— Я приехал бы, даже если бы она и не могла, — коротко ответил он. — Но она тоже встревожена. Как малыш?
— Боюсь, что он очень болен.
Мы вместе поднялись к сынишке.
Он лежал в своей роскошной кроватке и казался совсем маленьким и слабым. Мы встали возле него на колени и взяли его за руки: я за одну, а Роберт за другую. Мы заверили его, что никуда не уйдем, пока он будет в нас нуждаться.
Услышав это, он улыбнулся. Пожатие его горячих пальчиков переполнило меня чувствами, которые мне с трудом удалось сдержать.
Он умер на наших глазах так же тихо и кротко, как жил. Наше горе было таким острым, что мы прильнули друг к другу, ища утешения, и наши слезы смешались. В этот момент мы были не честолюбивыми Лестерами, а несчастными осиротевшими родителями.
Мы похоронили его в часовне Бошам в Уорвике. На надгробной плите лежала мраморная статуя маленького Роберта в длинной рубашке. Надпись гласила о том, что он являлся отпрыском благородного рода. Кроме этого, там были высечены его имя и дата смерти в Уонстеде.
Королева вызвала Роберта к себе, провозгласив, что она намерена его утешить. Она оплакивала бедное усопшее дитя и утверждала, что делит с Робертом его горе. Впрочем, ее сочувствие не распространялось на мать ребенка. Она не передала мне ни единого слова поддержки. Я по-прежнему оставалась парией.
Этот год оказался годом катастроф, потому что вскоре после смерти моего малыша по рукам начал ходить возмутительно оскорбительный памфлет.
Я обнаружила один экземпляр в своей спальне в Лестер-хаусе: кто-то преднамеренно подложил его туда. Это было мое первое знакомство с данным произведением, но в скором времени о нем заговорил не только весь двор, но вся страна.
Мишенью памфлета был Лестер. Как же его ненавидели! Еще не родился человек, которому бы завидовали больше, чем ему. Он опять стал фаворитом королевы, и невозможно было представить, что кто-то может сместить его с этой должности. Привязанность к нему королевы была не менее прочной, чем хватка, которой она держала корону. Он был самым богатым человеком в стране. Он был щедр и расточителен и иногда оказывался без гроша в кармане, а это означало только, что в данный момент он потратил больше, чем мог себе позволить. Он всегда находился рядом с королевой в момент принятия важных решений, и некоторые считали его фактическим королем Англии.
Итак, ему завидовали и его ненавидели. Яд этой зависти и ненависти излился в форме памфлета.
Я держала в руках маленькую книжицу, озаглавленную
Делегация явилась в большой зал, где была произнесена обращенная ко мне речь. Прозвучало много добрых слов в адрес Ее Величества, мне же было предложено полное управление всеми провинциями Нидерландов…
Из письма Лестера к Берли
Королева крайне недовольна тем, что вы приняли предложенный вам пост, не уведомив о том Ее Величество и не испросив ее мнения о данном предложении. И хотя я, со своей стороны, считаю ваши действия благородными и сулящими английской короне преимущества, Ее Величество не пожелала и слушать мои речи в вашу защиту.
Из письма Берли Лестеру
Кляня вас на чем свет стоит и называя графиню Лестер не иначе как Волчицей, королева заявила, что не потерпит существования иных дворов, кроме ее собственного, а посему намерена отозвать вас и требовать вашего скорейшего прибытия ко двору.
Из письма Томаса Дадли своему господину, графу Лестеру
Обвинения, выдвинутые против Роберта в
Моя досада и неудовлетворенность жизнью все возрастали. Мне казалось, что королева никогда не сменит гнев на милость. Если бы она отвергла и Роберта, это позволило бы мне хоть немного примириться с судьбой. Он богат, и даже если бы королева перестала осыпать его милостями, мы все равно смогли бы зажить в роскоши и благополучии в Кенилворте, Уонстеде, Корнбери, Лестер-хаусе или одном из его многочисленных особняков. В этом случае меня окутывал бы романтический ореол, ведь я была бы женщиной, ради которой Роберт отрекся от благосклонности королевы.
Но это было не так. Королева решила наказать меня и теперь злорадствовала, удерживая возле себя моего супруга. За что она меня наказывает? За то, что он предпочел меня. Теперь ей было необходимо доказать мне и всему миру, что он готов в любой момент покинуть меня ради нее. Что он и делал.
Когда он ненадолго возвращался домой, мы страстно занимались любовью, но я спрашивала себя, осознает ли он, что пылкость понемногу уходит из моего сердца. Я спрашивала себя, замечает ли Елизавета перемены в