– Может, связь и не нужно искать? Это могла быть проба: уступит губернатор или нет.
– Должны же они понимать, что он не может уступить! Они ведь не оставили возможности для переговоров.
– Тогда сиди и жди.
– Я и жду… Слушай, а какое место в Нью-Йорке «символизирует безрассудство»?
– А какое не символизирует?
– М-да. – Ева нахмурилась. – Я почитала немного о греческой Кассандре. Аполлон наделил ее даром провидения, но наказал всеобщим недоверием.
– Можно сказать, эта группа просто помешалась на символизме… – Рорк посмотрел в сторону входа, откуда послышались голоса. – Ева, должно быть, пришли гости. Выкинь все из головы хотя бы на пару часов. Это помогает.
Рорк поздоровался с Пибоди, сказал ей, что она чудесно выглядит, и обменялся рукопожатием с Заком. Он был чертовски светским человеком, и Ева не переставала изумляться тому, как он легко переходил из одного настроения в другое без каких-либо видимых затруднений. Присутствие рядом Зака – долговязого, скованно улыбавшегося и с трудом подавлявшего в себе желание поглазеть по сторонам – только подчеркивало аристократичность Рорка.
– Зак! – Пибоди ткнула брата локтем в бок. – Ну, давай.
– О, да… – Зак улыбнулся Еве и вынул из кармана маленький деревянный предмет. – Я тут сделал для вас кое-что… Ди сказала, что у вас есть кот…
– Есть такой. Он великодушно разрешает нам здесь жить.
Ева невольно улыбнулась, увидев на его ладони резную фигурку спящего кота размером с большой палец. Резьба была выполнена очень искусно, и Ева с удовольствием взяла у него фигурку.
– Спасибо, это классно! И очень похоже на нашего Галахада. Наряду с умением поесть такое дело, как поспать, у него получается лучше всего.
– Я видел у дома ваш автомобиль, – сменил тему Зак. – Он выглядит… не лучшим образом.
– Он и работает не лучшим образом.
– Я могу посмотреть, подправить снаружи.
– Я была бы очень признательна, – улыбнулась Ева, втайне рассчитывая на то, что Зак займется этим сразу, но заметила предостерегающий взгляд Рорка. – Ах, да что это я! Для начала нужно предложить вам чего-нибудь выпить…
«Проклятый этикет!» – подумала она про себя.
– Просто воды или сока, если можно, – ответил Зак и обратился к Рорку: – Никогда не видел в одном месте столько антиквариата. У вас есть потрясающие экземпляры!
– Здесь все действительно неплохо сделано. Но мы покажем вам дом после ужина, – предложил Рорк, не обращая внимания на гримасу Евы. – Большинство работ являются оригинальными. Уважаю мастеров, которые все делают навечно.
– Я не знал, что в городских районах сохранилось так много предметов интерьера девятнадцатого века. Я опешил, когда сегодня увидел дом Брэнсона, но ваш…
– Вы побывали у Брэнсонов? – спросила Ева, моментально оставив свои попытки сделать выбор из множества принесенных Соммерсетом соков и машинально плеснув что-то розовое в бокал для Зака.
– Я позвонил им сегодня утром, чтобы выразить соболезнования и спросить, не хотели ли они в связи со случившимся отложить заказ. Но миссис Брэнсон ответила, что они с мужем предпочли бы видеть меня сегодня же, во второй половине дня, после поминальной службы. Она сказала, что это поможет ей отвлечься от печальных обстоятельств.
Зак с благодарной улыбкой взял предложенный ему бокал, а Пибоди решила дополнить его рассказ:
– Зак говорит, что на нижнем этаже дома Брэнсонов имеется полностью оборудованная мастерская. – Она взглянула на Еву, поведя бровью. – Похоже, что Би Ди не знает, чем заняться в свободное время.
– Это фамильное, – отозвалась Ева.
– Самого мистера Брэнсона я еще не видел. Дом мне показывала миссис Брэнсон. – Он действительно провел с ней какое-то время – совсем короткое, но при воспоминании об этом у Зака кружилась голова. – Завтра я приступаю к работе. Миссис Брэнсон сказала, что я могу воспользоваться их мастерской.
– И попутно выполнять всякие дурацкие поручения, – вставила Пибоди.
– Я не против. Может, мне пока пойти посмотреть машину и прикинуть, что я могу сделать? – Зак перевел взгляд с Евы на Рорка: – У вас найдутся какие-нибудь инструменты?
– Разумеется. Но, боюсь, это не «Брэнсон». Обычно я пользуюсь маркой «Стилбенд».
Зак рассудительно произнес:
– «Брэнсон» – хорошо, но «Стилбенд» все-таки лучше.
Послав жене ослепительную улыбку, Рорк положил руку Заку на плечо:
– Пойдемте взглянем, что там у нас найдется.
– Здорово, а? – Пибоди восхищенно посмотрела вслед брату. – За двадцать минут в доме Брэнсонов он успел отремонтировать какой-то экран, теперь пошел заниматься машиной. Нет ничего такого, что Зак не мог бы починить!
– Если он сможет избавить меня от общения с шутами из Отдела технического обеспечения, я буду благодарна ему всю жизнь.
– Он сделает это, – с уверенностью произнесла Пибоди.
Между тем она не могла отделаться от внезапно возникшей тревоги. Ее что-то обеспокоило в глазах и голосе Зака, когда он говорил о Клариссе Брэнсон. Это было похоже на смятение. «Возможно, это всего лишь легкое увлечение, – попыталась убедить себя Пибоди. – Все-таки она замужем и на несколько лет старше Зака…» Как бы то ни было, поделиться своими переживаниями с Евой Пибоди не решилась: в разгар трудного расследования ее начальнице явно было не до того.
– Я понимаю, что сейчас не очень подходящее время для тусовок. Но, пока Зак занят, мы можем расслабиться.
– Для начала съешь чего-нибудь. – Ева показала на поднос с прекрасно сделанными канапе. – Как видишь, Соммерсет постарался.
– Ну, уж раз вы настаиваете… – Пибоди взяла один бутербродик. – Что слышно от босса?
– Пока ничего. Не думаю, что мы услышим что-нибудь до утра. Однако ты мне напомнила: после шести мы с тобой должны явиться для доклада в Центральное.
Пибоди поперхнулась и с трудом проглотила канапе.
– После шести? Похоже, что нам предстоит долгий вечер…
ГЛАВА 9
Дорогой товарищ!
Передает «Кассандра».
Началось. Предварительные стадии революции пройдены так, как и планировалось. Наше символическое разрушение собственности капиталиста Рорка оказалось элементарно простым. Тупоголовая полиция занялась расследованием. Наши первые послания переданы.
Разумеется, они ничего не поймут, не постигнут глубины и притягательности наших планов. Все, на что они сейчас способны, это поднять мышиную возню в погоне по крошкам, которые мы им раскидали. Отобранный нами конкретный противник расследует сейчас смерть двух пешек и пока ничего не может разглядеть. Сегодня, если мы не ошиблись в ней, она идет туда, куда мы ее направляем. Но наш настоящий путь ей неведом.
Товарищ! Мы боремся за то, чтобы поднять свой флаг над новой столицей Нового порядка, когда все, кто был виновен в смерти Мученика, должны будут погибнуть в боли и ужасе. Они заплатят за все страхом, деньгами и кровью – один за другим, город за городом. Мы, «Кассандра», разрушим то, на что они молятся.
Товарищ, сплачивай вокруг себя верных, следи за экраном. Мы услышим твой возглас торжества через мили, которые разделяют нас.
«Кассандра».
Зак был добросовестным человеком. Его верование состояло в том, чтобы хорошо делать порученную работу, отдавая ей все свое время, внимание и навыки. Он научился столярному мастерству у отца, а когда превзошел его, отец гордился этим вместе с ним.
Его воспитывали в духе квакерства, и догматы этой религии срослись с ним, как его собственная кожа. Он терпимо относился к другим – частью его веры было простое понимание того, что род человеческий состоит из различных индивидуумов, каждый из которых, исходя из общих ценностей, был волен все же поступать по своему усмотрению.
Его сестра, например, избрала свой путь. Никто из настоящих квакеров не стал бы носить оружие, не говоря уже о том, чтобы применять его против живого существа. Но семья гордилась тем, что Пибоди избрала именно свой путь – это согласовывалось с основами веры.
Зак был очень рад, что ему предстояло работать в Нью-Йорке: это давало возможность провести какое-то время с сестрой. Ему доставляло большое удовольствие видеть то, что являлось ее средой обитания, изучать город, который стал ее домом, хотя Зак понимал, что замучил сестру, заставляя водить его по всем заезженным туристами местам.
Ему очень понравилась ее начальница. Правда, Ди много писала о Еве Даллас, и в сознании Зака сложился образ весьма сложной и очаровательной женщины, однако увидеть ее собственными глазами было более ценно. Ему показалось, что ее окружает аура силы, но он чувствовал, что в основе этой ауры лежали сострадание и верность. А ореол некоторой загадочности, возможно, был необходим ей при ее методе работы.
Как бы то ни было, Зак был доволен тем, что по окончании работы в Нью-Йорке он сможет вернуться домой с сознанием того, что его сестра нашла свое место в жизни и была окружена необходимыми ей людьми.
Подойдя к монументальному дому Брэнсона, Зак, как и было ему сказано, направился к служебному входу. Ему открыл дверь слуга с холодным взглядом и подчеркнуто официальными манерами и провел в мастерскую на первом этаже. Оставшись один, Зак улыбнулся, как мальчишка. Мастерская была оборудована примерно так же, как его собственная. Разница состояла, пожалуй, только в том, что здесь находились вещи, которыми он у себя не стал бы пользоваться: компьютер, настенный экран и дройд-помощник с выключенным электропитанием.
Он потрогал пальцами заготовки дуба, работа с которым ему доставляла особенное удовольствие, а затем извлек свои рабочие наброски. Он привык делать их не на диске, а на бумаге – так же, как его отец, а еще раньше дед. Зак считал, что такие эскизы лучше отражают суть задумки в преломлении его собственного восприятия мира, а электронные начертания вносили в работу безликость и автоматизм.
Разложив рисунки по порядку на верстаке, Зак достал из рюкзачка бутылку с водой и, потягивая из нее, стал внимательно проверять свой план стадия за стадией. Затем, помолившись, сделал первый замер.
Когда он услышал голос Клариссы, в его руке задрожал карандаш, а кровь моментально прилила к лицу. Обернувшись, Зак увидел, что в мастерской никого не было, и от этого еще больше покраснел. Должно быть, он думал о ней слишком много, и на этой почве могли появиться слуховые галлюцинации. Зак вновь стал внушать себе, что эта женщина – какой бы прекрасной и притягательной она ни была, – является его заказчицей, и только в этом качестве он должен ее воспринимать.
Между тем голос по-прежнему был слышен, просто Зак, разволновавшись, не сразу понял, что он доносится из старых вентиляционных вытяжек. Зак не разбирал слов, но не из-за того, что не пытался их разобрать и вообще не любил совать нос в чужую частную жизнь. Он был зачарован уже одним звуком ее голоса, и его сердце стучало все чаще. Сами слова в тот момент для него ничего не значили.
Зак посмеялся над собой и вернулся к своим замерам, успокаивая себя тем, что вовсе не грешно восхищаться такой красивой и обаятельной женщиной. И когда он услышал затем мужской голос, то обреченно кивнул сам себе: это ее муж; нельзя забывать о том, что она замужем. И вообще, это была чужая жизнь, вмешиваться в которую он не имел права.
С этой мыслью Зак взял в руки приглянувшуюся доску, чтобы, не теряя времени, приступить к работе. Однако едва он поднес доску к тискам, как услышал, что тон разговора изменился. Голоса стали резкими, громкими и доносились уже более отчетливо. Теперь, хотел того Зак или нет, он расслышал часть разговора:
– Убирайся с дороги, идиотка!
– Би Ди, пожалуйста, ну выслушай…
– Что выслушивать – опять нытье? Ты мне надоела!
– Я только хочу…
Послышался глухой удар, звук падения, от которого Зак вздрогнул. Затем донесся умоляющий голос Клариссы:
– Не надо, не надо…
– Это чтобы ты, трогательная стерва, помнила, кто здесь заправляет!
Раздался еще удар – на сей раз звук громко хлопнувшей двери. Потом Зак услышал безудержный горестный женский плач.
«Нельзя подслушивать разговоры, касающиеся интимной стороны чужой семейной жизни», – убеждал себя Зак, стараясь подавить в себе порыв броситься наверх и успокоить Клариссу. Он знал, что у него нет на это права. Но, боже, разве можно так бессердечно и жестоко обращаться со своей спутницей жизни? Ведь эта женщина была предназначена для того, чтобы ее нежно любили.
Осуждая себя за то, что подслушал такой интимный разговор, Зак надел шумопоглощающие наушники и таким образом отгородился от чужих семейных тайн.
– Я очень признательна вам за то, что вы поменяли свои планы и приехали сюда.
Освобождая место, Ева сорвала свою куртку со спинки обшарпанного кресла и постаралась не думать о том, что ее маленький тесный кабинет не выдерживает никакого сравнения с элегантным и просторным рабочим местом ее гостьи – доктора Миры.
– Я поняла, что вы все сейчас работаете на пределе, – ответила Мира.
Она огляделась и поймала себя на мысли, что еще ни разу до этого не бывала в кабинете Евы. Его хозяйка, видимо, не подозревала, насколько подходила ей эта маленькая, тесная комнатка: никаких лишних вещей, все продумано и по-своему уютно.
Мира села на предложенное Евой кресло и удивилась тому, что хозяйка осталась стоять.
– Я собиралась сама прийти к вам. Видите, у меня даже чая для вас нет… – извинялась Ева.
Мира улыбнулась:
– Кофе вполне подойдет.
– Это у меня есть.
Ева налила из термоса кофе, затем сразу перешла к делу:
– Все составные части нашей команды работают сейчас каждая по своему аспекту расследования. Мы через час собираемся, и мне хотелось бы к этому времени уже хоть что-то иметь для обсуждения.
– Боюсь, что у меня маловато пищи для ваших размышлений.
Было только семь утра, но Мира выглядела подтянутой и элегантной, как перед вечерним раутом. Рядом с ней Ева, в своих потертых джинсах и широком свитере, казалась себе неряшливой, нечесаной, с глазами, засыпанными песком.
Ева села и вспомнила, что Рорк час назад сказал ей то же самое – «маловато». Он продолжал поиск, но ему приходилось противостоять оборудованию столь же сложному и интеллекту столь же сильному, как у него самого. Он считал, что может понадобиться несколько дней, чтобы пройти сквозь все блокировки и добраться до сути вопроса о «Кассандре».
– Дайте мне то, что у вас есть, – попросила Ева. – В любом случае, это будет больше, чем то, чем я располагаю на данный момент.
– В целом пока вырисовывается следующее. Деятельность «Кассандры» хорошо организована – все планируется очень тщательно, до мелочей. Они захотели привлечь ваше внимание – и они добились этого. Они хотели привлечь к себе внимание городских властей – и добились этого. Их политическая направленность пока выглядит весьма неопределенной. Те четыре человека, освобождения которых они потребовали, в своих преступных действиях имели разную ориентацию и мотивацию. Стало быть, со стороны «Кассандры» это скорее проба сил: попытаться выяснить, пойдут ли власти на уступки. Но я не уверена, что они всерьез рассчитывают на уступки.
– Тем более, что они не дали нам механизма переговоров, – заметила Ева.
– Для них переговоры – не самоцель. Их задача – добиться капитуляции тех, кому они себя противопоставили. Вчерашнее разрушение бывшей фабрики – попросту показуха. Они могут сказать, что никто не пострадал, мол, мы даем вам возможность выполнить наши условия. Но через какое-то время они начнут требовать невозможного.
– И все-таки почему они выбрали именно этих четверых? Я не вижу тут никакой логики, – сказала Ева. – Как вы уже отметили, у них не было общей политической доктрины. Они не были связаны членством в какой-то организации. Их не объединяли ни возраст, ни личные отношения, ни криминальное прошлое. Такое впечатление, что эти четыре имени были взяты с потолка, наобум. Получается, что в практическом смысле этой «Кассандре» наплевать, окажутся эти люди в конечном счете на свободе или нет.