У Аманды вдруг перехватило горло. Быстро повернувшись, она метнулась к своей кровати и натянула до подбородка одеяло. По дороге она задела умывальник: фарфоровые кувшин и миска разбились об пол с грохотом, разнесшимся по всему дому. Она замерла, зная, что Рафаэль услышал и немедленно придет узнать, что случилось. Через мгновение он уже стоял на пороге; штаны были на нем, но он не успел их застегнуть. С колотящимся сердцем Аманда натянула одеяло на голову, так что ее голос звучал приглушенно:
— Не могли бы вы уйти? Я просто неловко повернулась и толкнула умывальник.
— Я так и понял.
Больше ничего. Она не слышала, вернулся он в большую комнату или нет. Мучаясь неизвестностью, Аманда боялась задохнуться. Щурясь, она пыталась рассмотреть хоть что-то сквозь редкую ткань одеяла, но было слишком темно, и она видела только слабый свет очага. Проклятие, где же он?
Ответ пришел сразу же, как только с нее сорвали одеяло. Аманда испуганно открыла рот, попыталась плотнее запахнуть халат и с явным вызовом посмотрела на него.
— Вы думаете, что я прячу под одеялом оружие, Эль Леон? — ядовито поинтересовалась она, отказываясь называть его Рафаэлем.
Его белые зубы блеснули в ленивой улыбке, но лицо оставалось в тени, так что она не могла видеть выражение его глаз.
— Под одеялом, chica, или, может быть, под рубашкой? — мягко протянул он, и его смешок не доставил ей облегчения. — Хм. Как бы мне это выяснить? — пробормотал он как бы про себя, и этого хватило, чтобы Аманда выскочила из постели.
Он не попытался схватить ее, а просто стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за ее бесцельным порывом. Она метнулась в противоположный угол комнаты и повернулась в ожидании, как бабочка, балансирующая на краю лепестка, трепещущая и готовая взлететь, как только он подойдет. Но Рафаэль удовольствовался тем, что просто смотрел на нее.
Аманда, очаровательная Аманда, дитя, наполненное солнцем и смехом, безрассудством и упорством, всегда готовая сражаться за то, во что верит. А его проблема в том, устало подумал Рафаэль, что он порой переставал понимать, во что верит сам. О, он все еще верил в дело Бенито Хуареса, но те чистые воды со временем становились ужасно грязными. Где же эта тонкая грань между войной и гонениями, между руководством и тиранией? И сможет ли он узнать ее, если увидит?
Такие люди, как Аманда, счастливы в своей блаженной вере в существование только черного и белого. Разве не доказала она это, выйдя замуж за Фелипе? Она даже не раздумывала.
— Ты уходишь? — мягко поинтересовался он, когда Аманда чуть-чуть подвинулась и взглянула на входную дверь. — Боюсь, ты не уйдешь очень далеко. Охрана сегодня удвоена, мой очаровательный дикий цветок.
Не обращая внимания на комплимент, Аманда опасливо посмотрела на Рафаэля, прежде чем осторожно шагнуть в сторону. Попытается ли он поймать ее? И если ей удастся ускользнуть и вырваться из дома, куда она пойдет?
Вздохнув, Аманда повернулась к нему лицом. Свет очага создал ореол вокруг ее волос. Она была так похожа на заблудившегося ангела, что Рафаэль сначала даже не обратил внимания на ее слова, а просто небрежно облокотился на стол и смотрел на нее. Потом, когда значение слов прорвалось сквозь его рассеянность, он медленно выпрямился.
— Не могла бы ты повторить это? — осторожно попросил он. Аманда была настолько разгневана, что с готовностью повторила.
— Я сказала, Эль Леон, что собираюсь сообщить о вас властям. Мне уже удалось переправить послание из этого лагеря солдатам в Монтеррее, и если у вас есть хоть немного разума, вы немедленно покинете это место!
Конечно, все это блеф, но от него зависела жизнь многих людей, и Рафаэль на мгновение просто окаменел.
— Так чего ты хочешь? — спросил он после нескольких мгновений молчания. — Чтобы я и все эти люди бежали от французов? Тогда я заберу тебя с собой, chica…
— Нет. Есть другой выход. — Аманда очень гордилась своим спокойным голосом. — Отпустите меня, а я попробую их задержать.
— И как же ты собираешься это устроить? — Рафаэль все еще стоял в небрежной, расслабленной позе, но Аманда знала, что он способен на молниеносные действия, если она скажет или сделает что-то не то.
— Я пошлю их в другом направлении, скажу, что меня похитили… ну, что-нибудь придумаю, если только вы меня отпустите!
— Правда? А вот я не слишком в этом уверен, и думаю, что предпочту быть обнаруженным французскими солдатами, чем рассчитывать на вашу благосклонность. Это гораздо менее опасно.
Они стояли молча, и когда Аманда встретилась с Рафаэлем взглядом, она поняла, что он никогда не отпустит ее. У нее оставался единственный выход — убежать.
— Что ж, — прервала она напряженную тишину, — это ваша ошибка, Эль Леон! Я не почувствую никаких угрызений совести за то, что случится с вами, когда мне удастся сбежать из этого проклятого лагеря… отщепенцев и бандитов, руководимых королем разбойников! — Ее синие глаза вызывающе горели, когда она смотрела на него, а губы сжались в тонкую линию.
— Я совершенно уверен в этом, — сухо согласился он, — и не ожидал ничего другого от тебя, Аманда. Но я так же знаю, что никуда ты не убежишь.
— Знаешь? — Она откинула с лица волосы и, подбоченившись, воинственно посмотрела на него. Будь он проклят, будь проклят, мысленно повторяла Аманда в смятении, надеясь, что он не увидит ее страх. Знает ли он, как напугал ее, как от одного его присутствия все ее тело охватывает дрожь? Знает ли он? что не только страх за свою жизнь заставляет ее так реагировать на него, но и боязнь своего ответа на его мужскую привлекательность? — Не будьте так уверены, Эль Леон! — выпалила она. — Я не боюсь ваших угроз!
Свет очага упал на ее лицо, и Рафаэль заметил серебристую дорожку от слезы, скатившейся по щеке.
— Я никогда не угрожаю, chica, только обещаю, — мягко сказал он, немного удивленный тем, что ее слезы так тронули его.
И все же ее сопротивление тронуло его больше всего. Женские слезы достаточно естественны, но отчаянная храбрость Аманды заслужила его восхищение. А когда его взгляд скользнул ниже, к темному силуэту в прозрачной рубашке на фоне пламени очага, его мысли вернулись назад, к тем моментам, когда он обнимал ее. Он снова словно ощутил атласную кожу под руками, свежий аромат слегка вьющихся волос и дразнящие губы, которые открывались навстречу его губам.
Мир начал медленно вращаться, а время, казалось, замерло, когда он, не осознавая, что делает, шагнул туда, где Аманда замерла в ожидании. Рафаэль привлек ее к себе. Она задрожала в его руках, тепло ее тела, словно горящий факел, опалило его кожу. Рафаэль успокоил ее дрожь своими нежными руками и дразнящими губами.
Его ладони, широкие, с длинными пальцами, поднялись к голове Аманды и зарылись в густую массу волос, шелковым плащом падающих ей на плечи. Разгоряченное дыхание опалило нежную кожу, когда он коснулся губами мягко пульсирующей жилки у нее на шее. Аманда вцепилась в него руками, чтобы не рухнуть на пол, и низкий стон прозвучал и повис, дрожа, в воздухе.
Как могло это случиться снова? «Почему это не случается чаще?» — предательски прошептал ее внутренний голос. Он поймет, что победил, и кроме того — она не должна. Аманда знала, что ей не следует этого делать; подростком она постоянно слышала наставления и предупреждения Марии о том, что хорошо воспитанные юные леди могут и чего не могут делать. Это определенно входило в список того, чего делать нельзя… и все же она млела в сводящих с ума объятиях пресловутого главаря хуаристов.
Странный незнакомый огонь разгорался глубоко внутри ее, побуждая искать завершения неистовой пульсации, которая расплавленной лавой струилась по ее венам. Аманда не находила сил сопротивляться, хотя и знала, что должна. Ее глаза закрылись, отгораживаясь от вида склонившейся над ней темной головы Рафаэля; осталось только ощущение его прикосновений, это крепкое, стройное тело, так сильно прижимающееся к ней, будто они слились в одно целое.
Рафаэль подхватил ее на руки, и она уткнулась лицом в его обнаженную грудь. От него пахло табаком, бренди и свежестью — этот мужской запах был частью его, и Аманда глубоко вдохнула, наслаждаясь моментом, который, казалось, продлится вечно.
Это любовь, подумала она в каком-то горьковато-сладком отчаянии. Безумная радость пронзала ее словно молния при его прикосновениях, когда его губы касались ее кожи и волос.
Рафаэль аккуратно положил ее на кровать, и она распахнула свои длинные ресницы. Он был таким нежным с ней, таким любящим — чувствует ли он такую же бурю эмоций?
Аманда ласково провела рукой по его лицу, и щетина царапнула пальцы.
— Рафаэль, — пробормотала она, сдерживая дрожащий вздох, — ты любишь меня?
Кровать скрипнула, когда он резко оторвался от нее и сел. Аманда увидела его ответ в тут же закрывшихся янтарных глазах. Она замерла, чувствуя, как огромный груз вдруг обрушился на её грудь, душа все надежды.
— Аманда, — произнес наконец Рафаэль, и тень улыбки промелькнула на его губах, — не надо спрашивать об этом. — Когда они попыталась вырваться, он поймал ее пальцы и, заставляя посмотреть на него, приподнял ее подбородок. — Я восхищаюсь твоей красотой, твоим огнем, твоей ранимостью и даже твоим проклятым неповиновением, но любовь не то чувство, которое легко приходит ко мне.
— Понимаю. — Ее слова прозвучали коротко и холодно, а лицо, казалось, превратилось в маску, которая грозила расколоться на тысячу кусочков, если она попытается бросить ему презрительную улыбку.
— Нет, ты не понимаешь. Я вижу это по твоим глазам. — Рафаэль взял ее руку и приложил к своей груди, там, где Аманда могла почувствовать учащенное биение его сердца. — Ты заставляешь меня реагировать на тебя, не важно, хочу я этого или нет, ты можешь заставить меня говорить и делать то, что противоречит здравому смыслу. Разве этого не достаточно?
Достаточно? Господи, ей хотелось смеяться и плакать одновременно, смеяться над безумием всего этого и плакать от безнадежности. Одна только сила воли дала Аманде возможность сохранить беспечный тон; тень насмешки сквозила в ее бархатных словах.
— Боюсь, ты абсолютно неправильно истолковал мой вопрос. Я просто хотела предостеречь тебя от этого. Ты совершенно очарователен, Эль Леон, и я храню нежные воспоминания о нашем совместном детстве, но никогда не смогу ответить на более глубокие чувства. Не забудь, я вдова твоего брата. И хотя я признаю некоторое физическое влечение, это ничего не значит.
Его темная бровь насмешливо изогнулась, а золотые глаза, казалось, видели ее насквозь, когда Рафаэль прислонился спиной к резному столбику кровати.
— Ничего больше, chica? Рад это слышать, — резко бросил он, и Аманда поняла, что ее стрелы попали в цель. — Тогда давай освободимся от остальных формальностей, раз уж это просто физическое влечение.
Попавшись в ловушку своих собственных слов, Аманда несколько мгновений не знала, что ответить, ненавидя его за то, что он поставил ее в такое положение и явно наслаждался этим.
— Я так не думаю, — наконец холодно ответила она. — Чем больше я общаюсь с тобой, тем менее привлекательным ты становишься. Твое очарование — только маска, Эль Леон, и ее хватает ненадолго. Я вижу, что мое предупреждение, сделанное из лучших побуждений, неправильно понято, и очень сожалею об этом. Теперь, если ты позволишь, я пойду спать.
Рафаэль коротко усмехнулся, и Аманда поняла, что он знает о ее истинных чувствах, зато ее гордость была частично спасена. Он медленно встал с кровати, глядя на нее долгим многозначительным взглядом, совершенно лишавшим ее силы духа. Только когда он удалился в соседнюю комнату, Аманда дала выход напряжению и беззвучно разрыдалась. Черт, черт, черт! Она выставила себя полной идиоткой! Как вообще она могла вообразить, что он полюбит ее? Его влечет к ней только физически, вот и все.
Проходили долгие часы, а Аманда лежала без сна, глядя в темный потолок; мысли ее кружились в водовороте спутанных воспоминаний и смутных, невысказанных страхов. Теперь все смешалось и сбивало с толку, хотя этого не должно было случиться. Разве он не безжалостный бандит, не заслуживающий любви? Или в глубине души он все тот же Рафаэль, такой знакомый и в то же время волнующий, способный заставить ее задыхаться от желания и тоски по нему? Проклятие! Холодная, чистая логика должна руководить ее действиями, а не безумная страсть. Что случилось с ней? Почему она тает от его прикосновений? Ей необходимо найти способ бежать, решила она в полудреме, как раз перед тем, как первые лучи солнца просочились в ее комнату. Она сбежит от Рафаэля Леона, и он станет не более чем смутным воспоминанием.
Глава 7
Прошло восемь дней, превратившихся в туманное пятно пустых часов и нескончаемых рутинных занятий, которые позволили делать Аманде, «чтобы занять голову и руки», как ей сказали. Она редко видела Рафаэля и не знала, радоваться этому или нет, но чувствовала некоторое облегчение от того, что удалось избежать повторения того последнего раза.
Когда пурпурные вечерние тени накатывали на деревню, Аманда часто выходила прогуляться, но всегда под охраной. Все равно это лучше, чем оставаться в душном домике, говорила она себе.
Хайме, стороживший Аманду, был высоким крепким мужчиной, одним из доверенных людей Эль Леона. Он постоянно следил за Амандой, ни на секунду не выпуская ее из виду во время вечерних прогулок. Однажды вечером, когда деревья темнели кружевными силуэтами на закатном небе, Хайме отвлекся на небольшую группу мужчин, сгрудившихся вокруг пары дерущихся петухов. Оперение птиц просто восхищало, но Аманда наотрез отказалась смотреть на их бой.
— Нет, — твердо сказала она, — я не собираюсь становиться свидетельницей такого варварского зрелища! Смотрите, если хотите, а я пойду посижу у колодца.
Хайме колебался, явно разрываясь между долгом и желанием посмотреть бой.
— Останьтесь у колодца, где я смогу видеть вас, — наконец произнес он и добавил: — Вы не сможете убежать от меня, сеньора, и нет места, куда вы могли бы бежать, чтобы спрятаться от Эль Леона.
— Хорошо, я останусь у колодца, и я знаю, что не могу бежать сейчас. В любом случае я здесь, где вы можете постоянно видеть меня. — Не дожидаясь его согласного кивка, Аманда повернулась и пошла к колодцу, рядом с которым стояла маленькая каменная скамья. Будет приятно посидеть хоть несколько минут, не чувствуя себя опасной преступницей.
Аманда опустилась на скамью и потянулась за ведром колодезной воды. Недалеко от колодца примостилась небольшая хижина, в которой держали французского пленника, и она увидела его лицо, выглядывающее из окна темницы. «Что они собираются с ним делать?» — лениво подумала девушка, окуная ковш из высушенной тыквы в ведро и поднося его ко рту. Французский солдат находился здесь уже до вольно долго, а Эль Леон вес еще не решил, освободить или убить его. Аманда знала это, потому что иногда по ночам слышала, как Рафаэль и Хуан обсуждали этот вопрос.
Почему-то, даже зная, как сильно Рафаэль изменился за прошедшие годы, Аманда не могла поверить, что он сможет хладнокровно убить человека. Вероятно, пленника просто будут держать еще какое-то время, рассчитывая использовать для получения выкупа. Также Рафаэль собирался использовать Фелипе и, может быть, ее.
Ковш нырнул обратно в полупустое ведро, и Аманда собралась уходить от колодца.
— Сеньорита!
Голос француза остановил ее, и она медленно повернулась. Свет от мигающего фонаря осветил лицо пленника. Он выглядел гораздо старше, чем в тот первый день, когда Аманда увидела его: тревожные складки пролегли по обеим сторонам рта, глаза запали и потускнели. Светлые волосы на лбу слиплись от пота, и он нервно перебирал пальцами, облокотись на подоконник.
— Вы можете поговорить со мной? — спросил несчастный на скверном испанском, и Аманда бросила осторожный взгляд на Хайме, который склонился над птицами и криками подбадривал своего фаворита, не обращая никакого внимания на нее. — Никто другой не хочет, — пожаловался он.