— Понимаешь, хорошо, что ты именно такая. Так ты была воспитана, — говорил ей Ларсон, стоя так близко, что у девушки кружилась голова. — Тебе надо благодарить отца за это.
Глэдис почувствовала ком в горле и опустила глаза. Мысль об отце вызвала приступ горечи и тоски.
— Я знаю, — пробормотала она. — По маме я почти не скучала. А он был для меня всем, не могу поверить, что его больше нет и никогда не будет. Я столько не успела сказать ему…
Как ни пыталась Глэдис сдержать слезы, они сами покатились по щекам. Наверное, не надо было говорить об отце, но ей необходимо было высказать то, что слишком долго хранила в душе.
— Понимаю, Глэдис, — тихо проговорил Ларсон. — Но он же не исчез без следа, он в твоей памяти навсегда.
Сквозь слезы девушка пробормотала:
— Прости…
— За что? — удивился он.
Глэдис поспешно вытерла слезы и всхлипнула.
— За то, что я такая плакса.
Он ничего не сказал на это, просто притянул ее к себе и нежно обнял. Глэдис уткнулась носом ему в грудь, даже не думая в этот момент о том, что это Ларсон Редгрейв. Ей действительно стало легче от поддержки, которой она была лишена долгое время. Она слышала, как бьется его сердце, и пыталась успокоится. Ларсон гладил девушку по голове и шептал:
— Тише… все… все, тише…
Вдруг Глэдис словно очнулась, осознала двусмысленность ситуации и почувствовала — или ей только показалось? — неладное. Она отстранилась и, не глядя на Ларсона, проговорила:
— Извини меня, — и попыталась усмехнуться.
Ларсон не выпустил ее из своих рук, только ослабил объятья. Теперь она явственно ощущала тепло его ладоней на спине. Боже, вдруг он почувствует, как бешено колотится ее сердце?
— Перестань, тебе надо было выплакаться. Ничего такого. — Он улыбнулся, и Глэдис попыталась сделать то же самое.
Его губы были так близко, что Глэдис могла думать лишь о том, чтобы он ее поцеловал. От этой мысли ее бросило в дрожь.
В этот момент Ларсон наклонился и осторожно коснулся губами ее лба. Вот это поцелуй! Так обычно целует ее местный викарий. Глэдис попыталась представить на месте высокого и статного Ларсона маленького полного священника, надеясь, что это поможет ей отвлечься от опасных мыслей, но в голове было только одно — ее обнимает Ларсон Редгрейв. Пусть даже ради того, чтобы просто утешить.
— Тебе лучше? — раздался словно издалека голос Ларсона.
— Да, спасибо. Гораздо лучше.
Глэдис едва могла говорить. Она попробовала высвободиться, но он не разжимал объятий. Думает, что она упадет без его поддержки? На самом деле у нее действительно слегка подкашивались ноги и голова кружилась. Наверное, это из-за того, что она поддалась минутной слабости и расплакалась. Любой человек после такого слабеет. Определенно, ее состояние чисто психологического свойства, и Ларсон тут вовсе ни при чем. Глэдис постаралась собраться.
— Ну и хорошо, — сказал он. — И запомни: горе лучше выплакать, чем держать внутри. Что бы ты обо мне ни думала, в чем бы ни обвиняла, какими бы необоснованными ни были твои претензии, я всегда относился и отношусь к тебе с пониманием и терпением. Так что не надо стесняться своих чувств.
Значит, он готов стать ее утешителем? И только? Глэдис с сожалением подумала, что ей хотелось бы гораздо большего. Она тяжело вздохнула и посмотрела на Ларсона. Глаза их встретились.
— Да, ты прав, — проговорила она.
Глэдис мысленно умоляла Ларсона оставить ее в покое. Это же невозможно — она чувствует его всем телом, никак не может унять дрожь…
— Значит, ты согласна со мной? Надо отметить этот день в календаре! — И он рассмеялся.
Глэдис опустила глаза, не в силах больше смотреть на него… А Ларсон вдруг опять поцеловал ее в лоб, а потом, приподняв лицо за подбородок, в губы — легонько, едва касаясь.
Так целовать можно только девушку, у которой подавленное настроение. К сожалению, для него она лишь бедное расстроенное дитя. Глэдис попыталась опять представить на месте Ларсона священника… Мог ли тот утешать кого-то подобным образом? Боже, как глупо!
И в этот момент Ларсон поцеловал ее по-настоящему.
Глэдис затрепетала в его руках, не веря происходящему. Ощущение, нет — вкус его губ поразил ее, она отвечала, потрясенная невероятным блаженством, охватившим ее. Она прильнула к нему всем телом, испытывая приступ страстного желания…
Ларсон провел ладонями по спине девушки. О, если бы он расстегнул рубашку, стал ласкать ее грудь… Глэдис закрыла глаза, мысли ее перепутались. Она понимала, что ничего подобного делать нельзя, это опасная игра, и в то же время хотела продолжения…
Но все решил Ларсон — он отпустил ее и резко отстранился, не сводя с девушки затуманившегося взора. Они смотрели друг на друга некоторое время, тяжело дыша.
— Я думаю, — произнес Ларсон хриплым голосом, — тебе пора идти спать.
Он отошел к окну и стоял молча, повернувшись к Глэдис спиной. Наверное ждал, когда она уйдет.
Она же была не в состоянии сдвинуться с места, произнести хотя бы слово. Глэдис никогда еще не чувствовала себя такой униженной и подавленной.
Она постояла немного, стараясь собраться с силами и выйти из комнаты, хотя ей хотелось бежать. Только не это! Наоборот, надо медленно, рассчитывая каждый шаг, дойти до спальни, открыть дверь, войти и поплотнее закрыть спасительную дверь. Наконец остаться наедине с собой, со своими мыслями.
Она не зажгла свет. Подошла к кровати и без сил опустилась на край. Уставилась в пустоту, пытаясь сообразить: что же произошло несколько минут назад?
Оставалось надеяться, что он сейчас винит себя в случившемся. Думает, что воспользовался слабостью бедной отчаявшейся девушки, и корит себя за это?
Но ведь нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, что она вполне охотно ответила на его поцелуй, не заставив себя долго уламывать!
Она даже не пыталась воспротивиться. Наоборот — льнула к нему, прижималась всем телом, готовая растаять в его объятиях. Хоть разумом и понимала, что не стоит этого делать, но разве чувствам можно приказать, особенно, когда охватывает такое блаженство…
Остается признать — она не понравилась Ларсону. Глэдис даже застонала, вспомнив, как крепко обнимала его.
Господи, что же он подумал, когда она буквально повисла на нем? Какой ужас! А он, обнимая ее, наверное понял, что она полновата… Впрочем, за эти несколько дней Глэдис похудела без особых усилий. Конечно, до Тельмы ей далеко, да и глупо стремиться к этому. Фигура почти в норме, а вот одежда висит на ней, как на вешалке. Денег на новый гардероб нет, надо хотя бы ушить старые платья. Да вот беда — обращаться с иголкой и ниткой она не умеет. Следовало научиться этому в детстве, но ей тогда было все равно. Теперь придется наверстывать. В общем, не стоит отчаиваться: она сделает из себя такую девчонку — закачаешься!
На следующее утро Глэдис не торопилась вставать — пусть Ларсон уйдет на работу, Наконец, решив, что прошло достаточно времени, она вышла из комнаты.
Больше всего ей не хотелось увидеть на его губах ехидную улыбку, когда он вспомнит вчерашний вечер.
Глэдис осторожно вошла в кухню и увидела Ларсона, сидящего с газетой в руках перед чашкой утреннего кофе. У Глэдис сердце так и упало.
— Привет, — бросила она небрежно и принялась готовить тосты и чай.
Судя по одежде, Ларсон собирался идти на работу, пиджак, как всегда, висел на спинке стула. Глэдис обратила внимание, что костюм другой, вчера был синий в полоску, сегодня — темно-серый, идеально выглаженный. Еще бы, у него достаточно денег, чтобы иметь хоть сто костюмов, да и не сам же он гладит, чистит и чинит одежду. Она заняла себя этими мыслями нарочно, чтобы отвлечься.
— Я тебя ждал, — сказал Ларсон.
Глэдис чувствовала спиной его пристальный взгляд, и от этого ей снова стало не по себе.
— Да? — бросила она небрежно, не оборачиваясь.
Но все-таки пришлось подойти к столу, чтобы поставить завтрак.
— Прости. Я бы вышла раньше, если бы знала, — соврала она. — Решила поваляться немного в постели.
Еще одна ложь — она проснулась давным-давно.
— Я хочу извиниться за вчерашнее, — сказал Ларсон, на его лице при этом не отразилось ни тени смущения.
А что ему переживать: он важный, богатый человек, а она всего-навсего неотесанная деревенщина.
— О, какая ерунда! — ответила Глэдис спокойно, мысленно желая провалиться сквозь землю. — Не стоит беспокоиться. Думаю, мы оба были немного не в себе, — отличное оправдание любой неловкости. — Я так расстроилась, мне казалось я уже смирилась с мыслью о папиной смерти но — нет. Я была явно не в себе, да и ты устал. Было уже поздно, ну и… все это произошло случайно. — Тут она рассмеялась, словно ей не впервые подобные ситуации. — Да ничего, в сущности, не произошло! — добавила она сквозь смех.
Ларсон молча смотрел на нее, да так долго, Глэдис уже начала сомневаться — все ли она правильно сказала? Может, допустила оплошность?
— Ну и прекрасно, — сказал он наконец, и было видно, что он успокоился окончательно.
Наверное, его вполне устроило, что Глэдис взяла неприятные объяснения на себя. Ларсон поднялся из-за стола.
— Одно маленькое замечание, Глэдис. Мы так давно знаем друг друга, что можем считать происшедшее недоразумением. Только вот другой мужчина сразу поймет, что его водят за нос. Так обычно и случаются… недоразумения, понятно?
Он надел пиджак и принялся застегивать его. Глэдис смотрела на него, открыв рот от удивления, и покраснела. Потом пришла в себя и сказал запальчиво:
— Спасибо, я сама о себе позабочусь. Не тебе быть моим ангелом-хранителем, понятно?
Она многое могла добавить, но он повернулся и вышел, оставив ее с чувством вины за вчерашнее.
5
В течение последующих нескольких недель Глэдис старалась не попадаться Ларсону на глаза. Он занялась поисками жилья, и это обернулось настоящим кошмаром. Теперь, когда ситуация изменилась, Глэдис стала слишком критически подходить к многочисленным предложениям, не могла остановить свой выбор на чем-то определенном. Поездив по разным адресам, Глэдис поняла, что ей ничего не нравится. Плата за квартиры в Лондоне довольно высокая, а те, что она может себе позволить на сегодняшний день, хотя и дороже предыдущей комнатенки, все равно выглядят весьма непривлекательно.
В этот день Глэдис вернулась домой после посещения очередной, пятой по счету, квартиры. Пришлось прокатиться на другой конец города, и она устала. Войдя в гостиную, она увидела Ларсона — первый раз за много дней в это время дома! Он сидел на диване, уткнувшись в какие-то документы, повсюду, на столе и на полу, валялись разбросанные бумаги.
— Ох, извини за беспокойство! — воскликнула Глэдис, стараясь пройти так, чтобы не наступить на листы, и глядя при этом под ноги, — здесь словно ураган пронесся.
— Где ты была? — спросил Ларсон, оторвавшись от бумаг, в которых делал пометки красным карандашом.
Глэдис растерянно посмотрела на него и стала прикидывать, как пробраться через гостиную безопасно для документов.
— Не получится, — предупредил он, проследив за ее взглядом. — Оставайся там. Мы сейчас отправимся куда-нибудь поужинать.
— Зачем?
Глэдис искренне удивилась, а Ларсон начал спокойно собирать бумаги, заодно просматривая их.
— Да, идем, — ответил он решительным тоном. — Думаю, ты еще не ужинала?
— Нет, но…
— Тогда решено.
Он встал, потянулся, посмотрел на Глэдис и не смог сдержать улыбку — девушка стояла на одной ноге. Собиралась пробраться к столу, занесла было ногу, да так и застыла, поразившись предложению Ларсона.
— Ты похожа на аиста, — пошутил он.
Какая у него чарующая улыбка! У Глэдис всегда сердце замирает, когда он так улыбается.
Она рассмеялась, ей вдруг пришло в голову, что они очень давно не разговаривали. Вообще не виделись толком: обычно он уходил на работу рано, возвращался поздно.
Настроение у нее было хорошее, несмотря на то, что пришлось проехать через весь город для того, чтобы посмотреть квартиру в старом мрачном доме. Но погода стояла отличная, тепло и солнечно даже сейчас, под вечер.
— Я не одета для такого случая, — сказал Глэдис.
На ней были джинсы и рубашка, как всегда.
— На мой взгляд, ты выглядишь вполне нормально, — заметил Ларсон, и она тут же пожалела, что привлекла к себе его внимание.
Теперь он осматривал ее с ног до головы, а она при этом всегда чувствовала себя неловко.
— А кроме того, — продолжал он, — ты же не знаешь, куда я собрался тебя пригласить.
— В какую-нибудь закусочную? В прилично место меня просто не пустят.
— Только не в закусочную. Давай пойдем в итальянскую тратторию.
— Лучше я отведу тебя куда-нибудь, — предложила Глэдис.
— Ну что ж, веди.
Она не рассчитывала, что он согласится. Вряд ли ему приходилось бывать в кафе или кабачках, хотя, возможно, он наведывался туда очень давно, в юности, когда было все равно где перекусить. Теперь же у него определенное положение в обществе, а такие люди не посещают подобные места.
Глэдис оглядела его с ног до головы таким же оценивающим взглядом, каким он недавно смотрел на нее.
— Я не уверена, что ты одет подобающим образом для визита в то кафе, которое я имею в виду.
Но Ларсон, как она и думала, не пошел переодеваться, и через полчаса они оказались в шумном, многолюдном и ярко освещенном кафе. На столике перед ним стояли два подноса с гамбургерами, чипсами и большими пластиковыми стаканами кока-колы.
Глэдис опустила глаза и едва сдерживала улыбку, поглядывая на представительного мужчину, сидящего напротив, — Ларсон в своем костюме и белой рубашке совершенно не вписывался в атмосферу простенького кафе.
— Не думаю, что тебе часто приходится бывать в подобных заведениях, — сказала Глэдис, объясняя этим свою усмешку.
— Честно говоря, я не очень-то и стремлюсь сюда, — ответил Ларсон, обводя взглядом весь зал, в котором толпились жующие гамбургеры посетители. — Хотя это место, кажется, пользуется успехом.
Ларсон взглянул на свой поднос.
— Интересно, можно ли назвать это настоящей едой? — сказал он.
Глэдис рассмеялась.
— А ты возьми и попробуй. — И она принялась с удовольствием уплетать двойной гамбургер с салатом и кетчупом.
Давненько она не заходила сюда, даже соскучилась по такой сытной еде.
— А ты так и не ответила на мой вопрос, — заметил Ларсон, пробуя чипсы. Со стакана с колой он снял крышку, предпочитая пить без соломинки.
— Какой вопрос?
— Где ты была после работы?
Глэдис ответила не сразу — сперва похрустела чипсами, потом глотнула колы.
— Я ходила смотреть квартиру, — сказала она.
— Квартиру? — нахмурился Ларсон. — Ты ищешь квартиру? Зачем?
— Чтобы жить в ней.
— Я же, по-моему, ясно сказал, что тебе не нужно переезжать из моей квартиры.
— А я посчитала, что ты будешь рад, если я съеду. — Глэдис сделала вид, что не замечает, как он помрачнел.
— Как, черт возьми, мне может понравиться перспектива снова мчаться через весь Лондон, чтобы вытаскивать тебя из очередной дыры?
— Но я, насколько помню, не просила тебя об этом.
— Да. Я вернулся в Лондон навсегда, и так случилось, что ты — единственная связующая нить с моим прошлым, единственная, кого я хотел найти.
— Линда не в счет?
— Нет.
— Причины ты не объясняешь.
— Во всяком случае, не сейчас. — Он помолчал немного и потом продолжил: — Должен заметить, что всегда вспоминал о тебе с большой теплотой и вполне искренне забеспокоился, узнав, что ты сбежала в Лондон после смерти отца. Вот поэтому я и появился тогда у тебя. А теперь вернусь к сказанному минутой раньше — я не хочу больше вытаскивать тебя из дурацких халуп, в которые ты так стремишься.
— Я не собираюсь снимать халупу, — заявила Глэдис, обидевшись, что он снова с ней обращается, как с несмышленышем. Как это он сказал? Всегда вспоминал с большой теплотой? Ну прямо как о любимой собаке!