Эта ужасная мысль все утро неотступно следовала за мной.
Завтракая за маленьким столиком на улице, я думала о Гиле Барретте и его необычайной доброте, за которую мне нечем отплатить. Только благодаря Гилу Анна прилетит сегодня ко мне.
Я дважды звонила в аэропорт узнать, не прибыл ли рейс из Рима. Оба раза мне ответили: «Нет». Потом я решила вызвать такси и поехать встречать ее, но передумала и отменила заказ. Встреча предстоит не из радостных, лучше уж пусть она сама сюда приедет. Гил дал ей адрес.
Я как раз выбирала открытку — один из тех красочных экзотических видов, до которых так охочи итальянцы, — когда услышала автомобильный гудок. У меня сердце остановилось. Я вскочила как ошпаренная и увидела приближающийся к гостинице огромный «фиат». Бенно тоже заметил его и кивнул в ту сторону:
— Должно быть, э-подруга сеньоры едет… это э-автомобиль Луиджи, моего друга, он в э-аэропорту работает.
Я закрыла глаза. Глупо, конечно, но мне показалось, что я вот-вот рухну в обморок. Наступил самый критический момент в моей жизни, поскольку от него зависела жизнь Бинга.
— Я пойду к себе, Бенно, — прокашлялась я. — Если это сеньора Хопкинс, пожалуйста, пришлите ее наверх.
Я поднялась в маленькую беленькую комнатку, присела на краешек кровати и крепко сплела пальцы.
Через несколько минут в дверь постучали, я ответила «входите», и на пороге появилась Анна.
Глава 12
Она совсем не изменилась. Все та же шикарная красавица Анна, только на одиннадцать лет постарше, и, может, немного веса набрала — в молодости, перед свадьбой с Руди, она была кожа да кости, — но на лице — ни единой морщинки. Глаза сверкающие, лучистые, золотые волосы подстрижены короче прежнего. Безупречную картинку дополняли розовый элегантный костюмчик по фигуре, белые туфельки и перчатки, в руках — белая же сумочка. Анна представляла собой идеальный образчик шикарной американки, которая умудряется выглядеть безукоризненно даже после перелета Рим — Генуя в жаркий солнечный день.
Мы стояли и глазели друг на друга. В ее огромных глазах светились тысяча вопросов.
— О, Анна!.. — протянула я ей навстречу руки.
Но Анна не двинулась с места и рук моих не взяла. И вообще вела себя так, будто мы никогда не были с ней лучшими подругами. Она даже на шаг назад отступила, как будто боялась, что я до нее дотронусь.
— В чем дело? — спросила она. — Что происходит? Ради бога, скажи, зачем ты разыскивала меня по радио?
Ее австрийский акцент еще давал о себе знать, но голос стал более резким, американизированным, если можно так выразиться. Я пустилась было в объяснения, но она тут же оборвала меня:
— Я приехала только потому, что этот человек, мистер Как-его-там, дал мне понять — это срочно. Но ты поставила меня в ужасно неловкое положение. Я не знала, что мужу сказать. Он, наверное, решил, что я из ума выжила… когда услышал это объявление, которое я была не в состоянии объяснить. А что я, по-твоему, могла ему сказать? Ему же не известно ни про тебя, ни про Кицбухел… — Анну аж передернуло, когда она произносила это название. — Поэтому я даже начать объяснять не могла. Сказала, что, видно, моя давняя подруга попала в беду, а я обещала прийти ей на выручку, если что, только и всего. Он хотел со мной поехать, и моя приемная дочь Каролина тоже, но мне пришлось им отказать. Мы собирались осматривать руины Рима, но мне на всякие там руины наплевать, так что я настояла, чтобы они не меняли своих планов. Каролина без ума от археологии и всякого такого. Одним словом, удалось одной выбраться. Но ты меня до смерти перепугала. Я всю дорогу переживала. Тебе этого не понять!
Она прервала свою тираду, раздраженно бросила перчатки с сумочкой на кровать и оглядела непритязательную комнатку с выражением «Это уж слишком!». Я невесело усмехнулась. Все та же Анна, только еще больше набалованная. Совсем не похожа на испуганную зареванную девчонку, которая в буквальном смысле слова валялась у меня в ногах, умоляя помочь ей.
Теперь она безупречная жена американского миллионера, и все должно быть так, как она пожелает. Ее тоже можно было понять — кому понравится, когда кто-то лезет в его спокойную безмятежную жизнь и тыкает в неприглядное прошлое, тень которого, как казалось, уже давно развеялась по ветру.
— Анна, ты, конечно, переживаешь, но я — во сто крат больше. Я в полном отчаянии, иначе ни за что бы не нарушила наш пакт, уверяю тебя.
Анна вытаращилась на меня, провела рукой по золотым кудрям и присела на кровать.
— У тебя нет права нарушать наш договор. Никакого права нет! — воскликнула она.
— Анна, прошу тебя, выслушай меня для начала, — набралась я терпения. — Ты же не думаешь, что я сделала это просто из прихоти, правда? Я бы ни за что на свете не обратилась к тебе, если бы не крайний случай, так ведь?
— Может быть, — надула она губки, — можно мне чашку кофе? Что-то мне стало нехорошо в самолете. Обычно я нормально полет переношу, но тут такое! Не могла ни капли в рот взять там, в воздухе, а мне так кофе хочется!
— Я закажу.
Меня разрывало от желания излить Анне свою историю и уговорить ее немедленно послать за близнецом Бинга, но настало время попрактиковаться в терпении. Только терпение и тактичность могут принести мне победу. Я прекрасно знала Анну, давить на нее бесполезно.
Я вызвала официанта, заказала две чашки кофе и вернулась в комнату.
Анна сняла жакет и ждала меня, такая молоденькая, загорелая. На пальце сверкнул невероятных размеров бриллиант обручального кольца, окруженный жемчугом. В ушах — золотые серьги с громадными жемчужинами. Она вытащила из сумочки пачку американских сигарет и золотую зажигалку, прикурила и предложила мне. Я покачала головой.
Вот она сидит передо мной, такая шикарная, такая прекрасная и такая равнодушная. Ее враждебность разочаровала меня, но я припомнила слова Гила о том, что всегда нужно стараться понять другого.
— Анна, прошу тебя, прости меня за столь дерзкое вмешательство в твою жизнь. Я не собиралась этого делать. Поверь мне.
Подруга выпустила облако дыма и оглядела меня с ног до головы, явно не одобряя мое хлопчатобумажное платье в цветочек без всякого намека на шик. По выражению ее лица я поняла, о чем она думает: ее школьная подруга не преуспела в жизни в общем понимании этого слова, не то что она! Анна снова обвела удивленным взором незатейливую комнатушку:
— Почему ты здесь? В таком месте?
— Не обращай внимания. Давай лучше я расскажу тебе, зачем ты так срочно мне понадобилась.
— Неужели ты приехала в Италию только для того, чтобы встретиться со мной?
— Да.
— А как ты узнала, что я в Риме?
Я завела свой рассказ, вышагивая по комнате. Жалюзи были на три четверти опущены, и здесь до сих пор было довольно прохладно, но мрачновато. Унылая атмосфера, до которой Анне не было никакого дела.
— Значит, ты говорила с первым мужем Джулианы?
— Извини, если влезла в твою частную жизнь, но другого выхода у меня не было.
— И даже встречалась с Марией-Жозефой в Лондоне! С этой сучкой! — фыркнула Анна.
— Да уж, приятной ее никак не назовешь.
— Бедный Руди ненавидел ее. И Вилли она сердце разбила.
— Жаль твоего брата, я не знала, что он умер.
Анна стряхнула пепел на пол.
— Не пора ли рассказать мне, к чему вся эта беготня? До сих пор ты только и делала, что говорила о том, как выслеживала меня по миру. Тебе повезло, мы с Рассом чуть не уехали с Эдельманами в Сан-Тропе вместо Портофино.
Я ухватилась за спинку стула. Мне предстояло рассказать ей об ужасном происшествии, отправившем меня в путь, и мне была нужна хоть какая-то поддержка.
Раздался стук в дверь, официант принес нам кофе, поставил его на столик и ушел. Ни одна из нас даже не притронулась к напитку, настолько мы были поглощены друг другом.
— Но прежде чем продолжить, скажи… твой… с твоим… с Руди все в порядке?
— Насколько мне известно, да. В последний раз я его видела, когда он в горы с ребятами уходил.
Я зажмурилась, представив себе, как Бинг совсем недавно отправлялся на море со своими школьными товарищами. И я была так же беззаботна, как Анна, никаких предчувствий о трагедии, которую готовит моему малышу ближайшее будущее.
— Близнец Руди — мы зовем его Бинг, но его настоящее имя Стивен — он попал в ужасную аварию, Анна, — выпалила я. — Он может умереть.
Анна медленно повернулась ко мне, краска сбежала с ее лица.
— Какой ужас! Что случилось?
Я рассказала ей все: и про крушение поезда, и про необходимость срочной пересадки кожи.
— Когда он, сэр Джон Риксон-Додд, один из ведущих пластических хирургов в мире, сказал, что есть только один способ спасти Бинга — пересадить ему кожу близнеца, мне пришлось признаться во всем Стиву, признаться, что у Бинга есть брат-близнец.
Анна побелела, словно лицо ее мукой присыпали. В глазах плескался непередаваемый ужас.
— Ach, lieber Gott! — перешла она на язык своей юности.
— Мне пришлось. Я не хотела. Ты же знаешь, за все прошедшие годы я даже не пыталась связаться с тобой. Нам не стоило встречаться, и для меня это было так же важно, как и для тебя. И тут судьба, как назло, выкидывает эту отвратительную шутку, берет меня за руку и ведет прямиком к тебе. Ничто на свете не могло заставить меня рассказать Стиву правду, кроме как необходимость спасти Бингу жизнь.
Анна опустила сигарету в маленькую пепельницу у кровати. Дыхание ее участилось, руки дрожали, бриллиантовое кольцо отбрасывало солнечных зайчиков.
— Ach, lieber Gott! — повторила она. — Это просто кошмар какой-то!
— Особенно для Бинга, — согласилась с ней я. — У него почти все тело обгорело. Еще чуть-чуть, и он скончался бы на месте.
— А для меня?! — В ней заговорила эгоистка, а не мать умирающего мальчика. — Если об этом узнает мой муж… мои друзья… все, кто считает, что я родила только одного ребенка, тогда браку моему — конец!
— А как насчет меня? — разозлилась я. — Мне пришлось рассказать Стиву, что Бинг — не его сын. Думаю, он бросит меня, как только кризис останется позади.
Анна стукнула кулачком по ладошке:
— Это просто кошмар! И твой муж теперь в курсе, и доктора, скоро весь мир узнает. Разразится ужасный скандал!
Терпению моему пришел конец, и я набросилась на нее словно фурия:
— Господи, о чем ты говоришь? А как же Бинг? Да, я вырастила его, всегда считала его своим сыном, но родила-то его ты. Он твой. И он умирает. Только это имеет значение, не так ли? Ты его мать, Анна, и он брат Руди.
Она прижала руку к горлу. Никогда еще мне не доводилось видеть столь разительную перемену, произошедшую с холодной самоуверенной женщиной всего за несколько минут.
— Ach, lieber Gott! — беспомощно потрясла она головой.
— Ты обязана послать за Руди, — лихорадило меня. — Ты обязана позволить мне отвезти его в Англию. Он должен дать свою кожу Бингу.
Анна вскочила на ноги, щеки полыхают огнем.
— Исключено! Это может быть опасно.
— Ничего подобного… доктора слово дают. Если сердце у него работает нормально и здоровье хорошее, то опасности никакой нет.
Анна зажала рот трясущимися руками:
— Я не могу позволить, чтобы Руди страдал. Пересадка кожи — это же так больно!
— Да он даже ничего не почувствует. Он под наркозом будет, а потом останутся только неприятные ощущения. Даже температура не поднимется. Ничего страшного в этом нет. Сотни людей дают свою кожу для пересадки, как Стив, например, он же дал свою кожу Бингу. Если повезет, то одной операции будет вполне достаточно. Если понадобится вторая, то только недели через три-четыре после первой, когда Риксон-Додд сможет точно определить, какие участки тела все еще нуждаются в пересадке. Я еще до отъезда все как следует разузнала.
— Меня сейчас вырвет, — заявила Анна, клацая зубами.
— Прекрати думать о себе! Анна, Анна! Подумай о Бинге — о твоем сыне! Он умрет, если Руди не даст ему свою кожу.
— Да это просто надругательство — обращаться ко мне с подобной просьбой! Да я его даже не знаю, этого близнеца Руди. Он для меня абсолютно чужой. И Руди ничего о нем не известно. У него наверняка шок будет, вдруг он от него никогда не оправится!
Мне захотелось прибить ее прямо на месте, и все же я постаралась влезть в ее шкуру. Я собрала остатки терпения и снова пошла на штурм:
— С другой стороны, это может показаться ему очень забавным. Дети, они такие. Мне кажется, Руди будет очень интересно, ведь у него появится брат — в точности такой же, как и он сам. Это же просто здорово!
— Просто здорово! — зашлась Анна. — Снимать с него кожу по кусочкам!
— А как же Бинг? Он весь обгорел и так страдает, что Руди и во сне не приснится. Жизнь Бинга висит на волоске, а он такой чудный малыш…
Я подскочила к туалетному столику, порылась в сумочке, вытащила цветное фото Бинга и протянула его Анне:
— Погляди, ты только погляди на него!
Она поглядела, уронила фото на кровать и закрыла лицо руками:
— Это же Руди. Господи, это же Руди!
— Само собой, они же близнецы, — напомнила ей я.
— Это же Руди, — разрыдалась Анна. — О господи, бедный малыш!
Я немного воспрянула духом. Мне удалось найти нужный подход к этой странной женщине, пробудить жалость к ребенку, которому она подарила жизнь. Я села рядом и обняла ее за плечи.
— Представляю себе, как ты сейчас себя чувствуешь, бедная моя Анна. На твоем месте я бы так же отреагировала. Лицо Бинга совсем не пострадало, он его руками закрывал. Но тело… тело… — Я остановилась.
Анна вырвалась из моих объятий и поднялась:
— Мне надо в ванную. Меня сейчас вырвет.
Я отвела ее в ванную с санузлом, и она закрылась внутри. Я снова опустилась перед распятием:
— Смягчи сердце ее, пусть она почувствует, что должна помочь Бингу.
Когда Анна вернулась, прижимая платочек к губам, вид у нее был настолько больной, что мне действительно стало ее очень жаль. Она всегда была слабой, действовала, подчиняясь внезапным порывам, все важные решения перекладывала на плечи других людей. В Кицбухеле, например, она опиралась на меня. Вот и теперь Анна почувствовала необходимость прислониться ко мне.
— Выпей кофе, — кивнула я в сторону стола. — Сахару положить?
Она покачала головой, залпом опустошила чашку и попросила еще.
Как только зеленоватый оттенок лица стал более-менее нормальным, я снова заговорила с Анной:
— Знаю, это жуткий шок. Мне ужасно жаль, но ты ведь понимаешь, что выбора у меня не было, правда, Анна? Скрыть существование близнеца значило бы убить мальчика. Это единственный способ спасти его.
Анна кивнула и поднесла платочек к губам. Через несколько мгновений она снова обрела способность говорить.
— Что я только не передумала, когда это объявление по радио услышала, но такое мне даже в голову не пришло. А потом, когда твой друг сказал мне про тебя, я решила, что у тебя настали тяжелые времена… я имею в виду финансовую сторону… и я понадобилась тебе, чтобы вытащить вас из этой пропасти или еще что.
— Поверь мне, Анна, за деньгами я бы к тебе никогда в жизни не обратилась. Даже если бы мы с голоду умирали, — без всякого выражения проговорила я.
— Я была так счастлива, — прошептала подруга. — Первые годы в Филадельфии прошли очень трудно, я только недавно узнала, как прекрасна может быть жизнь. С кузиной разве жизнь была! Не спорю, Джулиана и меня любила, и Руди, и мне до сих пор нравится бывать у нее, но Гарри я просто терпеть не могла.
— А мне он показался довольно милым человеком, с радостью помогать бросился.
— Нельзя судить о человеке по одному телефонному разговору. Он всегда бегал от бедной Джулианы, позорил ее, и все только потому, что она не могла родить ему ребенка. Из-за этого он и присутствие Руди в своем доме не слишком одобрял.
— Но он сказал, что Руди — просто прелесть и что он его очень любит.
— Чепуха! Да ладно, это никакого значения теперь не имеет. Джулиана оставила его. И ничего удивительного. Я всегда старалась ради Руди, пыталась дать ему самое лучшее. Сперва работала на одного знаменитого кутюрье из Вены, ты же знаешь, как мне всегда нравилось придумывать всякие новые модели. И мне удалось добиться определенного успеха, в итоге я даже его партнером стала. А потом снова вышла замуж.