своего мужа, демонстрируя прочность супружеских уз. Что заставило ее решиться завести любовника после замужества? Трудно ли ей было принять такое решение? Она была пресыщенной, циничной и довольно стервозной. Из шести лет замужества два года они с Девериллом были любовниками. Он знал наверняка, что не был у нее первым, но это его не печалило. Роман с Лидией развивался традиционно и бесхитростно.
Теперь же он познакомился с Элинор Гриффин – не с девочкой, какой он всегда ее считал, а с красивой девушкой, в которую она превратилась. И отношения у него с ней складывались отнюдь не просто.
Элинор хотела того, что было неосязаемым, не имело отношения ни к приобретениям, ни к богатству, ни к собственности. Все, что он видел, все, чему научился у отца и что узнал, наблюдая за вереницей женщин, проходивших через спальню старого маркиза – а позднее и через его собственную, – приучило его считать женщин плотоядными хищницами, которых не интересовало ничего, кроме запретных удовольствий. Он охотно шел им навстречу, действуя в том же ключе.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Деверилл? – спросил Шей, проводив на место свою партнершу по танцам, и взял у лакея бокал портвейна. – У тебя такой вид, словно ты съел лимон.
– Со мной все в порядке, – с отсутствующим видом сказал Валентин, наблюдая, как следующий партнер Элинор присоединился к кружку ее друзей. – Я просто задумался.
– Полагаю, что в этом виновата Нелл. Не удалось выяснить, что она затевает?
Заставив себя усмехнуться, Валентин тоже взял бокал вина.
– Думаешь, она доверилась бы мне хоть в малости? Если ты помнишь, для многих я – воплощение греха. Даю советы, а не выслушиваю признания.
– Да уж, конечно. Меня в дрожь бросает, когда подумаю, какой совет ты можешь ей дать. Снами она вообще не разговаривает, только без конца напоминает, чтобы мы не указывали ей, что следует делать.
Глядя на рубиновую жидкость в своем бокале, Валентин почувствовал что-то вроде угрызения совести. К тому же в нем шевельнулось сильно развитое чувство самосохранения. Маркиз решительно прогнал и то, и другое.
– Часто ли вы ей указываете? – спросил он.
– Указываем – что?
– Что следует, а чего не следует делать. Шарлемань нахмурился.
– Что за вопрос? Мы ее братья. Мы привыкли подсказывать друг другу, что хорошо, а что дурно, что принято в обществе, а что оно порицает.
– Так почему тогда восстала она, а не Закери, например?
– Ты как-то странно нынче настроен, Деверилл. Мельбурн попросил тебя следить, чтобы она не попала в беду. А все остальное, по правде говоря, тебя не касается.
Возмущение брата девушки Валентин очень хорошо понимал, но спорить с ним не собирался и потому лишь пожал плечами и улыбнулся Шею.
– Я просто подумал, что, если бы поточнее знал, что именно ее не устраивает, мог бы лучше понять ее намерения. А это значит, что мне не пришлось бы гоняться за ней по всему Лондону.
Шей, немного успокоившись, отхлебнул глоток портвейна.
– Если бы я поведал, что она намерена предпринять, то, возможно, сам бы принял меры. Но я не в курсе дела. Я хотел сказать: какой хороший брат не станет беспокоиться по поводу того, с кем его сестра разговаривает и с кем танцует? Нам совсем не хочется, чтобы какой-нибудь мерзкий охотник за богатым приданым женился на ней, чтобы потом тянуть с нас деньги, ведь правда?
– Значит, вот что тебя беспокоит? Ее контакты с неприемлемыми мужчинами, которые могут быть неугодны вам?
– Тьфу ты! – неожиданно пробормотал Шей. – Нелл смотрит в нашу сторону. Я уж лучше отойду. Не хочу, чтобы она подумала, будто мы что-то затеваем.
– Пожалуй, ты прав.
Когда Шарлемань отошел, Валентин снова направил все внимание на Элинор, которая теперь танцевала кадриль с Томасом Эвертоном. Она улыбалась и явно наслаждалась танцем. Ну и что из этого? Эвертон был весьма мил, но Валентин сомневался, что она поехала бы на прогулку вдвоем с ним. Тем более после истории с Кобб-Хардингом.
Сам Деверилл этим вечером больше не танцевал, поэтому с вздохом – хотя он никогда не признался бы, что это вздох сожаления, – вышел из бального зала, спустился вниз и распорядился, чтобы подали его экипаж. Похоже, что в его распоряжении оставалось всего двадцать четыре часа, чтобы найти в Гайд-парке пруд, где молодая леди могла бы искупаться, но так, чтобы ее никто не заметил.
Глава 13
Элинор скользнула между простынями мягкой теплой постели и закрыла глаза, ожидая, пока Хелен, раздев свою молодую госпожу и погасив свечу на прикроватном столике, уйдет из комнаты, тихо притворив за собой дверь. Потом девушка сосчитала до ста, чтобы служанка успела спуститься по лестнице.
– Сто, – прошептала она и откинула простыни.
Она поспешила к гардеробу, выбрала самое простенькое платье и натянула его поверх ночной сорочки, потом босиком прошлепала к туалетному столику, расчесала волосы, скрутила их в длинный жгут и, свернув его, заколола шпильками на макушке.
– Туфли, – пробормотала она и бросилась к шкафу, где хранилась обувь. Прищурившись, она с трудом разглядела стрелки часов над камином. Было две минуты первого. Она целых полчаса уговаривала братьев отвезти ее домой с ужина у Гернси, но Закери хотел, во что бы то ни стало выиграть хотя бы в одной шараде. Черт бы их побрал! Из-за них она теперь опаздывает.
Она знала, что у маркиза Деверилла весьма ограниченный запас терпения, и хотя ему наверняка не раз приходилось ждать за углом леди в своем экипаже, сомневалась, что долгое ожидание поднимало ему настроение. Элинор торопилась изо всех сил, и даже не потрудившись посмотреть, одинаковые ли ее туфельки по цвету, надела их на ноги и бросилась к двери.
В последний момент она решила надеть шляпку. Если кто-нибудь увидит, как она садится в экипаж или выходит из него, ее лицо будет хотя бы отчасти спрятано. Как-никак речь шла лишь о завоевании свободы, а не о том, чтобы безвозвратно погубить репутацию.
Элинор вдруг вспомнила, что, когда они возвращались от Гернси, было довольно холодно, поэтому достала из гардероба шаль и накинула на плечи. «Перестань тянуть время!» – приказала она себе и решительно направилась к двери.
Уже взявшись за ручку, она снова остановилась и сделала глубокий вдох. Вот он, этот момент, когда следует решить, намерена ли она действительно довести до конца задуманное. На первый взгляд, что особенного в том, чтобы искупаться в полночь, когда тебя охраняет преданный друг? Однако если принять во внимание, что ей двадцать один год, что вот уже восемь лет, как ей не разрешается ходить купаться, и что верным другом является пользующийся дурной славой распутник, которым она к тому же довольно сильно увлечена, – эта идея не казалась такой уж блестящей, хотя и не становилась менее привлекательной.
«Открой дверь, Нелл!» – вновь приказала она себе и, повернув, наконец, ручку, шагнула в коридор. Там горели свечи, а это в лучшем случае означало, что хотя бы один из слуг еще бодрствует, а в худшем – что кто-то из братьев все еще бродит по дому. Элинор молила Бога, чтобы ее не заметили. Она тихо добралась до лестницы и начала спускаться, избегая четвертой ступеньки, которая имела обыкновение скрипеть.
У нее бешено колотилось сердце. По правде, говоря, побег из дома – из-под бдительного ока Мельбурна – беспокоил ее гораздо больше, чем-то, что будет потом. Но настроение переменится, как только она доберется до экипажа Валентина. Если ей вообще суждено добраться.
Остановившись в холле, она прислушалась, не раздадутся ли шаги или голоса, указывающие на то, что она не единственная, кто не спит в этот час в Гриффин-Хаусе. Но в доме стояла полная тишина. Согласно правилам она должна была сообщить братьям о своих намерениях, а после этого имела полное право идти купаться. После вранья о поездке в Воксхолл братья строго наказали сообщать о своем местонахождении. Однако она была далеко не так наивна, чтобы соглашаться, потому что Себастьян никогда не позволил бы ей ничего подобного, несмотря ни на какую договоренность.
Часы на лестничной площадке продолжали тикать, напоминая, что она опаздывает уже на несколько минут, испытывать терпение Валентина было в лучшем случае неразумно, тем более что она едва ли наберется смелости сделать это еще раз, невзирая на отвоеванную свободу. «На счет «пять»», – прошептала она беззвучно, а потом досчитала до пяти еще два раза, прежде чем смогла заставить ноги двинуться в направлении входной двери.
Ухватившись за дверную ручку, она стала медленно поворачивать ее, пока не услышала щелчок открывшегося замка. С большой осторожностью она потянула дверь. Чтобы не дать себе времени передумать, Элинор торопливо шагнула в портик и закрыла за собой дверь. Звук защелкнувшегося замка показался ей оглушительным, но у нее не было времени ждать, чтобы узнать, не отправился ли кто-нибудь, услышав шум, узнать, в чем дело.
Подхватив одной рукой подол платья, она поспешила на угол, то и дело переходя на бег по мере приближения к цели. «Прошу тебя, будь там», – бормотала она, сворачивая на Брукс-мьюз.
Под одним из газовых фонарей ждала черная карета. В темноте ей вдруг пришло в голову, что кто-нибудь, возможно, подслушал разговор об их планах и что это, может быть, ее поджидает Стивен Кобб-Хардинг. Она замедлила шаг, но не остановилась. Не будет она стоять столбом из-за того лишь, что разыгралось буйное воображение.
Подойдя ближе, она увидела на дверце кареты желтый герб Деверилла и с облегчением вздохнула. Он приехал. Он дождался ее. Извозчик игнорировал ее появление и, кажется, умышленно смотрел в другую сторону. Он, наверное, привык к повадкам маркиза и к тайным свиданиям в неурочное время.
Элинор постучала, и дверца кареты сразу же распахнулась.
– Добрый вечер, моя дорогая, – послышался глубокий баритон Деверилла, и он протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.
– Я уж не надеялась, что вы приедете, – тяжело дыша, сказала она, усаживаясь на сиденье напротив него и радуясь, что рядом с его головой горит лампа. Одетый и строгий черный костюм с серым, жилетом, он казался еще более… привлекательным, особенно сейчас, когда все ее чувства обострились. Сердце у нее билось сильнее, чем когда-либо в жизни, хотя она не могла бы с уверенностью сказать, вызвано ли это его близостью или волнением в связи с предстоящим событием.
– Я ведь сказал, что буду ждать, – напомнил он, закрывая дверцу, и постучал тростью в потолок. Трость у него была особенная. Она видела ее и раньше, когда он заходил к Мельбурну, возвращаясь из клуба или еще откуда-нибудь. В нее была вмонтирована острая как бритва рапира на случай, как он говорил, «нежелательных встреч».
– Я немного опоздала…
– Я это предполагал, – сказал он и, вынув из кармана фляжку, спросил, приподняв бровь: – Виски хотите?
Элинор подавила искушение взбодриться, решив, что сегодня ей не нужна храбрость, подогретая алкоголем.
– Нет, благодарю вас. Но не убирайте фляжку далеко. Позднее она может мне потребоваться.
Он снова сунул фляжку в карман, так и не отхлебнув из нее.
– Мне тоже.
– Я не хотела вас ни во что втягивать, – тихо сказала она, испытывая недовольство собой. Все это ее приключение представляется, конечно, ужасно скучным человеку с его опытом и репутацией. – Я могла бы нанять кеб, если вам…
– Это было бы незабываемое зрелище, если бы вы приехали домой промокшая насквозь в наемном экипаже.
– В таком случае, что вы имеете в виду?
– Я и сам не знаю, Элинор. Пусть это вас не тревожит. Я никогда не позволяю себе беспокоиться по пустякам.
Элинор, хоть и нервничала, улыбнулась. Пусть его считали человеком опасным, но он, несомненно, умел заставить ее расслабиться. Причем всегда в такие моменты, когда она меньше всего этого ожидала. – Понятно. Так мы направляемся в Гайд-парк?
– Вы сами этого хотели. Я лично не позволил бы даже утке искупаться в такой воде, не говоря уже о красивой молодой леди, но, тем не менее, отыскал небольшой пруд в уединенном месте в северо-западной части Гайд-парка. Это место привлекательно еще и тем, что находится в точке, максимально удаленной от Гриффин-Хауса.
– Вот как? – только и сказала она. Уединенное место, расположенное далеко от дома. На какое-то мгновение ей стало не по себе.
Валентин, судя по всему, почувствовал ее колебания, потому что с улыбкой сказал: