Он вежливо кашлянул, поклонился дамам и ретировался в холл.
Элинор, извиняясь, взглянула на подруг и последовала за ним к двери.
В этом нет ничего неблагопристойного. Она просто соблюдает правила вежливости.
И она не хочет, чтобы он уходил. И, похоже, он тоже, поскольку Сент-Мор задержался у двери.
Он взял руку Элинор и поднес к губам.
— Леди Стэндон, к сожалению, я должен уйти. До следующей встречи. — Его взгляд ожег ее, заставив задрожать с головы до ног, как раньше его поцелуй.
Этот взгляд вновь воспламенил страсть, которая уже пробудилась к жизни.
Элинор хрипло втянула воздух. К сожалению? О да, именно так.
— Мистер Сент-Мор, как продвигаются дела с моим пикником? — спросила с лестницы Тия.
Отпустив руку Элинор, он улыбнулся девочке.
Неисправимая девчонка, молча негодовала Элинор. Выбрала самое неподходящее время. И хуже того, продолжает настаивать, чтобы мистер Сент-Мор организовал это дорогое удовольствие, когда она категорически запретила это делать!
— Замечательно продвигаются, мисс Рэкстон, — ответил он. — Во вторник днем вас устроит?
Надув губки, девочка обдумывала его вопрос.
— Если это…
— Тия! — воскликнула Элинор.
— Ну, если моя сестра настаивает, вторник вполне подойдет, — заключила Тия. Она уже собралась подняться, но передумала и, опасно перегнувшись через перила, добавила, — Я люблю яблочные пирожные, ветчину, мясной пирог. Элинор тоже это любит. И еще она обожает мягкий сыр, французский, если вы сможете его достать…
— Сию секунду отправляйся в свою комнату! — указала пальцем наверх Элинор. — Или единственное, что получишь во вторник, — это урок чистки серебра от миссис Хатчинсон.
Этого было достаточно, чтобы ее младшая сестрица тут же ретировалась.
Наклонившись, мистер Сент-Мор в своей обычной дразнящей манере спросил:
— Ваша экономка даже умеет чистить серебро?
— Сомневаюсь, — ответила Элинор, положив руку на его рукав. — Но моя сестра об этом не знает.
Он рассмеялся, обертоны глубокого мужского голоса дразнили ее чувства.
— Вам не нужно вывозить нас на пикник, сэр.
— Но я предложил и пообещал.
— Вы ничего подобного не делали. И не позволяйте ее выходке впутывать вас в это. Моя сестра неисправима.
— Я привык к неисправимым родственникам, — сказал он.
— Ей не следовало настаивать. Это неприлично, — сказала Элинор. О Господи, она читает тут лекцию о приличиях, хотя сама пять минут назад… Отмахнувшись от этой мысли, она продолжила: — К тому же сейчас вряд ли подходящее время года для пикника. — Она вздрогнула, подчеркивая свои слова.
— Вашу сестру это, похоже, не пугает, — сказал Сент-Мор и выглянул наружу. Думаю, такая погода подержится. — Он улыбнулся. — Что скажете, леди Стэндон? Вам понравится сбежать из Лондона на несколько часов? Вы ведь любите провинцию?
— Да, но…
— Вы не хотите размять ноги и погулять? Дать собакам порезвиться несколько часов?
— Да, но я не могу потакать прихотям моей сестры…
— Это не потакание. К тому же у меня есть собственность… за которой я присматриваю. Ее сейчас перестраивают. Я был бы рад, если бы вы посетили ее со мной и высказали свое мнение о работах.
— Несмотря на мой своеобразный вкус в платьях? — поддразнила его Элинор.
Его глаза блеснули озорством.
— Именно из-за него. Для меня это много значит.
Как она могла сопротивляться подобному призыву?
— Это звучит восхитительно.
— Отлично, — сказал он. — Я все устрою.
Сент-Мор снова поклонился и вышел, Когда дверь захлопнулась за ним, Элинор поплелась назад в гостиную и рухнула на диван, прижав пальцы к губам.
Она не думала, что сможет простоять на ногах хоть секунду.
— Элинор Стерлинг! — воскликнула Люси, как делала тетя Беделия, когда решала, что чье-нибудь платье никуда не годится. — Какая ты проказница! Привела беднягу в ужасное состояние. — Она тоже рухнула в кресло и залилась смехом.
— Не вижу в этом ничего смешного! — скрестила руки на груди Минерва. — Элинор, ты целовалась с ним! Опять! Я думала, после прошлой ночи…
— Прошлой ночи? — вскочила Люси. Она долго смотрела на Элинор. — О Господи! Это ты была на балу у Сетчфилда. Это о тебе все говорят!
— Я боялась, что до этого дойдет, — застонала Минерва.
— Нет-нет, — быстро проговорила Люси, — никто не знает, кто именно была эта парочка. Но предположения сегодня строят самые невероятные. — Она снова выпрямилась и вздохнула: — Какая досада! Знать причину самых жарких дебатов в разгар лондонского сезона и не сказать ни слова.
— Люси, ты ведь этого не сделаешь? — Элинор украдкой взглянула на дверь.
— Элинор Рэкстон Стерлинг, я не болтушка, — заявила Люси. — Мой отец в гробу перевернется, если я стану выбалтывать секреты. Но как приятно знать кое— что неизвестное даже тете Беделии.
— Пока неизвестное, — покачала головой Элинор.
Джеймс вошел в дом, распахнув дверь.
Для большинства людей это заурядное дело, но герцог Паркертон никогда не открывал дверь сам. Скорее всего, он без рекомендаций уволил бы пренебрегшего своими обязанностями лакея, которому полагалось охранять священный вход. Но сейчас Джеймс заметил отсутствие слуг, только оказавшись в середине холла.
Он не знал, что больше выбило его из колеи: то, что некому немедленно позаботиться о его нуждах (которых у него не было), или то, что он осознал ситуацию лишь через полдесятка шагов.
С другой стороны, он был не один, поскольку с лестницы спускался Джек, который явно спешил.
— Вот и ты! А как моя лошадь? Моя карета?
— В конюшне, — ответил Джеймс.
— Но ты пришел пешком. — Джек, скрестив на груди руки, поднял брови. — А это значит, что ты либо потерял мой экипаж, либо его украли.
Боже милостивый, когда это его младший брат начал смотреть и говорить… как он сам?
Одни обвинения без фактов.
— Я поставил карету в конюшню, потом пришел домой. — Джеймс попытался обойти брата, но тот преградил ему дорогу.
— Ты пришел?
С Джеймса было довольно. Теперь Джек начал говорить, как их отец.
— Да, пришел. А теперь мне надо вымыться и переодеться, у меня назначена встреча.
Он двинулся дальше, все герцогское достоинство и высокомерие старшего брата вели его вперед, пока Джек снова не заговорил:
— Что ты сделал с моим сюртуком, черт побери?
Джеймс поежился. Черт! Он думал, что Джек не заметит. Он надеялся, что Ричардс устранит последствия рукоделия леди Стэндон, чтобы его брат ничего не заподозрил.
Но Джек, который всегда смотрел в корень, мог задать тот единственный вопрос, которого Джеймс хотел избежать.
«Что ты делал без сюртука?»
На самом деле важнее, что он делал, когда его сюртук вернулся на место. Но Джек, слывший в свое время самым отъявленным лондонским повесой, считал, что скандальные действия совершаются без сюртука. Джеймс тоже так думал всего час назад.
Когда леди Стэндон втянула его в поцелуй, надевая сюртук.
— Джеймс, что случилось с моим сюртуком? — повторил Джек.
Не обычное «Паркертон» или насмешливое «ваша светлость», но просто Джеймс.
— Леди Стэндон решила, что он плохо сидит…
— Конечно. Ведь это мой сюртук!
— Ну, она этого не знала.
Джек с нарастающим неудовольствием разглядывал свой сюртук.
— Ты мог бы сообразить и сказать ей.
— Ты же знаешь, что я не мог этого сделать, — защищался Джеймс.
Джек встал перед ним с упрямой решимостью, которая веками держала Тремонтов на плаву.
— Почему?
Это был хороший, даже, можно сказать, разумный вопрос.
Переминаясь с нош на ногу, Джеймс смотрел поверх плеча Джека. Что он мог сказать? Уж конечно, он не мог сказать правду.
«Джек, я не могу сказать леди Стэндон правду, потому что тогда она, возможно, не позволит мне снова поцеловать ее».
— Джеймс, что она сделала с моим сюртуком?
И снова сказать правду означало сообщить Джеку, что он снял сюртук в ее присутствии, а это скользкая тема.
— Я дам тебе новый, — предложил он. — Дюжину новых сюртуков, только отцепись, Джек.
— Нет!
— Господи! Джек, это всего лишь сюртук. И нечего причитать, как тетя Джозефина.
— Не хочу я новый сюртук. Даже целую гардеробную сюртуков. Мне нравится этот, — упрямо твердил его брат. — Такой, каким он был.
Если бы Джеймс мог объяснить, что жертва того стоила.
Но у него не хватало смелости. Он сам себя не понимал. Сначала он ввязался в эту шутку с поисками мужа для леди Стэндон, а потом поцеловал ее.
Буквально поглощая ее… словно вычеркивая губами мужчин из ее списка, пока не останется только одно имя.
Подняв глаза, он увидел, что Джек уставился на него, словно догадался о правде.
Конечно, он это сделал.
— И пока мой сюртук погибал, что ты делал без него, Джеймс? Без сюртука?
Черт побери! Тяжело иметь брата, который в свое время был отъявленным повесой.
К счастью для Джеймса, эта инквизиторская пытка прекратилась с появлением Миранды.
Никогда в жизни он не был так рад видеть свою неугомонную невестку.
— Паркертон, вы вернулись. Целый и невредимый, — сказала Миранда, спускаясь с лестницы. — Джек вел себя так, будто вы сбежали с цыганским табором. — Подойдя к мужу, она окинула обоих мужчин взглядом, после чего обратилась к Джеймсу: — Расскажите, чтобы узнали о леди Стэндон сегодня. — Она оглядела пустой холл. — Боже милостивый! Где слуги? И что вы тут делаете? Пойдемте в гостиную и велим подать чай. Думаю, вы проголодались.
— На мой взгляд, он сыт, — пробормотал себе под нос Джек, когда Миранда направилась в гостиную.
— Джек! — предупредил брата Джеймс.
Снова Миранда взглянула на них, и Джеймс изо всех сил старался не переминаться с ноги на ногу и не отводить глаз. Жена Безумного Джека столь же проницательна, каким был ее отец, и видит суть сквозь любые отговорки.
— О чем вы тут оба бормочете? Мне любопытно, что Паркертон узнал о леди Стэндон сегодня.
— Да, Джеймс, — поддержал жену Джек, — расскажи. Все! — Ухмыльнувшись, он многозначительно указал взглядом на сюртук.
Не обращая на них внимания, Миранда дернула колокольчик, потом села, сложив руки на коленях, в позе учительницы, ожидающей ответа ученика.
— Ей нравятся красные платья, — сказал Джеймс.
— Любит щеголять в них или без них? — тихо бросил Джек, проходя мимо брата, и сел рядом с женой.
— Красные платья, говорите? — протянула Миранда. — Я бы о леди Стэндон такого не подумала. Но должна сказать, пурпурный цвет восхитительно ей пойдет.
Вряд ли бы Джеймс использовал слово «восхитительно». Скорее «соблазнительно».
— Что-нибудь еще? — торопила Миранда.