Передо мной предстала картина: вот они лежат бок о бок в палате, два дорогих мне человечка. Мне захотелось плакать, но слез не было, наверное, все уже выплакала. В голове только одно — как бы побыстрее найти Анну. Долго ли придется дожидаться ее? А вдруг она вообще не приедет в Портофино? О господи, лучше об этом не думать.
Мое место оказалось у окна, рядом — только один пассажир, который завел со мной беседу, не успели мы расстегнуть ремни безопасности. Мужчина обратил мое внимание на то, что стюард предлагает утреннюю газету.
— Спасибо, не надо, — покачала я головой. Новости политики, забастовки и нестабильная ситуация в Африке совершенно меня не интересовали.
— Совершенно с вами согласен, — снова зазвучал рядом приятный голос. — Нынешние новости гроша ломаного не стоят, а чтобы ломать глаза о газету — тем более. Всегда одно и то же — всякая мерзость и ужасы.
— Так и есть, — рассеянно согласилась с ним я.
— Не против, если я закурю?
Это была всего лишь дань вежливости, и я, само собой, кивнула.
Попутчик протянул мне пачку американских сигарет, и я взяла одну. Последнее время я дымила как паровоз. Я решила рассмотреть его получше: около пятидесяти. Волосы длинноватые, темные, подернуты сединой. Голубые брюки, рубашка в клеточку, на коленях — спортивная куртка.
— Жарко тут, ближе к солнышку, — стянул он с шеи шелковый платок. — Здорово, что можно вот так запросто убежать от дождя и тумана старой доброй Англии. Милая сердцу земля! — не без сарказма добавил он.
Я рассмеялась, вымученно и без капли веселья, и это, видно, шокировало моего спутника. К моему величайшему удивлению, он не отвернулся от меня, такой, как мне казалось, непривлекательной особы, а лишь проявил еще больше дружелюбия и участия.
Он забавно так разговаривал, с юмором. Предложения короткие, равные какие-то. И лицо тоже забавное — скулы высокие, большой смешливый рот, красивые глаза. И загар — необыкновенно яркий, южный. Я нисколько не удивилась, когда он признался, что уже с весны живет в Италии.
— Вот, летал в Англию на просмотр, знакомился с девицей, которая должна заменить в нашем фильме одну из второстепенных героинь. Я его продюсирую, фильм этот. Мы неподалеку от Генуи расположились. Наш режиссер — итальянец, может, вы даже слышали о нем. Марио ди Сфороццо.
Имя было абсолютно мне незнакомо. При обычных обстоятельствах я была бы без ума от знакомства с настоящим с продюсером, но сейчас ничто не могло развлечь меня. Но я была рада поболтать с кем-нибудь, хоть ненадолго отвлечься от пожиравших душу мрачных мыслей.
Мой спутник оказался симпатичным добродушным мужчиной, не лишенным определенного шарма. Сердечный, теплый такой, легкий в общении, и мне показалось, что я ему понравилась. Он предложил мне напиток, помог с плащом и болтал без умолку. Мне пришло в голову, что мой воспитанный армией муж всегда избегал подобных типов. Он плохо сходился с людьми, а к миру искусства вообще никакого отношения не имел. Наверняка нашел бы моего собеседника слишком болтливым экстравертом, но я немного оттаяла в его присутствии. За изысканным ленчем мы обменялись именами.
— Я — Гил Барретт, — поставил он меня в известность. — Полностью — Гилфред. Говорят, старый глухой пастор при крещении ошибся. Меня хотели назвать Гилберт Фредерик, но старик только первые слоги расслышал, и получилось — Гил-фред. Так я и остался Гилфредом. Маме понравилось.
— И мне тоже нравится, — сказала я. — Я Кристина Росс. Для друзей — просто Крис.
— Ну, привет тебе, Крис, — произнес он с наигранным американским акцентом, осклабился и вдруг стал молодым и веселым.
И я ответила ему в тон:
— Привет тебе, Гил.
Он бросил взгляд на мою левую руку:
— Замужем, как вижу.
— Да.
— У меня тоже однажды жена была, но пару лет тому назад сплыла, — откровенно выложил мне он. — Слишком молода для меня. Ничего у нас не вышло.
— А я всегда считала такие браки удачными, — посочувствовала ему я. — То есть хочу сказать, когда жена намного младше мужа. Он заботится о ней, и все такое, а она смотрит на него открыв рот.
Гил расхохотался:
— О, я и впрямь заботился о Салли. Целый год отцовским комплексом страдал. С ума по этой девчонке сходил. Огромные глазищи, золотые волосы, и все такое, но тепла в ней ни капли нет, такая ухаживать за мной в болезни уж точно не станет. Эгоистка до мозга костей. Да и я тоже не подарок, вот мы и не поладили. Сбежала с более послушным джентльменом, помоложе и побогаче.
— Ты не похож на человека, который будет долго убиваться, — предположила я.
Он снова одарил меня своей привлекательной улыбочкой:
— Да ты настоящий психолог, Крис. Точно подмечено: я и не стал убиваться, но, надо признаться, это был удар. У меня чуть комплекс неполноценности не развился. Я ее так любил, мою милашку Салли. И до самого медового месяца не понимал, насколько она бессердечна, а потом девчонка явно перестаралась, разыгрывая из себя роль слишком-чистой-для-низкой-страсти. Вот отцовские чувства во мне и возобладали. Ей хотелось, чтобы о ней заботились. Очень подарки принимать любила, как ребенок радовалась, и мне нравилось дарить ей всякие коробочки с сюрпризами. Но давать взамен она не умела. Только брала.
— О господи боже ты мой! — заморгала я.
Я привыкла к подобным излияниям. Люди часто доверяли мне свои тайны, Гил не был исключением. Кроме того, в мире искусства люди гораздо откровеннее.
Гил продолжал свой рассказ о Салли, и в голосе его часто звучали нотки сожаления. Он, холостяк с тридцатипятилетним стажем, купил своей женушке дом в Челси в надежде на счастливую семейную жизнь. Ни о каком разводе он даже не помышлял. Конечно, развод — дело тонкое, не выслушав другую сторону, очень сложно судить, чья тут вина, но мне отчего-то казалось, что виновата Салли. Всего час назад я даже слыхом о Гилфреде Барретте не слыхивала, но мне очень импонировал этот милый добродушный человек. От него исходило тепло, и вскоре мне захотелось довериться ему.
Гил первым завел разговор о моей жизни.
— Извини, что пристаю с рассказами о себе. Тебе, наверное, скучно. А ты? Ты похожа на хорошо устроенную счастливую женщину.
Я улыбнулась, но прежние страхи и несчастья снова расправили надо мной свои костлявые черные крылья, и я невольно содрогнулась, несмотря на все то тепло и внимание, которые излучал сидящий со мной рядом мужчина.
— Что-то не так? — тут же уловил он перемену. — Откуда это трагическое выражение лица?
— Времена у меня не из легких.
— Мне очень жаль, Крис. Вот несчастье! Может, расскажешь? Вдруг я смогу чем-нибудь помочь?
Я зажмурилась и представила себе Бинга. Слезы градом покатились по щекам. И откуда они только взялись, ведь недавно мне казалось, что я все до капли выплакала.
— Надо же, как человек может ошибиться, — снова заговорил Гил. — Стоило мне увидеть тебя, и я подумал: вот пример благополучной англичанки, девушка на каникулы отправляется к друзьям или родственникам. И никаких у нее забот, никаких проблем. И конечно же уже занята. Правда, ресницы твои немного дрожали, когда ты заговорила со мной, но я решил, что ты просто нервничаешь. Ты производишь очень приятное впечатление, Крис. Очень милая, веснушки на носу и глаза такие красивые, теплые.
Красивые, теплые глаза. Такого мне уже лет сто никто не говорил. Я глупо хихикнула:
— Спасибо! Очень польщена.
— Это правда. Глаза у тебя действительно очень красивые. Карие с золотыми искорками. Замечательные глаза.
— Но сама я совсем не замечательная, — вспыхнула я. — Даже не милая, как вы выразились. Я аферистка. Долгие годы врала и обманывала и разрушила жизнь своего мужа. Мой сын Бинг — по крайней мере, я считаю его своим сыном — умирает. Хуже не придумаешь. Вот видишь, как сильно ты во мне ошибся!
— Мне очень жаль, Крис, — сказал он.
Горло мне словно холодная когтистая лапа сдавила, и я отвернулась к окну. Гил снова заговорил, но на этот раз абсолютно серьезно, его легкомысленность будто ветром сдуло.
— Честное слово, мне очень жаль, я понятия не имел.
— Естественно.
— Я понятия не имел, — повторился Гил. — Я и предположить не мог, что у тебя такая трагедия, думал, что это простая увеселительная поездка. Как же я ошибся!
— Как бы мне хотелось, чтобы ты не ошибся. — В моем голосе зазвенели высокие нотки. — Как бы мне хотелось оказаться той самой милой беззаботной англичанкой на отдыхе, за которую ты меня принял. Не слишком эффектно звучит, конечно, но я и сама не слишком эффектная, и жизнь мою эффектной тоже не назовешь. Последние одиннадцать лет прошли без особо впечатляющих событий, но очень счастливо.
Я вытащила из сумочки платочек и вытерла глаза. Разыскала темные очки и нацепила их на нос.
— Не закажешь мне бренди с водой, когда стюард появится? — попросила я.
— Конечно, Крис.
Я никогда не пила бренди, но тут отчего-то почувствовала острую нужду в нем. Когда принесли напиток, я лишь немного пригубила, больше половины так и осталось плескаться на дне. Гил исподволь изучал меня, но вопросов больше не задавал. Наверное, именно поэтому меня вдруг охватило непреодолимое желание выложить ему все как есть. Мне нужно было выговориться, и желательно человеку постороннему, незаинтересованному.
Подобные порывы совершенно мне не свойственны, это Гил Барретт вытянул меня из скорлупы. Мне никогда не приходилось встречать настолько располагающего к себе человека.
— Если я все расскажу тебе, — начала я, — обещаешь ли ты дать мне слово чести никогда не передавать мою историю ради развлечения, к примеру, своим друзьям-шоуменам?
— Милая моя Крис, может, я и слаб на язык и, положа руку на сердце, люди театра и кино действительно ужасно болтливы, но если надо, я умею держать язык за зубами. Никогда не выдаю секреты своих друзей, особенно если они просят меня об этом. Мы с вами без году неделя знакомы, но мне кажется, что мы уже успели подружиться.
Я кивнула.
И рассказала ему всю историю от начала до конца.
Гил ни разу не прервал меня, пока я не дошла до того воскресного утра, когда случилась та железнодорожная катастрофа. Он взял мою руку в свою и крепко пожал ее.
— О господи, какой ужас! — воскликнул он. — Теперь припоминаю, я слышал об этом. Бедные детки!
Я довела свой рассказ до конца.
— Теперь ты видишь, как ужасно я поступила со своим мужем, и с Бингом тоже.
Он выпустил мою руку, но когда я подняла взгляд, то увидела в его глазах сочувствие. Я не ошиблась. Он оказался понимающим человеком; наверное, продюсеры знают жизнь во всех ее проявлениях. Чтобы сделать хороший фильм, нужно хорошо разбираться в людской натуре. И еще — я была уверена, что Гила трудно шокировать.
— Господи! — выдохнул он во второй раз. — Что за история! Бедняжка!
— Не мне надо сочувствовать, — подскочила я. — Я не заслуживаю жалости. Мой муж и мой сын — вот кто нуждается в сострадании.
— И они тоже по-своему, — сказал Гил. — Мальчик — точно. Но надо Бога благодарить за то, что у него есть шанс спастись. Без сомнения, этот рассказ наверняка потряс твоего мужа. Мужчине не слишком приятно узнать, что ребёнок, которого он столько лет считал своим, — не него.
— Знаю.
Гил отхлебнул из стакана.
— Интересно, как бы я повел себя на его месте? Сначала бы то же самое почувствовал, нисколько в этом не сомневаюсь, но потом наверняка решил бы пройти с тобой весь оставшийся путь. Но, хочешь верь, хочешь нет, я очень сентиментален.
Я слушала его открыв рот и впервые подумала, что Стив, должно быть, слишком жесток со мной. Это открытие огорошило меня. Мне и в голову не приходило, что он вполне мог бы вести себя помягче.
Поддавшись порыву, я полезла в сумочку и достала фотокарточку Бинга в голубых плавках. Он стоял на трамплине над бассейном в доме наших друзей. Без очков он выглядел просто очаровательно. Гил поглядел на фото, отдал его мне и покачал головой:
— Мальчик — просто класс. Господи, что за чертова жизнь! Надо же было такому случиться.
Я сглотнула слезы.
— Ты прав. А что до Стива… знаешь, мне бы не хотелось, чтобы ты считал его слишком жестоким. Он не из тех, кто выставляет свои эмоции напоказ и легко поддается сантиментам. Я уверена, что со временем он переменится, горечь уйдет. Он любит Бинга. Не думай о нем слишком плохо.
— Терпимость твоя безгранична, — удивленно поглядел на меня Гил.
— Просто я люблю мужа.
— Счастливчик!
— До сих пор я считала, что это мне повезло.
— История — просто мрак, но я уверен, что ты найдешь брата, пересадка пройдет успешно, и тогда над тобой снова засияет солнышко.
Я бессознательно бросила взгляд на свои маленькие золотые часики на тоненьком черном ремешке. Стив подарил их мне сразу после свадьбы. Не сказать, чтобы они были слишком модными, но я никогда не снимала их.
— Весь вопрос во времени, — сказала я. — Время на исходе. Если я не успею найти брата Бинга, все зря.
— И сколько осталось?
Я заглянула в красивые, обрамленные по-женски длинными ресницами глаза на мужественном серьезном лице. Чем больше мы с Гилом беседовали, тем больше он мне нравился. Я чувствовала, что на него можно положиться.
— Недели три-четыре, не больше. Врачи предупредили: если к тому времени эту пересадку не сделать, Бинг умрет.
Гил прикурил от предыдущей сигареты и покачал головой:
— Очень сложная задача для женщины. Ты храбрая девочка, Крис. Я восхищен!
Кровь бросилась мне в лицо, щеки заалели.
— Ты не можешь… не должен… нельзя было делать того, что я сделала.
— Ненавижу самоистязания, — поморщился Гил. — Мазохизм — вещь деструктивная. Может, ум мой только и занят тем, как бы получше фильм снять, но это не так уж и плохо, когда требуются новые оригинальные идеи или надо разработать какой-нибудь план, который никому никогда даже в голову не придет. Не обижайся, но мне кажется, ты выбрала не совсем верный путь.
Я вытаращилась на него во все глаза. Обидно не было, приходилось принимать любую помощь, которая повстречается на пути.
— Мне казалось, я делаю все возможное, — сказала я ему. — Что же еще следовало бы предпринять?
— Крис, тебе мешают собственные страхи и эмоции. Тебе нужен настоящий частный детектив, профессионал, он сберег бы тебе и время и нервы.
— Что может сделать частный детектив, чего не могу сделать я сама? — Его слова все же немного задели меня. — Анна — моя подруга, и все ключи у нее. Пока я не найду Анну, ни одна другая дверь не откроется.
— Согласен. Но вдруг тебе не удастся найти Анну в Портофино? Что тогда? Ты не можешь в одиночку гоняться за ней по всей Европе.
В самолете было жарко, но неожиданно я начала дрожать.
— Я даже представить себе не могу, что будет, если я не найду Анну в Портофино. Мне это даже в голову не приходило. В «Сплендидо» со дня на день ждут их приезда.
— Чтобы удостовериться, придется подождать, — возразил Гил.
— Придется подождать, — эхом отозвалась я, сердце мое сжалось от ужаса.
— Не поддавайся своим страхам, Крис. Ад только начинается, тебе еще много через что придется пройти.
Я кивнула.
— Послушай, я остановился неподалеку. Я дам тебе свой адрес, большая часть нашей команды живет на вилле между Генуей и Портофино, у самого побережья. Если понадобится помощь — ты только позвони. — Гил был само очарование, он из тех людей, которые умеют ненавязчиво предложить свою помощь.
— Я так благодарна, Гил, но бессовестно отрывать тебя от дел. Ты такой занятой человек!
— Не настолько, чтобы не помочь в такой беде.
— Ты так добр ко мне. — Я зажмурилась, почувствовав, что слезы снова наворачиваются на глаза.
— Скажем так, целыми днями я решаю психологические проблемы. И имею довольно точное представление о том, что ощущает человек в той или иной ситуации. Мне действительно очень жаль тебя, и я восхищен твоим мужеством. С виду такая маленькая, такая беспомощная, хотя последнее слово — глупость беспросветная. Ты не принадлежишь к категории беспомощных дурочек. Но такая неопытная по сравнению с теми акулами, с которыми мне приходится работать. Мне кажется, тебе нужна мужская поддержка. Поэтому я и предложил нанять частного детектива, он мог бы переложить всю самую тяжкую работу с твоих плеч на свои.