— И что вы ответили?
— Категорически отказалась. Мы состоим в браке, и мой сын — его законный ребенок, — голос у нее дрожал, а в глазах стояли слезы.
Мне нетрудно было представить себе, что Роберту легко удалось бы одурачить такую женщину.
Но что, если она говорит правду? Не похоже, что она все это придумала. У нее на это просто не хватило бы мозгов.
— Благодарю вас, леди Шеффилд, но не бойтесь за меня. Я знаю графа Лестера, это правда. Но я только что похоронила мужа, и, пока я оплакиваю его, мне не до всей этой суеты.
— Прошу простить меня за этот визит, — понимающе и с сочувствием сказала графиня. — Забудьте обо всем, что я сказала. Просто до меня дошли слухи, и мне показалось, что я должна предупредить вас.
— Благодарю вас за вашу доброту, леди Шеффилд, — мы раскланялись, и я проводила ее до двери.
Но когда она ушла, от моего деланного равнодушия не осталось и следа. Приходилось признать, что история леди Шеффилд походила на правду.
Роберт всегда мечтал иметь сына, ведь он в свои сорок пять уже не был молод, и ему нужен был наследник, который будет носить его имя. И если он собирался иметь детей, то откладывать не стоило. Выходит, у него уже есть сын, хотя Роберт и отрекся от его матери. Он пошел на это ради меня. Я этого не забуду.
С нетерпением дождавшись очередного визита Роберта, я выложила ему все, что узнала.
— Она приходила сюда? — простонал он. — Вот дура!
— Роберт, насколько это правда?
— Не было никакого брака.
— Но ты был помолвлен с ней. И к тому же она говорит, что были свидетели.
— Я действительно обещал ей, что мы поженимся, — неохотно признал он. — Но самого брака не было! Ребенок, правда, мой. Он под опекой Уорвика и в свое время отправится в Оксфорд.
— Она сказала, что ты предлагал семьсот фунтов в год, если она отречется от брака.
— Я предложил ей деньги, чтобы она перестала болтать.
— Если она твоя жена, то как же мы поженимся?
— Да говорю же тебе, что она мне не жена.
— Только мать твоего сына.
— Малыш Роберт — мой незаконнорожденный сын. А что мне, монахом надо было жить? Чего ты ожидала?
— Действительно, чего? Ты ведь всю жизнь пляшешь под дудку королевы… Да, Ваше Величество… Конечно, Ваше Величество… Когда угодно, Ваше Величество… Бедный Роберт! Не надоело? Сколько это уже продолжается?
— Долго, — вздохнул он, — но когда-то это закончится. Мы поженимся, невзирая ни на что!
— Даже невзирая на королеву и твою жену леди Дуглас Шеффилд, — подхватила я. — Бедняжка Роберт, ты повязан по рукам и ногам.
— Не дразни меня, Леттис! На этот раз я не стану оглядываться на королеву. Что касается Дуглас Шеффилд, то она сама себя обманывает. Говорю тебе, она — не помеха.
— То есть ты хочешь сказать, что препятствий нашему браку нет?
— Ни малейших.
— Так чего мы ждем?
— Ждем, когда утихнут слухи о смерти Уолтера.
Я позволила ему себя убедить, потому что сама этого хотела.
* * *
Отношение королевы меня несколько смущало. Не знаю, доходили ли до нее слухи о нас с Робертом или нет, но я порой ловила на себе ее пристальный взгляд. Впрочем, возможно, она пыталась понять, как я переношу горе. Елизавета всегда чутко относилась к горю своих приближенных, и в особенности членов своей семьи.
— Робин нынче так печален, — однажды сказала королева. — Он очень предан своей семье, и мне это нравится. Это говорит о том, что у него доброе сердце. Ты же знаешь, как я люблю семью Сидни, и я никогда не забуду о том, как милая Мэри, сестра Роберта, выхаживала меня, и о том, как сильно она из-за этого пострадала.
— Вы были всегда очень добры к ней, Ваше Величество.
— Я в долгу перед ней, Леттис. А теперь бедняжка потеряла старшую дочь. Амброзия умерла в феврале, и Мэри безутешна. Слава Богу, у нее есть такой прекрасный сын, как Филипп. Ее это не может не утешать. На редкость благородной внешности юноша. Я сделаю вот что: возьму ко двору младшую дочь Мэри, — ее тоже назвали Мэри в честь матери, — и найду ей здесь хорошего жениха.
— Но ей ведь только четырнадцать, Ваше Величество.
— Я знаю, но через год-два ее уже можно будет отдать замуж. Есть Генри Герберт, теперь он граф Пемброк. Я уже подумывала о невесте для него. Думаю, Сидни будут рады, особенно дядя юной леди — граф Лестер.
— Несомненно, Ваше Величество.
И действительно, вскоре юная Мэри Сидни приехала ко двору. Она была красивая девочка, с волосами цвета янтаря и правильными чертами лица. Все обращали внимание на ее сходство с Филиппом, который считался одним из придворных красавцев. Однако, в отличие от красоты Роберта Дадли, пробуждающей в женщинах весьма земные желания, красота Филиппа была изящная, почти неземная. И Мэри тоже была воздушно красива, поэтому найти ей жениха будет нетрудно.
Королева была очень благосклонна к Мэри, и это, несомненно, должно было утешать ее родителей и брата. Елизавета и мне продолжала оказывать какое-то совершенно особое внимание, и я никак не могла понять, чем оно объясняется. Она часто говорила со мной о графе Лестере, иногда чуть насмешливо, как если бы она отдавала себе отчет в определенных слабостях его натуры, но любила его от этого не меньше.
Я была очень близка к ней в то время. Елизавета даже допустила меня в свою опочивальню. Она любила, когда я прикладывала к себе ее платья, чтобы она могла выбрать, какое одеть.
— Ты прелестное создание, Леттис, — говорила мне королева. — Сразу видно, что ты из рода Болейн.
При этом вид у нее был задумчивый. Наверное, вспоминала свою мать.
— Леттис, — сказала мне однажды королева, — без сомнения, ты снова выйдешь замуж, но пока еще рано. Однако я уверена, что тебе скоро надоест быть вдовой. — Я не ответила, а она продолжала: — Теперь все носят белое с черной отделкой или черное с белой отделкой. Как ты думаешь, Леттис, это красиво?
— Одним это идет, мадам, а другим — нет.
— А мне пойдет?
— Вашему Величеству очень повезло. Стоит вам надеть какое-то платье, как оно тут же преображается и выглядит прекрасно.
Возможно, я зашла слишком далеко? Нет, ее придворные приучили ее к самой беззастенчивой лести.
— Я хочу показать тебе платки, которые сшила для меня моя прачка. Достань их из ящика. Вот, смотри! Черный шелк с золотыми венецианскими кружевами. Что ты об этом думаешь? А вот платки для зубов, как и положено, из грубого голландского сукна, вышитые черным шелком, и отороченные серебряным и черным шелком.
— Они очень красивые, мадам, — ответила я, обнажая в улыбке свои идеальные зубы, которыми я очень гордилась.
Она слегка нахмурилась, потому что ее собственные зубы уже начали портиться.
— Госпожа Твист добрая душа, — опять заговорила она. — Она очень потрудилась над этими платками. Я люблю, когда мои служанки занимаются рукоделием. Посмотри на эти рукава. Их вышила шелком моя мастерица миссис Монтегю. Надо было видеть гордость на ее лице, когда она мне их дарила. Ты только взгляни на эти чудные бутоны и розочки.
— Опять черное на белом, мадам.
— Ты сама сказала, что некоторым это идет. Ты видела сорочку, которую мне подарил на Новый год Филипп Сидни?
По ее просьбе я достала сорочку из ящика. Она была из батиста и вышита черным шелком. К ней прилагалось несколько воротников, отороченных золотыми и серебряными кружевами.
— Бесподобно, — прошептала я.
— Мне подарили много чудесных подарков, и я покажу тебе самый дорогой для меня.
Этот подарок был на ней. Это был золотой крест, украшенный пятью великолепными изумрудами и безупречным жемчугом.
— Восхитительно, мадам.
Она прижала крест к губам.
— Он мне особенно дорог, потому что его мне подарил самый близкий человек.
Я кивнула, отлично понимая, о ком она говорит.
Она улыбнулась почти проказливо и добавила:
— Мне кажется, он нынче чем-то озабочен.
— Вы говорите о…
— О Робине… Лестере.
— О… в самом деле?
— Он очень амбициозен. Видишь ли, он всегда считал, что рожден править миром. Он унаследовал амбиции своего отца. Что ж, мне это даже нравится. Не люблю мужчин, которые о себе низкого мнения. Но ты же знаешь, как я его люблю, Леттис.
— Это совершенно очевидно, мадам.
— Ты ведь меня понимаешь?
Желтые глаза, казалось, смотрят мне в самую душу. К чему она клонит? Осторожно, Леттис, здесь надо быть очень деликатной.
— Граф Лестер красивый мужчина, и все знают, что он и Ваше Величество знакомы еще с детства.
— Это правда. Иногда мне кажется, что он всегда был частью моей жизни. Если бы я вышла замуж, то только за него. Я как-то пыталась женить его на королеве Шотландии, но глупая Мария отказалась. Разве это не доказывает, что я пекусь о его благе больше, чем о своем. Ведь если бы он уехал к ней, то весь мой двор померк бы для меня.
— У Вашего Величества много блистательных кавалеров, чтобы восполнить эту потерю.
Она коротко глянула на меня и вдруг сильно ущипнула.
— Никто не заменит мне Робина Дадли, и ты отлично знаешь это.
Я покорно кивнула.
— Я желаю ему только добра, — продолжала королева, — и поэтому собираюсь устроить ему хороший брак.
Мне на мгновение показалось, что Елизавета услышит, как заколотилось мое сердце. К чему она клонит? Я знала привычку королевы говорить одно, а подразумевать другое. И это делало ее прекрасным дипломатом, позволяя годами морочить голову претендентам на ее руку, а главное, сохранять мир в Англии. Но каковы ее намерения на этот раз?
— Что ты молчишь? — резко спросила она, — скажи что-нибудь.
— Ваше Величество всегда заботится обо всех своих подданных.
— Это действительно так. Роберту всегда хотелось иметь жену королевских кровей. Принцесса Сесилия утратила мужа, маркграфа Бадена, и Роберт полагает, что вполне может сделать ей предложение, разумеется, с моего одобрения.
— А что думает об этом Ваше Величество? — услышала я свой голос.
— Я же говорила, что желаю ему только добра, поэтому дала согласие. Так что нам остается пожелать им счастья.
— Да, Ваше Величество, — тихо сказала я.
Я еле дождалась момента, когда можно будет улизнуть. Неужели это правда? Наверное, правда, иначе, зачем королева рассказала мне об этом? Или мне только почудились нотки злорадства в ее голосе?
Что же она слышала о нас? Что ей известно? Это просто очередная сплетня или Елизавета хотела намекнуть, что Роберт не для меня?
* * *
Хоть я и здорово разозлилась, но мне было не по себе. Я должна немедленно увидеть Роберта и потребовать объяснений, но, к моему горькому разочарованию, по совету докторов он уехал в Букстон принимать лечебные ванны.
Это было похоже на Роберта. Как только он попадал в сложную ситуацию, то сразу прикидывался больным. Он проделывал это несколько раз, чтобы избежать неприятностей с королевой. И она действительно смягчалась, потому что не могла перенести саму мысль о его серьезной болезни. Я разозлилась, потому что была почти уверена — Роберт уехал, чтобы избежать встречи со мной.
Значит, это правда, что он надеется заключить брак с принцессой Сесилией!
Она однажды была в Англии. Король Швеции Эрик, ее брат, был одним из претендентов на руку Елизаветы. Ходили слухи, что если бы Роберт уговорил королеву выйти за Эрика, то ему в награду отдали бы принцессу Сесилию. Но в то время Роберт был настолько уверен, что сам станет мужем Елизаветы, что его вряд ли устраивал брак с Сесилией вместо трона Англии.
Пока шли переговоры между Елизаветой и Эриком, Сесилия успела выйти замуж за маркграфа Бадена и вместе с ним приехала в Англию, страну, которую, по ее словам, давно мечтала увидеть. Но на самом деле, она привозила мужа засвидетельствовать почтение королеве Англии с тем, чтобы склонить ее к браку с Эриком.
Она приехала зимой, уже на последних месяцах беременности. Она была так хороша с необычайно длинными распущенными белокурыми волосами, что немедленно стала всеобщей любимицей. Ее сына крестили в королевской церкви Уайтхолла, а Елизавета стала крестной.
Однако, к несчастью, счастливые родители оставались в Англии слишком долго и, считая, что являются гостями английской королевы, жили на широкую ногу. В результате они залезли в долги, которые маркграф не мог оплатить. Он попытался скрыться от кредиторов, но был схвачен и брошен в тюрьму. Весьма необычный случай — приехавшая с визитом августейшая особа попадает в тюрьму. Когда Елизавета узнала об этом, она тут же расплатилась с кредиторами.
И с тех пор Англия больше не казалась привлекательной страной для Сесилии и ее мужа, особенно после того, как прямо перед их отплытием на корабль поднялась еще одна толпа кредиторов и у Сесилии забрали даже личные вещи. Это был неприятный инцидент, и маркграф с супругой, должно быть, жалели, что их занесло в Англию.
Но теперь маркграф умер, Сесилия осталась вдовой, и Роберт хочет жениться на ней.
Снова и снова спрашивала я себя, почему так люблю его. Снова и снова всплывали в памяти Эми Дадли, граф Шеффилд, Уолтер… Что это? Совпадение? Если нет, то напрашивался только один ужасающий вывод.
Но моя страсть к Роберту мало чем отличалась от любви к нему Елизаветы, поэтому, в чем бы он ни был виновен, это для меня не имело значения.
Сейчас же мне не терпелось его увидеть. Меня охватил страх, что он не собирается на мне жениться, что он решил бросить меня ради принцессы, как бросил Дуглас ради меня?
Правда, вскоре королева утешила меня.
— Похоже, нашему бедному Роберту опять отказали, — весело сообщила она через несколько дней. — Ну и дурочка эта Сесилия. Если бы она приехала сюда и Роберт ухаживал за ней, то она, без сомнения, покорилась бы ему.
— Не все, за кем ухаживает Роберт Дадли, обязательно покоряются, — не удержалась я.
Но королева не рассердилась.
— Верно, — согласилась она. — Но перед ним трудно устоять.
— В это легко верится, мадам.
— Ее брат, король Швеции, сказал, что после прошлого визита Сесилия не захочет снова появиться в Англии. Так что Робин не женится на принцессе.
У меня словно гора с плеч свалилась. Я снова дышала полной грудью. А по поводу шведской принцессы Роберт мне объяснится, когда вернется.
Но когда он вернулся, у него, разумеется, был готов ответ.
— Господи, Леттис, да как ты могла подумать, что я могу жениться на ком-то кроме тебя?
— А если бы она согласилась?
— Можешь не сомневаться, я бы выкрутился.
— Побег на воды в Букстон тебя бы не спас.
— Леттис, ты же хорошо меня знаешь.
— Боюсь, иногда даже слишком хорошо, милорд.
— Ну, перестань, хватит. Королева решила, что я должен предложить брак Сесилии. Она время от времени дразнит меня таким образом, но мы оба знаем, что ничего не будет. Что я могу сделать, кроме как подыграть королеве? Мы с тобой обязательно поженимся, Леттис, я в этом убежден.
— Ладно, принцесса тебе отказала, но остаются еще два препятствия — королева и Дуглас.
— Дуглас не имеет значения. Она сразу согласилась стать моей любовницей, отлично понимая, что о браке речи быть не может. Она сама виновата.
— В этом виновно и твое неотразимое обаяние!
— Я что, и за него должен отвечать?
— Я уверяю тебя, Дуглас с самого начала знала, что ей не на что рассчитывать.
— То же самое, ты, несомненно, скажешь обо мне. Но