И все-таки угрозы господина Вакирса меня тронули – настроение стремительно катилось в пропасть, и даже неожиданное заступничество оборотней уже не радовало. Зато их поступок подстегнул желание разобраться с душами тех, кто прошел «воротами смерти» и застрял в нашем мире.
Прислушавшись и убедившись в том, что посетителей пока не намечается, я выудила из-под подушки дневник Линара и снова погрузилась в чтение.
Конечно, это было необязательно. Ведь совершенно ясно – стоит выйти на свободу, и в моем распоряжении окажется лучший источник знаний о магии – Райлен, но… так надоело чувствовать себя дурой. Нет, я не рассчитывала постичь искусство призыва и понять все хитросплетения, просто уменьшить количество глупых вопросов. К тому же сильно настораживало отношение Рэйса. Ведь герцог четко обозначил – он не намерен заниматься благотворительностью, он хочет продать эти души, причем выгодно. И если Рэйс решит вмешаться, если попробует запретить, у меня должны быть хоть какие-то аргументы. Как говаривали древние: знание – сила!
Тот факт, что половина записей в дневнике была посвящена неупокоенным душам, только прибавлял уверенности. Кто знает, может, это знак свыше?
Многое из того, о чем писал Линар, я и так знала – это всем известно. Например, все знают, что неупокоенная душа обычно не осознает себя и бродит рядом с местом, где захоронены кости. И что когда такой душе удается вновь вселиться в свое тело, появляется умертвие – злобное, невероятно опасное существо, – это тоже не секрет. А вот про то, что душа, заплутавшая в мире живых, со временем разрушается и просто исчезает, я даже не догадывалась. Как и о том, что это не просто сгусток какой-то энергии, а нечто имеющее «подобие кристаллической решетки».
Линар писал холодно, отстраненно, как в учебнике. Часто использовал специальные слова и сокращения. Некоторые абзацы приходилось читать по дюжине раз, порой – возвращалась к предыдущей странице, чтобы уловить смысл рассуждений. Но оно того стоило…
Спустя час после ухода господина Вакирса я узнала главное – если не вернуть души оборотней в седьмой мир, то стая Кровавых попросту вымрет. А когда прочла текст под заголовком «Проявление проблем перерождения», твердо решила – я сделаю все, чтобы заплутавшие в предместьях Вайлеса ушли за Грань! Просто… просто это оказалось самой настоящей жутью.
Рука невольно коснулась живота. Амулет, призванный обмануть призрачных представителей рода Даор, дарил приятное тепло. Теперь реакция Вожаков на амулет стала более чем понятна – в стае Кровавых действительно серьезные проблемы. Слишком много выкидышей и мертворожденных, потому что души, которые должны воплотиться в их детях, в нашем мире застряли. А младенец без души… О Богиня!
А вот воспоминания о концерте, который устроил Рэйс, вызвали тошноту. Причем тошнило так, что пришлось проситься в уборную. И впервые за все время пребывания в тюремных застенках мне не было стыдно обращаться к караульному с такой просьбой.
А потом, когда двери карцера вновь отрезали меня от всего мира, я совершила огромную глупость…
Глава 13
Много лет назад, задолго до того, как Мила с Линой прочли журнальную статью, посвященную подвигам верилийских разведчиков, и целую неделю увлекались разгадыванием тайн, составлением досье на подружек и прочими приличными моменту глупостями, Линар показал мне один шифр.
То есть как показал? Он, как и подобает десятилетнему мальчишке и будущему великому магу (а в том, что Линар станет великим магом, ни он, ни я не сомневались), решил освоить особое искусство, дабы прятать свои секреты и небывалые открытия от чужаков. Я чужаком не была, я была единственным доверенным лицом, которому следовало научиться читать тайные послания, а в идеале шифровать самой. Все было просто. Линар ничего не выдумывал, способ он вычитал в каких-то покрытых метровым слоем пыли хрониках.
– Так поступал один из выдающихся магов древности, – увлеченно шептал брат. – И его шифр не могли разгадать несколько веков.
– Но теперь-то его разгадали, – хмурилась я, по привычке накручивала на палец кудряшку.
– Соули, не смеши! Про него давно все забыли! Даже наш профессор не вспомнил, а я спрашивал!
– Ну…
Так и не дождавшись моего одобрения, Линар извлек из кармана небольшое зеркальце и приставил к листу бумаги.
Лист этот меня ужасно нервировал – брат вручил его накануне вечером и велел прочесть. Мне бы отказаться, но гордость взыграла. Как же! Я ведь отличница, а гувернантка меня самой умной девочкой называет! Но только послание разобрать не сумела и едва не лопнула от обиды. Зато теперь, глядя на отраженные в зеркале строчки, я все-все поняла. До буковки!
Сама писать шифровки так и не научилась, а через полгода и Линару эта тема наскучила. Я была уверена, что брат оставил затею, но дневник убеждал в обратном. Нечасто, но среди рассуждений о магии, формул заклятий и рисованных схем попадались совершенно нечитаемые записи. Почему-то сразу решила – это о личном. Про те самые чувства и планы, которыми принято делиться только с дневником. Читать не хотела. И вовсе не потому, что некрасиво, просто… такой поступок сродни предательству. Вот только рука сама потянулась к зеркалу – его секретарь принес еще утром, а разум нашел оправдание: что, если тут зашифровано нечто, способное помочь в поисках Линара? Нечто, способное оправдать кражу артефактов и побег из академии? Нечто, что его спасет…
Я поднесла зеркало к первой из зашифрованных записей и прочла:
«Дорогая Соули, я бесконечно несчастен.
Этот паршивый аристократ совсем проходу не дает. Сегодня он замещал профессора Дазорорта, объяснял нашей группе принцип построения элементарного щита. А на обеде, когда я только-только набрал поднос, атаковал. Без предупреждения! Конечно, закрыться я не успел. Конечно, эта проклятая тыквенная каша вылилась на мантию. Конечно, весь факультет боевой магии ухохотался. А этот урод отряхнул руки и заявил, что на правах замещающего ставит мне неуд.
Ненавижу его. Просто ненавижу».
Я недоуменно нахмурилась, перевернула страницу. Потом еще одну, третью, четвертую… Следующая шифрованная записать нашлась перед заголовком «Природа боевого умертвия. Теор. осн.».
«Дорогая Соули, я опять с дурными новостями.
Сегодня были на полевых занятиях, учились пробивать защитный контур третьего уровня. Скрывать не буду, мне эта тема дается трудно, там нужны навыки боевика, а у меня с разрушением не очень, даже когда усиление использую. Но я пробил. Пробил с первого раза! И кто, по-твоему, решил опровергнуть мой результат?
Правильно, сестричка. Наш надменный даориец.
Он посчитал прежний контур неправильным. Мол, не будь ошибки в построении, я бы ни за что не пробил. Пришлось пробовать опять, только контур, который построил даориец, не к третьему уровню относился! Это был четвертый!
Я пытался доказать профессору Рупи, но тот даже слушать не стал».
От этих слов сердце споткнулось и замерло, а я… я больше не раздумывала, читала все подряд.
«Милая сестричка, даориец по-прежнему невыносим.
Знаешь, что вытворил сегодня? Он пригласил на свидание Дафну. Ту самую, о которой я в письме рассказывал. Знаю, это недостойно мужчины, но мне больно.
А хуже всего то, что он не испытывает к ней интереса. Это месть. Просто месть».
«Соули, я, видимо, с ума схожу.
Я не сдержался и атаковал Райлена во время занятия. Проклятый даориец даже не поморщился, когда отбивал удар. Я ждал ответной атаки, я ждал, что он поступит как мужчина, но Райлен побежал к декану. Теперь издевается, намекая – аспирантура мне не светит».
«Дорогая Соули, сегодня мы пробовали призыв духа. Чужого, разумеется, – кровников на академическом полигоне не водится.
Я показал лучший результат, профессор Дазорорт аплодировал. Есть вероятность, что у меня талант к редчайшему из искусств – к некромантии. Завтра иду к ректору».
«Дорогая сестра!
Сегодня я отправил тебе письмо. Я рассказываю о своих успехах, пишу – все хорошо. Ты никогда не узнаешь, что это ложь, потому что… Соули, милая, тебе нельзя знать правду. Иначе опять слезы в три ручья и десятки обнадеживающих писем. Я люблю твои письма, но ты ошибаешься, когда называешь меня самым лучшим».
«Соули, все плохо.
Сегодня даориец с дружками подкараулил на выходе из корпуса. Знаю, разбитая губа и сломанное ребро не повод для грусти, но… противно. Просто противно.
Зато у меня все-таки есть шансы поступить в аспирантуру. По универсальной магии больше «уда» не набираю, но ректор в восторге от моей некромантии. Мне удалось создать новый тип подчиняющего зелья. Приеду на каникулы – продолжу исследования дома».
Следующая запись была сделана по дороге в академию. Об этом свидетельствовал очень нестройный почерк и несколько клякс.
«Дорогая сестра, ну вот нам снова пришлось расстаться.
Знаешь, теперь я действительно верю, что смогу поступить. Я справлюсь. Я со всем справлюсь!
Я не стал тебе рассказывать, но теперь у меня есть неоспоримое преимущество, помощник, о котором даже мечтать не мог.
И с даорийцем (правда, ты о нем знать не знаешь) справлюсь. Хотя, если честно, надеюсь, что в нем проснется совесть и после поступления в аспирантуру он от меня отвяжется. Урод.
Кстати, не забудь – ты обещала держать за меня кулаки. Ты будешь моим талисманом, Соули».
Про кулаки я помнила, словно это было вчера. Ведь действительно обещала и действительно держала, весь экзаменационный день.
Новая запись была выполнена еще более корявым почерком, но причина заключалась не в дорожной тряске – в похмельном синдроме.
«Соули, сестричка, это невероятно! Мы с даорийцем заключили мир! Эта благородная сволочь все-таки признала мой талант!
Мы напились как последние гоблины. Кажется, высокородный урод самолично тащил мой труп в комнату. Удивительно, правда?»
Да, удивительно. Тем более Райлен тоже ту гулянку упоминал. Еще говорил, что именно в тот день увидел мой портрет и… влюбился.
Я не заметила, когда начали дрожать руки, и боль в висках осознала не сразу. Между лопаток холодной змеей заскользил страх. Не знаю почему, но новая запись, которая занимала добрых две страницы, вызывала желание захлопнуть дневник и убежать. Возможно, я бы так и сделала, но…
«Сестричка, кажется, я совершил невероятную глупость…
Помнишь, я рассказывал о даорийце? О герцогском сынке Райлене?
Ладно, пустой вопрос. Не помнишь и помнить не можешь. Надеюсь, судьба будет милостива и ты даже не узнаешь о его существовании, потому что этот… Он урод, понимаешь, Соули? Урод!
После оглашения списков мы устроили пьянку, я перебрал на радостях. Даориец дотащил мое бесчувственное тело до комнаты, а на следующий день ввалился ко мне, указал на твой портрет и потребовал ответа – кто она? Я сказал.
Потом даориец стал спрашивать подробности, и я снова говорил, потому что не видел повода скрывать. К тому же счастье затуманило разум, мне хотелось обнять весь мир и в особенности тебя – мою хранительницу, мой талисман.
Райлен ушел в задумчивости, а через неделю я обнаружил, что письма – те самые, которые ты писала с момента моего поступления в академию и которые я, как последний дурак, всегда возил с собой, пропали. Я нашел их через три дня, в ящике стола – Райлен пытался скрыть кражу, он наверняка думает, будто я даже не заметил исчезновения.
Но это, дорогая Соули, мелочи. Самое страшное случилось вчера.
Ты знаешь, что такое вторжение в сознание? Нет, не знаешь. И я сделаю все, чтобы никогда не испытала подобного.
Райлен выловил меня после лекций и попросил «показать». Я его послал. Не потому, что процесс вторжения сродни пытке каленым железом, просто… мне хватило расспросов, украденных писем и дубликата твоего фотографического портрета, который это урод сделал без ведома и спроса. Я послал его и ушел. Я был уверен – на этом разговор окончен. Я ошибся.
Даориец вернулся вечером, в компании Брука и Вукса. Пока эти двое держали, урод насильно влез в мое сознание. Я сопротивлялся как мог, но сумел закрыть только часть воспоминаний, которые касались моих разработок в области некромантии. Остальное тварь даорийская разглядела.
Он видел твой первый взрослый бал – помнишь, я тогда отпросился из академии и приехал, чтобы ты не дрожала так сильно? Видел, как ты под руководством отца объезжаешь Искру. Как кружишься по лугу в венке из ромашек. Как смеешься, слушая байки Милана. Как плачешь над тельцем угодившего под колеса телеги щенка.
Он видел все, что видел я.
Вчера, отойдя от болевого шока, я молился Всевышнему. Я просил оградить и защитить тебя от этого монстра. Всевышний оказался глух. Даориец не отступится – я прочел это в его глазах. Райлен намерен забрать тебя, солнце.
Боюсь, мне придется снова обратиться к Цулику. Вместе мы что-нибудь придумаем.
Прости, дорогая Соули, но с сегодняшнего дня я вынужден прервать нашу переписку. Знаю, ты не поймешь и обидишься, но иначе нельзя. Райлен из рода Даоров и так знает о тебе слишком много, я не хочу подливать масла в огонь его одержимости.
Надеюсь, вы никогда не встретитесь, но, если несчастье все-таки случится, знай – он не так благороден, как кажется. Не веришь? Спроси Милана».
Зеркало я все-таки выронила, дневник тоже.
Богиня, но ведь это… это просто не может быть правдой. Райлен не такой. Он не способен. Он…
Мир перед глазами поплыл, сердце отчего-то замедлилось или вовсе стучать перестало? К горлу подкатил ком, а глаза… нет, слезы не бывают настолько горючими, жгучими… Или бывают?
Богиня, милая моя покровительница, неужели это со мной?
Я зажмурилась в надежде прогнать дурноту. Вдохнула поглубже, выдохнула.
– Линар ошибается! – сказала и вздрогнула, не узнав собственный голос.
Нет, нет и нет! Это невозможно. Это ошибка. Это… недоразумение.
Недоразумение, и ничего больше!
– Соули, я дурак, да? – Милан сидел на нарах подле меня с покаянно опущенной головой. И даже дышать боялся.
Если бы этот разговор случился вчера, я бы не раздумывая сказала «да!». И еще пару забористых слов, слышанных от господина Вакирса, добавила. А так…
– Соули… – позвал Милан убито. – Соули, не молчи…
Головы брат так и не поднял, поэтому проступившие слезы вытерла не таясь.
– Соули, ну я же не думал, что все настолько серьезно. Я же… Понимаешь, я решил, что это изощренная игра, не больше.
Я опять промолчала. Просто в горле стоял ком, да и… не хотелось говорить. Ничего не хотелось. Зато Милан подумал, что жду пояснений и продолжил:
– Просто ты жизни совсем не видела. Ты даже вообразить не можешь, на что способны опьяненные желанием мужчины. Особенно те, за которыми могущественная родня и богатые земли. Эти золотые мальчики… – Брат явно сдерживался, но скрыть презрение не смог. – Они таких, как мы, вообще за людей не считают. Обычно.
В памяти мгновенно всплыли записи Линара, в которых единственный в нашем роду маг признавался – издевались, били.
– А девушки для них… – прошептал Милан, но тут же осекся и выдавил: – Извини. Я… Да, я помню. Ты – исключение.
Может, я и впрямь исключение, но сердце как тисками сдавило. Пришлось проглотить проклятый ком, сказать:
– Райлен. Что ты о нем знаешь?
В следующее мгновение меня грубо ухватили за подбородок и заставили смотреть в глаза.
– Ты плакала? – выдохнул Милан.