– Оно относится к тем, кто говорит, что остается дома, в постели, а сам тайком убегает в Воксхолл смотреть фокусников.
– Акробатов, – упрямо поправила она. Лучше уж придерживаться своей версии. Деверилл не сообщил ей дальнейших подробностей о Воксхолле, и если бы Мельбурн узнал правду, они бы говорили с ней совсем по-другому. И упаковывали бы ее вещи для немедленного отъезда в Мельбурн-Парк.
– Мне нравятся акробаты, – заявила Пенелопа. – Почему ты не взяла меня с собой?
Какой бы она ни дала ответ, он лишь подтвердил бы слова Мельбурна об опасности выезжать из дома одной.
– Извини, Пип, Возможно, я сделаю это в следующий раз.
– Мы об этом подумаем, – сказал Мельбурн и поцеловал дочь в щечку. – Веди себя хорошо, Пип. – Он улыбнулся ей и вышел из комнаты.
Во исполнение нового правила Элинор сообщила и Шею, и Закери о том, что намерена отправиться за покупками с леди Барбарой Хаусен. Оставив братьев обсуждать, стоит или не стоит поспать еще немного, она отправилась на кухню попросить у кухарки нарезанного свежего огурца, чтобы сделать маску, прежде чем встретиться с подругой.
Когда она надевала новую голубую шляпку, украшенную страусовым пером, в дверь тихонько постучал дворецкий. Она еще не решилась поговорить со Стэнтоном, хотя он наверняка видел, в чьем экипаже она уезжала из дома вчера вечером. Однако если продолжать откладывать разговор с ним, недалеко и до беды.
Приказав Хелен остаться у туалетного стола, она сама открыла дверь.
– В чем дело, Стэнтон?
– Вас ждет внизу посетитель, миледи. – Он протянул ей серебряный поднос с красиво оформленной визитной карточкой, лежащей посередине.
Элинор взяла карточку, всем сердцем надеясь, что она принадлежит не кому-то из гостей, присутствовавших вчера вечером у Белмонта, кто мог узнать ее, несмотря на маску черного лебедя. Когда она прочитала фамилию посетителя, ее сердце пропустило удар и бешено забилось снова. Это был человек, присутствовавший на суаре.
– Передайте лорду Девериллу, что я сейчас спущусь, – сказала она чуть дрогнувшим голосом.
– Как пожелаете, миледи.
«Ты это сделаешь сейчас», – приказала себе Элинор.
– Стэнтон? Я относительно прошлого вечера. Я… я была бы признательна, если бы вы проявили сдержанность.
На серьезной физиономии пожилого джентльмена появилась чуть заметная улыбка.
– Я всегда проявляю сдержанность, леди Элинор. По-моему, вчера вечером ваши братья решили, что вы уехали из дома без моего ведома. Поскольку вы благополучно возвратились, я не вижу причин разубеждать их. Этого достаточно?
– Абсолютно. Спасибо, Стэнтон.
– Так я сообщу лорду Девериллу, что вы спуститесь с минуты на минуту.
Она снова закрыла дверь, чувствуя, как отлегло от сердца. Очевидно, что в этом доме у нее имеется хотя бы один союзник.
– Миледи, – сказала Хелен, убирая оставшиеся шляпные булавки. – Я тоже буду проявлять сдержанность.
– Спасибо, Хелен.
– Пока вы снова не подвергнете себя опасности, миледи. Я так переживала за вас, когда вы ушли из дома в таком виде и вернулись через несколько часов совсем одна. И даже если вы меня уволите, я…
– Я обещаю быть осторожнее, – улыбнулась Элинор. Ее действия почему-то всегда угрожали Хелен потерей работы, но служанка была готова рисковать этим, лишь бы с ней ничего не случилось.
Вместе с Хелен, которая шествовала за ней по пятам, Элинор спустилась вниз и открыла дверь гостиной. Теперь она и шагу не сделает без дуэньи… По крайней мере, до тех пор, пока, закрывая глаза, не будет видеть перед собой маску черно-бурой лисы.
Валентин стоял у дальнего окна со стаканом виски в руке и смотрел на улицу. Судя по его коричневому сюртуку, лосинам и высоким ботфортам, он приехал в Гриффин-Хаус верхом. Элинор не могла не заметить, что для завзятого повесы он отличался элегантным, консервативным вкусом в одежде.
– Доброе утро, – сказала она, приседая в реверансе. При желании он еще мог причинить ей большой вред.
То, что он был очень добр к ней прошлым вечером, еще не означало, что Валентин не расскажет Мельбурну обо всем, что в действительности произошло. Лорд Деверилл, кажется, жил так, как ему заблагорассудится.
– Все еще утро, не правда ли? – сказал он в ответ и слегка поклонился, чтобы не расплескать содержимое стакана. – У меня, кажется, появляется привычка рано вставать. – Его обманчиво ленивый взгляд скользнул по ее одежде и Хелен за ее спиной. – Вы куда-то уходите?
– Да. За покупками. Мне почему-то казалось, что сегодня утром вы будете в парламенте.
– А вы знаете, в котором часу они начинают утренние заседания? В восемь утра! Это возмутительно! Я буду присутствовать лишь на вечернем заседании.
Она фыркнула, немного повеселев, потому что он не начал разговор с сообщения о том, что Стивен Кобб-Хардинг отправился в редакцию газеты и рассказал историю о вчерашнем вечере. Однако его присутствие здесь вызывало вопрос, который она не могла не задать.
– Могу ли я что-нибудь сделать для вас, милорд? Он снова взглянул на Хелен.
– Я пришел, чтобы спросить, как вы себя чувствуете, поскольку вчера вам нездоровилось и вы не могли присутствовать на балу у Хэмптонов.
Элинор была удивлена такой галантностью человека, который, как ей казалось, вообще не обладает этим качеством. Его обаяние заправского ловеласа никогда на нее не действовало, хотя, по правде говоря, он никогда и не пытался ее соблазнить. И ей не в первый раз захотелось, чтобы он хотя бы попробовал это сделать.
Конечно, после вчерашнего вечера это едва ли случится. Он видел, как другой мужчина лапал ее голую грудь, а потом наблюдал, как ее рвет практически в его карете. И, несмотря на все это, знал, что надо сказать, чтобы приободрить ее, не позволить впасть в истерику и заставить почувствовать себя в безопасности. И этот человек, от которого можно меньше всего ожидать подобного благородства, спас ее репутацию.
– Я уже чувствую себя неплохо, – абсолютно правдиво ответила она. При одной мысли о том, как много он для нее сделал, по спине пробежала приятная дрожь. – Хороший ночной сон творит чудеса.
– Верю вам на слово, – улыбнулся он. – Я рад, что вам стало лучше.
Жестом, приказав Хелен оставаться на месте, она подошла к Девериллу, стоявшему у окна.
– Можно мне задать вам вопрос?
– Разумеется, – сказал он, отхлебнув виски.
– Как вчера вечером вы узнали, что это была я? Деверилл взглянул на нее сверху вниз.
– Я понял это сразу, – тихо сказал он. Зеленые глаза встретились с ней взглядом, потом медленно оглядели се с головы до пят. – Я увидел черного лебедя в красном платье. Это и привлекло мое внимание.
Боже милосердный!
– Правда?
– Да. – Его пальцы прикоснулись к ее юбке. – Не уверен, знаете ли вы это, но красный цвет удивительно идет вам, Элинор.
У нее учащенно забилось сердце. Она почувствовала, как горячая волна пробежала по ее телу. Деверилл явно флиртовал с ней, причем не так, как делал это обычно – многословно и с самоуничижительными замечаниями относительно своего отвратительного характера.
– В таком случае приходится пожалеть, что вчера вечером я разорвала это платье на несколько кусков.
– Меня это не удивляет. Позвольте посоветовать вам, заказать еще одно.
– Я подумаю, – ответила она, хотя совсем не была уверена, что этот совет ей пригодится. Вчера, когда она сняла это платье, воспоминания о грубом прикосновении рук Стивена Кобб-Хардинга к ее обнаженной груди чуть снова не вызвали у нее рвоту.
Неужели все это произошло с ней? Неужели попасть в подобную переделку означает быть свободной?
Она пристально вгляделась в глаза Деверилла. Он должен знать. Кому, как не ему, знать это?
– Прошлым вечером, – сказала Элинор, понизив голос, потому что вспомнила, что Хелен обещала проявлять сдержанность только при отсутствии угрозы для ее безопасности, – я хотела почувствовать себя свободной.
– Понятно, – сказал он, допивая виски. – Мне пора идти. Терпеть не могу начинать день на пустой желудок.
Он повернулся, но Элинор схватила его за рукав, не давая уйти.
– Прошлым вечером это была свобода? Или романтика?
Деверилл замер, посмотрев ей в глаза.
– Ни то ни другое. Скорее грех. Меня учили, что между ними есть разница. Однако все это следует испытать хотя бы раз в жизни.
– И грех? – повторила она.
– Да. Хотя он должен совершаться по взаимному согласию и доставлять гораздо больше удовольствия, чем-то, что почти произошло с вами. – Высвободившись из ее рук, он направился к двери.
– Надеюсь, я скоро вас увижу? – крикнула она ему вслед.
– Я буду где-нибудь поблизости, – усмехнулся он и откланялся.
Элинор слышала звуки его удаляющихся по коридору шагов, потом открывшейся и закрывшейся входной двери. Валентин знал ответы на многие вопросы. Даже если он не спешил делиться собственным опытом с ней, он понимал разницу между грехом и свободой, познал и то и другое. Она подозревала также, что он не был чужд и романтики, хотя вряд ли искал ее в жизни. Словом, изведал он немало. Невозможно иметь такой очаровательно греховный огонек в глазах и не вкусить чего-нибудь недозволенного. А, кроме того, она узнала о маркизе Деверилле то, чего никак не предполагала раньше: ему можно доверять.
Очевидно, избежать скандала было труднее, чем она по наивности думала. Конечно, она зря обольщалась в отношении Стивена, но этой ошибки больше не повторит. То короткое время, на которое ей удалось вырваться из-под ига своих братьев, было слишком важно для нее. Ей нужен был наставник, способный помочь ей сориентироваться в сложном мире человеческих страстей. Ей нужен был Валентин Корбетт.
– Валентин, я с тобой говорю. Прислонившись к экипажу, припаркованному на Бонд-стрит, он прислушивался к жалобному тихому голосу, доносившемуся изнутри экипажа. Вернее, слушал он вполуха, поскольку его внимание почти целиком было приковано к паре молодых леди, которые шли вдоль улицы по направлению к лавке шляпницы.
– Ты, кажется, даже не слушаешь меня?
– Я слушаю, Лидия, – сказал он, доставая из кармана сигару. – Продолжай.
– Знаешь ли ты, каково мне ложиться в постель с дряхлым стариком, каково ощущать его ласки?
– Если это так невыносимо для тебя, дорогая моя, то тебе, наверное, не следовало выходить за него замуж. – Он раскланялся с проходившими мимо знакомыми дамами.
– Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я должна была пренебречь большими деньгами? Это на тебя не похоже, Валентин.
– Да ну? Как странно.
– И я так думаю. Но ты мне нужен. Он закурил сигару.
– «Нужен» – слишком сильное слово, Лидия. Не думаю, чтобы ты в чем-то нуждалась. Но если ты хочешь видеть в своей постели кого-то, кроме своего мужа, то у тебя очень широкий выбор.
В экипаже наступило молчание. Даже сквозь опущенные шторы он видел, как она сидит на бархатных подушках и, прищурив глаза, обдумывает все сказанное им, прикидывая, есть ли тут что-нибудь такое, что можно истолковать в свою пользу.
– У тебя появилась новая пассия, – наконец изрекла она.
Он пренебрежительно фыркнул.
– Значит, вот к какому выводу ты пришла? Что ж, даже если у меня возник к кому-то интерес, это не повлияет на наши с тобой отношения.
– Как посмотреть. Может быть, ты выбрал свою квоту любовниц и теперь тебе надо избавиться от одной из нас, прежде чем уложить в постель другую?
Валентин вздохнул, не спуская взгляда с дверей шляпной лавки.
– Это становится утомительным. Делай, какие угодно выводы, Лидия. Найди кого-нибудь. Приятно провести вдвоем время – это одно, но я совсем не хочу, чтобы меня изводили придирками. Тем более если это делает замужняя женщина.
Лидия разразилась бранью. К счастью, Элинор и леди Барбара вышли из лавки шляпницы и продолжили свой путь по улице, а он последовал за ними, оставив Лидию в полном недоумении.
Формально он не должен был находиться здесь. Прогулка по магазинам была в расписании Элинор единственным мероприятием, запланированным на сегодня, и Мельбурн счел его достаточно безобидным, чтобы снять с нее наблюдение. Валентин был вполне уверен, что ее брат прав.
Это не объясняло, почему он ждал за углом возле резиденции Гриффинов, пока она не отправилась на встречу с леди Барбарой, и почему последовал за ними по Бонд-стрит, вместо того чтобы отправиться в палату лордов.
Фактически у него не было никаких логических причин находиться здесь. Никаких, кроме желания – нет, черт возьми, потребности! – понять Элинор Гриффин. Видит Бог, он докатился до того, что едва не поцеловал девушку в ее собственной гостиной, где в любой момент мог появиться Мельбурн.
Это противоречило здравому смыслу. Случалось, что он, подвергаясь опасности, охотился на дичь, которая уже принадлежала другому мужчине, но это было допустимо. Друзья же – совсем другое дело. У него было не много друзей, и он их не предавал. Никогда.
Мельбурн попросил его присматривать за Элинор, чтобы она не попала в беду, и тотчас сообщать ему, если заметит что-нибудь предосудительное. И всего за один день он видел ее полуголой, сопровождал ее домой без дуэньи – и то и другое могло бы вынудить его жениться на этой девушке, если бы кто-нибудь узнал об этом, – а потом он пообещал ей не говорить никому о том, что случилось.
То, что пытался сделать Кобб-Хардинг, произошло не по ее вине. Он был в этом уверен. Но она отправилась к Белмонту по доброй воле, и он мог бы со спокойной совестью так и сказать ее брату. Но поступил иначе…
Валентин затянулся сигарой, держась достаточно далеко от Элинор в толпе, так что ему было видно лишь страусовое перо на ее шляпке. Поскольку он уже заявил, что намерен в это время находиться в другом месте, было бы странно, если бы она обнаружила его в тридцати шагах за своей спиной.
Он совсем не был уверен, что чего-то добьется этой слежкой. Пропади все пропадом; ведь если бы Мельбурн не обратился к нему, и он не узнал о маленьком мятеже Элинор, то сам Валентин стоял бы первым в очереди жаждущих воспользоваться случаем и преподать ей «уроки» свободы, греха и страсти. Однако благодаря герцогу его весьма эффективно вывели из этой игры. Конечно, его голова сознавала долг чести, но остальные части тела не очень-то обращали внимание на столь высокие материи. В нем бушевало желание; уложить Элинор Гриффин в постель.
– Деверилл? Ты что здесь делаешь?
Валентин остановился, увидев, как из магазина мужской одежды появился Закери Гриффин.
– А как ты думаешь? – сказал он в ответ с некоторым раздражением. – Выплачиваю свой долг Мельбурну.
Закери немедленно укрылся в тени здания.
– Она здесь?
Качнув головой, Валентин снова двинулся вперед. Не хватает только потерять ее теперь из вида.
– Ты осторожен, как пушечное ядро, – усмехнулся он. – Она на полквартала впереди нас. Делает покупки с леди Барбарой Хаусен.
– Элинор так и сказала, – признался Закери, пристраиваясь рядом с ним. – Но она, кажется, хитрее, чем я думал. Мельбурн рассказывал тебе о том, как она убежала в Воксхолл?
Закери некоторое время шел рядом с ним молча.
– Возможно, мы ее излишне опекаем, – продолжил он, – но это не наша вина. В тот раз, когда она исчезла в Девоне… я никогда еще не видел Мельбурна в таком отчаянии.
– Она исчезла? – спросил Валентин. – Ты хочешь сказать, что такое с ней случалось и раньше? Мельбурн никогда не говорил об этом.
– Он знает твою нелюбовь к семейным драмам, – улыбнулся Закери. – Но тогда – совсем другое дело. Нелл было двенадцать лет, а Мельбурну, кажется, двадцать три. Ну и мы с Шеем где-то посередине. Нелл обычно делала все, что делали мы: плавала в озере, ловила рыбу, занималась фехтованием, – он хохотнул, очевидно, что-то вспомнив, – и даже ездила верхом. Однажды днем она взяла принадлежащего Себастьяну мерина, огромного конягу по кличке Атлас. Примерно сорок минут спустя Атлас вернулся домой без нее.
Леди вошли в кондитерскую, и Валентин остановился в проулке между домами.
– Что же произошло?