Там же висела и маленькая картинка «Дьеппская гавань». И портрет Эвелин Тернер и восхитительный портрет Джеффри Хорланда. И старик с копной седых волос. Она помнила это. Этот старик был моделью, которую Стивен нашел на Эмбанкменете и попросил посидеть для него.
Морщинистое, хитрое старое лицо. Стивен назвал картину «Человек, ворующий собак» и, рисуя, поймал лукавое, бессовестное выражение маленьких глаз, которые сочетались с доброжелательностью длинной седой бороды и патриархальной улыбкой.
Каждая картина вызывала ностальгию у Ивонны — тысячи воспоминаний о Стивене и совсем недавних событиях.
Людей было довольно много. Один из присутствующих оказался художественным критиком одной из крупных газет. Ивонна узнала его. Толпились те, кого ее отец и Форбс называли «длинноволосые ребята-художники», несколько хорошо одетых женщин и несколько студентов, работавших вместе с Ивонной. Разве это не прекрасно. Все они подошли к ней, говорили, что Стивен был «сделан» Ван Оргой, что он будет одним из лучших молодых художников, героем дня (это точно, безо всякого сомнения), что в будущем году картина Стивена будет выставлена в Королевской Академии искусств. А как поживает Ивонна? Где ее муж? Когда она последний раз видела Стивена?
Ивонна отвечала на все вопросы легко, улыбаясь. Но ее взгляд скользил по толпе, пытаясь найти там Стивена.
Ивонна напряженно думала, придет ли он. Она отошла от студентов и стала слушать беседу двух, только что вошедших критиков. Одного из них она видела вместе со Стивеном, они кивнули друг другу головами, и критик подошел к ней.
— Здравствуйте, мисс Лэнг. Конечно вы послужили моделью для того прелестного портрета.
Немного покраснев, Ивонна исправила его:
— С тех пор, как мы последний раз виделись, я успела выйти замуж. Теперь меня зовут миссис Джеффертон.
Критик поздравил Ивонну и отошел, держа в руке записную книжку и карандаш. Другой критик, с которым он разговаривал раскланивался со своей подругой. Ивонна слышала, как он сказал:
— Рад, что вы пришли, Лаура. По-моему, этот Байст самый интересный из всех молодых художников. Посмотрите на портрет вон там, — он кивнул на каталог. — Номер одиннадцать. Прекрасный обзор… эта еле видная комната сзади очень выразительна. Что вы скажете?
Ивонна слышала ответ:
— Живо. У него везде вложено воображение. Мне нравится эта четкая прорисовка всех деталей того старика с бородой, а вам?
Они отошли в сторону, и Ивонна уже не могла их слышать. Неожиданно, думая об успехе Стивена, посмотрела на свой каталог и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Ей снова захотелось увидеть Стивена. И она не могла сопротивляться этому желанию. Оно постоянно возвращалось к ней. Казалось, оно было в сердце всегда.
Ивонна постояла еще немного, слушая разговоры, смотря на картины. Стивена все не было. Наконец она решила пойти домой.
Но, идя по направлению к двери, Ивонна увидела, как входит Стивен с каким-то человеком, старше себя, невысоким, квадратным, с розовыми щеками, в больших очках в роговой оправе: Ван Орга собственной персоной.
Ивонна застыла на месте.
Прошло два месяца с тех пор, как она видела Стивена, и стала совершенно другим человеком, ведущим совершенно иной образ жизни. На секунду Стивен показался ей чужим. Ивонна с трудом узнала этого хорошо одетого молодого человека в сером костюме, несущего войлочную шляпу и перчатки, хорошо причесанного; щеки чисто выбриты. Такой красивый. Она так не любила, когда он был неряшлив, старый Стивен в поношенной одежде! С худым, изможденным лицом. Сейчас он хорошо выглядел. Неожиданная удача полностью изменила Стивена.
И тут он увидел Ивонну.
Стивен взглянул на высокую грациозную девушку в пальто с бобровым воротником; на всю красоту, которую он так любил и так часто рисовал.
Сердце Стивена вздрогнуло. Он извинился перед Ван Оргой и подошел к ней. В лице Ивонны не было ни кровинки.
— Как мило с вашей стороны, что вы пришли, миссис Джеффертон.
Старый насмешник. Небольшой поклон; выражение губ Стивена было ироничным или болезненным, или тем и другим одновременно.
Лицо Ивонны снова покраснело. Длинные шелковистые ресницы, ниспадая, скрывали мягкие испуганные глаза.
— Здравствуй, Стивен. Я… Конечно, я пришла.
— Я думал, что ты не придешь. Марджори сказала, что ты не принесла мне холсты потому, что не хотела бы встречаться со мной.
— Это не совсем правда.
— Ну, как бы то ни было, спасибо за то, что одолжила мне холсты. Ван Орга считает твой портрет моим лучшим произведением. Я сказал ему, что твой муж отправил его на чердак.
Старый Стивен, который так любил ставить людей в неловкое положение. Ивонна закусила нижнюю губу и подняла ресницы. Большие, мягкие глаза укоряли его так же, как и сотни раз в прошлом.
— Это не правда. У нас просто не было возможности повесить его.
Стивен рассмеялся.
— Моя дорогая, не жалей меня. Ты сама сказала, что он ненавидит этот портрет. Я не отдам тебе его обратно. Я продам его Ван Орге и куплю скоростную машину.
Странно, но это причинило Ивонне боль, хотел этого Стивен или нет. Однажды он сказал, что не расстанется с этой картиной до конца своей жизни.
Ивонна стояла тихо. Стивен изучал ее с ног до головы своим пристальным взглядом. Немного пополнело лицо, как и говорил Ноэль Тернер. Возможно, но изысканная линия челюсти, высокие скулы были на месте. И он узнавал Ивонну в этой знакомой, покорной позе, которую она приняла, будто ожидая следующего удара любви или ненависти, — чувств, которые он к ней испытывал. И Стивену хотелось бы увидеть человека, за которого она вышла замуж.
Его рука сжимала перчатки. Потом Стивен снова рассмеялся и отпустил шуточку по поводу своего галстука:
— А Стивен Байст сегодня неплохо выглядит, как ты думаешь?
— Да, — произнесла Ивонна, — ты выглядишь как-то по-особенному.
— Если бы майор увидел меня сейчас, то сразу позвал бы в офицерскую кают-компанию.
Сейчас он разозлил ее, как и хотел — он не мог вынести ее обиженного вида, и Ивонна бросила ему:
— Я сюда пришла не за тем, чтобы выслушивать такие вещи. Хватит оскорблять меня, Стивен.
Усмехаясь, Стивен взял ее руку, как будто они были в прекрасных отношениях.
— Хватит. Давай не будем ссориться. Обойди со мной комнату. Я хочу, чтобы меня видели с самой лучшей моделью. Пойдем, я познакомлю тебя с Ван Оргой. Когда он увидел твой портрет, то сказал, что если бы не был респектабельным пожилым человеком, то постарался бы испытать судьбу и завлечь тебя в свои объятия.
Ивонна беспомощно пожала плечами. Раньше она не могла долго жить без Стивена. Конечно, он не переменился. Такой же сложный, непредсказуемый человек, который мог поднять ее до небес, а потом опустить на землю.
Ивонне хотелось повернуться и убежать от Стивена. Но его рука крепко держала ее. Они шли вместе. Бледная, слегка дрожавшая Ивонна не понимала и половины из того, что говорил Стивен, она воспринимала лишь поток слов, исходивших от него. Стивен рассказывал про то, что он продал недавно и про то, как его воодушевил Ван Орга, и про поздравления, полученные им от важных критиков, таким, как Винсент Коллинз, и о вознаграждении, которое получил от известного общества изящных искусств.
— По-моему, они хотят, чтобы ты выглядела такой же цветущей, как и на портрете, дорогая, — произнес Стивен, сухо усмехаясь. — Но мне придется их разочаровать. Когда твои волосы падают на глаза, и ты смотришь сквозь ресницы, вот так, как сейчас, то ты просто бедная, несчастная Ивонна и больше никто.
Ивонна постаралась собраться с мыслями и стать такой же естественной и дружелюбной, как и он. Как просто слово «дорогая» сорвалось с его губ!
Ивонна была просто очаровательна, когда Стивен представлял ее Ван Орге. Затем она встретила знаменитого француза, только что приехавшего из Парижа, чтобы купить несколько картин. Он поцеловал Ивонне руку и сказал, что она еще более прекрасна, чем ее портрет. Вошли Джеффри Хорланд и его жена, а затем пришли и близнецы Тернеры. Ивонна была в окружении старых друзей и знакомых лиц. Снова она услышала хорошо ей известный жаргон художников.
Время повернуло вспять. Все происходило так, будто бы свадьбы с Форбсом никогда не было. Она вновь стала «подругой» Стивена. Никто не спрашивал ее о муже или о свадьбе. Все были рады видеть ее и вели себя так, как будто бы ничего не произошло. Друзья спрашивали ее мнение о нескольких картинах Стивена, и она отвечала с былым интересом и тем, что Стивен называл «умные наблюдения».
Неожиданно Ивонна стала счастливой. Ее глаза засветились, от чего у Стивена раньше перехватывало дыхание, и он тратил очень много времени, чтобы передать это сияние глаз на холсте.
Толпа отошла и снова оставила их одних. Стивен отвел Ивонну в тихий уголок и посмотрел в ее глаза.
— Это было прекрасно, Ивонна. Как раньше.
Ивонна сняла меховую шапку и откинула волосы назад с такой грацией, что у Стивена защемило сердце. Она прошептала:
— Да, Стивен.
— Мне не хватало тебя, Ивонна.
Ивонна старалась не смотреть на Стивена. Но он не отрывал глаз от ее бледных тонких рук.
— Мне тоже не хватало нашей дружбы, Стивен.
— Почему ты не пришла, когда я просил тебя об этом?
— Я… Я думала, что мне не следует приходить.
— Но мы же договорились, что останемся друзьями, даже после свадьбы.
Ивонна опустила голову.
— Сейчас все сложнее, чем раньше, Стивен.
— Почему?
— Тем вечером, когда я ушла из мастерской, вечером перед свадьбой, я все рассказала Форбсу.
— Что — все?
— Я сказала ему, что мы любим друг друга.
Глаза Стивена сузились. Потом он поднял брови.
— Это было глупо с твоей стороны.
Ивонна тут же посмотрела на него глазами, полными изумления.
— О, нет. Это было бы неправильно выходить за него, не рассказав об этом. Видишь ли, я сказала Форбсу, что все еще люблю тебя.
Настала очередь Стивена покраснеть.
— И он все же хотел жениться на тебе?
— Да, — невнятно произнесла Ивонна. — Когда я сказала, что мы расстались, потому что ты против женитьбы, он ответил, что не понимает тебя и возможность жениться на мне считает большим счастьем.
— А ты?
Ивонна почувствовала, что загнана в угол.
— О, Стивен, зачем ворошить прошлое. Ты все прекрасно знаешь и понимаешь, что я чувствовала тем вечером. Я бы хотела остаться с тобой, но ты прогнал меня. Мне нравился Форбс. И я подумала, что лучше будет выйти за него.
Стивен вытащил из кармана пачку сигарет и вытряхнул одну на ладонь. Его глаза казались темными и несчастными.
— Лучше бы этого не произошло. Я поступил глупо, отпустив тебя. Но я думал, что пройдут годы, прежде чем я поставлю ногу на первую ступеньку лестницы успеха. А что получилось? Уже через два месяца после твоего ухода… — Стивен отрывисто рассмеялся. — Почему ты не подождала меня?
— Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, — задыхаясь, выговорила Ивонна. — Ты был против семьи. Ты сказал, что пройдут годы, прежде чем ты женишься. И ты знаешь, чего я боялась — состариться прежде, чем ты решишься на это.
Стивен с выражением непереносимой боли на лице закрыл глаза, потом открыл их и зажег сигарету.
— Ну что ж, ты спасла свою добродетель и бросила меня, так что ты должна быть очень счастливой, — произнес он.
Странная тишина. Ивонна никогда не чувствовала себя более жалкой.
— Ты счастлива? — спросил Стивен с сардонической улыбкой, глядя поверх очков.
— Да, — вызывающе ответила Ивонна. — Форбс — прекрасный муж.
— Хорошо, но ты замужем всего около десяти дней?
— Да.
— А эта жизнь вдали от него… Ты довольна ею?
Ивонна отвела взгляд. Сердце бешено билось.
— Не совсем. Но я надеюсь, что скоро смогу поехать к нему в Египет.
Стивен снова поднял брови.
— В Египет? Ивонна в пустыне. Ивонна на берегу Нила! Звучит необычно.
— Да нет, — ответила Ивонна, — это армейский лагерь на берегу Суэцкого канала, и там не будет ничего необычного. Но мне понравится. Я с нетерпением жду, когда смогу туда поехать.
— Правда? — мягко спросил Стивен.
Ивонна посмотрела в его глаза. Ее колени тряслись. Она не знала ненавидит или любит его, находясь на вершине отчаяния. Ивонна только знала, что память о Форбсе и обручальное кольцо на пальце — недостаточно сильные амулеты, чтобы отвести опасность, угрожающую ее душе.
— Я думаю, мне лучше уйти, — сказала она.
Стивен отошел на шаг назад и поклонился.
— Если хочешь.
Ивонна положила сумку под мышку и закуталась в теплое пальто, как будто было очень холодно. Лицо выглядело замерзшим. Глаза перестали светиться.
Она знала, что ни свадьба с Форбсом, ни то, что она уедет за тысячу миль, не сможет разрушить ее давней страсти к этому человеку. И Ивонна знала, что он и сам в этом уверен.
Но Стивен не пытался остановить ее. Стивен тоже сильно страдал. Он знал еще накануне ее свадьбы, что поступил глупо, поставив карьеру художника на первое место.
Ничто не могло объяснить его непреодолимой страсти к Ивонне и ничто не могло оправдать то, что она не прекратилась, сейчас, когда она принадлежала другому мужчине. Он только знал, что мысль о том, что Форбс Джеффертон владеет ею — это больше, чем он может вынести.
Стивен мечтал найти ее здесь. Но зачем? Ивонна сама поставила непреодолимый барьер между ними.
— Спасибо за то, что пришла, и прости, если я тебя расстроил. Я всегда был эгоистичной свиньей. До свидания, Ивонна, будь счастлива.
Ивонна выдавила из себя слабую улыбку.
— До свидания, Стивен. Поздравляю. И желаю успехов.
Она повернулась и вышла из галереи. У Стивена было кисло во рту.
Подошел Ван Орга.
— Мой мальчик, я только что разговаривал с Винсентом Коллинзом. Думаю, что завтра ты увидишь неплохой обзор в разделе искусства в ежедневной газете. А сейчас пойдем встретимся с моим другом из Дании, он хотел бы заказать тебе портрет дочери, — Ван Орга рассмеялся и похлопал Стивена по плечу. — Скоро ты будешь брать за портрет по сто гиней, а потом, может, и больше. Портрет девушки, что только что была с тобой — вот что надо послать в Академию. Это прекрасная девушка, Стивен. Ты пригласишь ее на обед с нами?
— Она ушла, — коротко ответил Стивен.
— Она не вернется? — спросил Ван Орга.
Стивен невидящим взглядом смотрел на свой портрет Ивонны, перед которым собралась небольшая толпа.
— Нет, она не вернется, — произнес он.
5
В двадцать четвертый день рождения Ивонны Форбс устроил званый обед в Фэйде, в офицерском клубе Вооруженных сил, построенном для офицеров, находящихся в зоне Суэцкого канала. Последние два года Форбс служил в Генеральном штабе Средневосточных пехотных войск. Форбс дождался, когда его служба в Греции подойдет к концу, на неделю слетал в Лондон к Ивонне, а затем отбыл на новую работу в Египет. Почти сразу же он нашел квартиру в Измаиле и послал за Ивонной, чтобы она приехала неофициально, пока они ждут квартиру в Фэйде.
В течение года Ивонна жила в зеленом, переполненном цветами французском городке на берегу Суэцкого канала, и была счастлива. Все было для нее ново и интересно. Затем, шесть месяцев назад, одна из больших комнат в блочном доме, в Фэйде, была отдана майору Джеффертону. В этой комнате жарким июньским вечером Ивонна, сидя перед зеркалом, пыталась что-то сделать со своими волосами. Она готовилась к званому обеду и перебирала в уме все тяготы своей новой жизни. Чрезмерная жара сразу же лишила ее всей энергии и жизнеспособности, и она испытала два легких приступа дизентерии, из-за первого Ивонна провела две недели в больнице. Но на Рождество Форбс взял небольшой отпуск, и они улетели на Кипр, где более мягкий климат и изысканный горный воздух вернули ее к жизни. Ивонна не ожидала, что будет с трудом привыкать к Египту. Вот и в этот вечер она была серьезно омрачена. Вглядываясь в зеркало, юная миссис пыталась добавить еще один штрих к своей новой прическе. Ее каштановые волосы были уложены в большой пучок на затылке. Ивонна считала, что это гораздо лучше, чем густая грива волос вокруг шеи. Все на туалетном столике Ивонны было запылено. Одна-две мухи раздражали ее и напоминали, что она должна попросить мужа починить сетку от мух, которая порвалась на одном окне. Температура вечером была сто градусов по Фаренгейту. Все четыре окна, их было по два на каждой стороне комнаты, были открыты. Это создавало жаркий и неприятный сквозняк, но приносило немного облегчения. В это время суток ветер обычно дул с Великого Горького озера, и он всегда угнетал Ивонну. Она не видела ничего хорошего в тысячах казарм, в кварталах военных квартирок, неровных дорогах и колючей проволоке, армейских грузовиках и бесконечных потоках людей в хаки. Солдаты и их жены, и дети. Армия, служащая за границей. Ивонна знала, что некоторым женщинам здесь нравится. Они наслаждались солнцем, обильной пищей и мыслью, что все это построено для них. Но только бригадные генералы имели дома и собственных суданских слуг, домашнюю жизнь. Младшие же офицеры и другие чины жили в таких комнатах, как Джеффертоны, ели в общих столовых, отдыхали в специальных комнатах отдыха. Их жены не имели никакой работы по дому.